Дочь адмирала - Виктория Федорова

Из студии она вышла с высоко поднятой головой. К горлу подкатила тошнота. Господи, не дай мне проявить слабость, пока я у них на виду.

Добредя до парка, Зоя опустилась на скамейку. Она чувствовала слабость во всем теле, ее била дрожь. Вот оно, начинается. Уже совсем близко. Что бы ни вынюхивали о ней тайные агенты, слежка, очевидно, вступает в свою финальную стадию.

Зоя работала и в Театре киноактера. Этот театр был своеобразным филиалом ее киностудии, киноактеры имели возможность выступать между съемками на его сцене в театральных спектаклях, фойе театра было увешано огромными портретами всех кинозвезд, выступавших на его сцене. Зоин портрет уже давно висел на самом видном месте. И вот теперь его неожиданно убрали.

Узнав об этом, Зоя не поверила и отправилась туда сама. Портрета не было. Ее охватил ужас. Она смотрела на то место, где еще совсем недавно висел портрет и с которого сейчас на нее глядело чужое лицо, и ее охватило ощущение, что исчез не портрет, а она сама. Она вступает в пору своего небытия. Сначала исчез ее портрет, потом — когда они подготовятся — исчезнет она сама. И никто никогда не узнает, что ее нет.

Она вышла из театра и огляделась по сторонам. Никого не было видно, но они все равно откуда-нибудь следят за ней — из подъезда, из-за утла, откуда угодно. И с этим уже ничего не поделаешь. Бежать некуда, спрятаться негде. Впервые ей пришла в голову мысль, в реальность которой она никогда прежде не верила: в ближайшее время ее арестуют.

27 декабря 1946 года. В доме у английского журналиста Александра Верта и его жены Марии только что закончился удивительно славный рождественский вечер. Было приятно провести время в обществе интересных людей, работавших во многих странах за пределами Советского Союза и так много знавших о них.

Зоя решила пройтись до дома пешком. Идти было всего-то несколько кварталов, а улицы Москвы даже в час ночи абсолютно безопасны. Она плотнее запахнула свою меховую шубку — все еще теплую, хотя и здорово поизносившуюся, — и пошла домой.

Морозный воздух приятно холодил лицо, словно выбивая из головы густой сигаретный дым. Она огляделась в поисках, как она их стала называть, «стражей», но ни одного не заметила. Зоя тихонько засмеялась. Не иначе как до смерти продрогли в ожидании конца вечера.

Квартира встретила ее полной тишиной. Шура уже спала. Сняв шубку и шапочку, Зоя прошла к дочке. Виктория тоже спала, лежа на животике. Зоя подоткнула вокруг нее одеяльце и, склонившись над малышкой, поцеловала ее в головку. Потом глубоко вздохнула. Запах детского талька и тельца ребенка — есть ли в мире аромат чудесней?

Зоя смотрела на спящую дочку. Подумать только, ей почти годик. Какой же замечательный день рождения ждет тебя, моя дорогая Вика. Я осыплю тебя подарками, сколько бы они ни стоили!

Нагнувшись над кроваткой, она снова поцеловала девочку и на цыпочках вышла из комнаты. Бедный Джексон — теперь она уже могла думать о нем без боли, — как многого ты лишился!

Она пошла на кухню выпить немного соку. От шампанского ей всегда было не по себе, даже от маленького глотка, который она выпила на вечере у Александра. Оно всегда вызывало тупую головную боль и ощущение сухости во рту. Она протянула руку к дверце буфета, где стояли стаканы, и тут раздался резкий нетерпеливый стук в дверь квартиры.

Зоя оцепенела. Ужас был столь велик, что она не могла шелохнуться. Она знала, кто стучит. Вся Москва знала, что означает этот стук в ночи, когда все спят и никто ничего не видит.

Она не двинулась с места, пока стук не повторился, теперь уже более громкий и настойчивый. Надо ответить, иначе они выломают дверь.

Подойдя к двери, она открыла ее. В квартиру ввалились шесть мужчин и одна женщина. Зоя узнала только одного из них — их дворника. Он не глядел на нее. Не осмеливается, подумала она. Должно быть, стыдно выступать понятым против тех, кто всегда к тебе хорошо относился.

Зое казалось, что все происходящее — сон, в котором участвуют две Зои: с одной Зоей все это происходит, а другая стоит в сторонке и внимательно за всем наблюдает, подмечая всякие мелочи: на женщине меховая шуба, у мужчин темно-зеленая форма. У одного на плечах красные погоны. Все эти мелочи абсолютно несущественны, сказала одна Зоя другой. Прекрати. Соберись с мыслями. Решается твоя судьба.

Мужчина с красными погонами вытащил какую-то бумагу и сунул Зое в лицо. Она разобрала только два слова: «преступление» и «арест».

Зоя затрясла головой.

— Это ошибка. Я ни в чем не виновата. Я не совершила никакого преступления.

Лицо мужчины оставалось бесстрастным.

— Если вы невиновны, вам не о чем беспокоиться. Вы поедете с нами, и мы ознакомимся с вашим делом. Невиновны — все быстро выяснится и вас доставят обратно. Вам не следует ничего с собой брать.

С обеих сторон от Зои встали двое и взяли ее за руки.

— Мне же надо надеть пальто, — сказала Зоя.

Человек в погонах кивнул тем двоим, что держали ее за руки. Они отпустили ее. Зоя подошла к шкафу, из которого женщина вытаскивала вещи, бросая их на пол. Чтобы найти свое пальто, Зое пришлось рыться в лежащем на полу ворохе вещей. Она оделась. Женщина даже не повернулась в ее сторону.

И тут Зоя увидела Шуру — она стояла, прижавшись к стене, в ночной сорочке, скрестив руки на груди, с застывшими от ужаса глазами. В квартире уже царил полный хаос. Один из мужчин вытаскивал ящички из бюро, выкидывая их содержимое прямо на пол. Другой освобождал ящик обеденного стола, выкладывая все, что вытаскивал, на стол и пристально изучая каждый предмет.

— Зачем вы это делаете? — спросила Зоя.

— Раз вы невиновны, это не имеет никакого значения, — ответил человек с погонами. — Пора идти.

Двое мужчин вновь взяли ее за руки. Зоя вырвалась.

— Мой ребенок! Ей только одиннадцать месяцев! Ее нельзя оставлять одну!

— У вас есть домработница. Она сообщит обо всем вашей сестре. Если ваша сестра захочет взять ребенка, ради Бога. Если же нет, он будет воспитываться в детском доме. Пошли!

— Я хочу последний раз взглянуть на ребенка!

— Нельзя! — Он отрицательно покачал головой.

— Я должна взглянуть на свою дочь, иначе я никуда не пойду.

— У вас нет никакого права говорить о том, чего вы хотите и чего не хотите, — раздраженно произнес он.

Откинув голову назад, Зоя пронзительно закричала. Один из держащих ее мужчин зажал ей рот рукой в перчатке. Человек с погонами был явно обескуражен.

— Хорошо, можете посмотреть на нее, но не дотрагивайтесь до ребенка.

Они провели ее в комнату, где спала Вика, а сами остановились в дверях, не сводя с нее глаз. Зоя кинулась к кроватке и упала на колени. Слава Богу, девочка лежала на спинке и Зоя видела ее личико. Одну ручонку малышка сжала в кулачок, подложив его под щечку.