Наколдую любовь... (СИ) - Константа Яна

И Ася с Андриком терпели – ничего другого им не оставалось.

А вот Ярина смириться с таким раскладом не смогла.

Агафья уговаривала ее пока пожить у них с Ваней, но девушка металась, как запертая в клетке птичка. Она то соглашалась, понимая, что не сможет жить в одном доме с любимым, не замечающим ее, для которого существует сейчас одна лишь Агнешка, то подскакивала и рвалась домой, плача, что не может больше ждать, что нужно что-то делать. Сердечко с надеждой шептало, что если Марек ее увидит, то приворотные чары спадут сами собой. А если сами не спадут – то надо просто Мареку все рассказать, объяснить. Пусть сердце его глухо сейчас, но уши-то работают! Ярине казалось, что это подействует, что она сумеет достучаться до человека, который был ей не только женихом, но и другом, самым близким, с которым она провела все детство, который знает ее и чувствует как никто другой. Нельзя сидеть сложа руки и просто ждать, пока Агнешка наиграется, надо срочно что-то делать!

Но Агафья лишь качала головой и просила не торопиться, зная точно, что это не поможет и лишь больнее сделает Ярине.

- Нам остается только ждать, пока Агнешка сама откажется от Марека, - упрямо твердила знахарка, поглаживая рыжие прядки уставшей плакать девушки. – Потерпи, девочка, потерпи. Это все, что мы можем сейчас сделать.

Ну хорошо, она-то, может, и потерпит. Но Марек? Что с ним сейчас происходит? А если ему плохо? А даже если сейчас и не понимает, что его держат рядом с собой силой, если даже и не страдает пока от этого, то что будет с ним потом, когда узнает, что с ним сделали? Да и сами игры с ведьмовством еще ни для кого ничем хорошим не оборачивались.

Ярина не верила в то, что ничего нельзя сделать. Она верила себе и тому, что их с Мареком чувства окажутся сильнее колдовства. И, вопреки уговорам Агафьи, в один прекрасный день она собралась духом и все же пришла домой. Она должна была хотя бы попытаться.

Долго простояла она на крылечке родного дома – не решалась войти, зная, что там сейчас находится Марек. И вдруг дверь распахнулась, и на пороге показалась Ася – она в окно увидела дочь и тут же бросилась ей навстречу:

- Яриночка, ты решила вернуться! – обрадовалась она. – Ну наконец-то! Ну что ты стоишь? Заходи!

- Мамуль, я не уверена, что вернулась, - Яринка вошла в дом и с опаской огляделась по сторонам. – Но я хочу все-таки с Мареком попробовать поговорить – он же здесь, да?

Ася поникла сразу, и от Яринкиных глаз это не скрылось.

- Дома он, - вздохнула Ася. – Только, Яриночка…

- Мам, не волнуйся, я ко всему уже готова. Я в порядке. Хуже, чем есть, вряд ли уже будет, но я должна хотя бы попытаться.

Больнее быть уже просто не может. Уж столько выплакано за эти дни… В душе одна пустота осталась – все выжжено дотла родной сестренкой. Отодвинув маму с пути, Ярина направилась к лестнице, прикидывая, где сейчас Марек, но искать его не пришлось – он сам вышел из спальни, которая должна была стать их, и… И сердечко оборвалось.

Он показался ей осунувшимся, уставшим. Он вышел из комнаты и, лишь мельком взглянув на нее, прошел мимо, даже не сбавив шаг.

- Марек…

Ярина перехватила его за руку, заставив остановиться, но тут же отпустила, когда увидела его глаза – холодные, чужие и абсолютно равнодушные. Он смотрел на нее так, словно ее здесь не было. С непониманием, почему его остановили. С недовольством, что к нему прикоснулись. Мольба ее осталась неуслышанной – он не узнал ее, нигде у него ничего не екнуло.

Зато на голос ее выбежала Агнешка. Увидев сестру рядом с парнем, она сперва не на шутку испугалась, глаза ее сверкнули недобрым блеском, но вскоре взгляд ее смягчился – когда увидела растерянность, беспомощность Яринки и непробиваемую холодность к ней Марека.

Вот тогда, в ту минуту, последние надежды Яринки рухнули, и пришло тяжелое осознание: жениха своего она потеряла. Не будет сказки и волшебного исцеления, не хватит любви ее и присутствия рядом. Глаза наполнились слезами, горло перехватило…

- Марек! – прошептала с мольбой Яринка, пытаясь еще раз хоть на мгновенье встретиться с ним взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но Марек посмотрел куда-то сквозь нее и пошел дальше по своим делам, оставив без малейшего внимания ту, что заплакала за его спиной.

Глава 26

- Я принесла тебе свежее полотенце.

Глубокой ночью, накинув легкий халатик поверх шелковой комбинации, Агнешка спустилась в ванную. Дверь была не заперта – ее там ждали. Ждали, развалившись в просторной деревянной кадушке, наполненной водой. Девушка положила полотенце на полку, присела на краешек «ванны» и залюбовалась расслабленным парнем.

И кто сказал, что ему с ней плохо? Прикрытые глаза излучали умиротворение и покой. Он, кажется, совсем не против, чтобы рядом была Агнешка. Даже не шелохнулся, когда она вошла, даже не дрогнул под ее любопытным, скользящим по нему взглядом, – только чуть приоткрыл глаза и из-под ресниц стал за ней наблюдать. Как она, чуть смущаясь, разглядывает его руки, мирно покоящиеся на бортиках кадушки. Как робко скользит ее взгляд по его груди и опускается ниже, под толщу воды, что ничуть не скрывает ждущую ласок налитую отяжелевшую плоть. Как замирает ее взгляд, и как нервно сглатывает она слюну, чуть вздрагивая от пробежавшей по спинке дрожи.

Не открывая глаз, Марек перехватил Агнешкину ладонь и потянул на себя. Не успела она даже халатик сбросить – затащил на себя прямо в воду и тут же попал под град спешных поцелуев. С улыбкой на губах целовала она его лицо, плечи, руки; позволила себя раздеть, позволила – иметь.

Агнешка была счастлива, когда с ее решением смирились. Пусть пока не до конца – и мать, и отец все еще не оставляли попыток с ней поговорить, убедить ее в неправильности такого поведения, но они уже не давили на нее так сильно, как в первые дни. А Ярина и вовсе с дороги исчезла – после встречи с Мареком, принесшей одно разочарование, она вернулась к Агафье и попыток вернуться домой больше не предпринимала. Агнешку это устроило. Заполучив желанного парня в единоличное пользование, она наслаждалась ощущением нужности и незаменимости, а Марек щедро давал ей это прочувствовать.

Добрый, ласковый с ней, он окутывал заботой и теплом. Не упрекал, вопросов лишних не задавал – он вообще чаще молчал, чем говорил, но Агнешку это не расстраивало – пусть он не разговорчив, но зато его объятия всегда для нее раскрыты. В его руках она пряталась от осуждения в глазах родителей, от немой мольбы одуматься и снять приворот. Наивные, усмехалась Агнешка, не понимают, о чем просят.

Легко ей, спокойно, сладко. Вот же оно, счастье! Взахлеб, большими глотками, пила его Агнгешка, готовая исполнять любые желания мужа. Теперь она просыпалась, чувствуя на своем теле тепло его рук, и засыпала в его объятиях после горячих, требовательных ласк, после сладких пыток томления и сумасшедшей близости – парень сестры оказался весьма жадным до женского тела. А что еще больше грело душу, он оказался жадным до нее – Агнешки.

Ей это льстило. Ей казалось, она обрела крылья. Она тонула в его руках, в его глазах, в его поцелуях… Жизнь заиграла яркими красками распустившейся на сердце весны, обрела вкус и запах появившегося в ее жизни мужчины. Агнешка была счастлива и не замечала ни слез сестры, ни первых вестников надвигающейся беды.

Проблемы начались в середине осени.

Парящая на крыльях влюбленности Агнешка не придала значения первым тревожным звоночкам в поведении мужа – а ему ее стало не хватать.

Марек начал откровенно выматывать ее. Все реже слышала она его голос – он закрылся в себе, замолчал, – зато все чаще он тащил ее в спальню, а то и вовсе, до спальни не доходил. Все напористей, требовательней и эгоистичней становился он в постели: нежность его и внимательность постепенно сменились нервозностью, а прелюдии стали короче, стремясь и вовсе сойти на нет. Ему не терпелось как можно скорее подчинить ее, заломить, вторгнуться и не любить – а просто вколачиваться, трахать податливое тело, оставляя на нем синяки.