Дар Монолита - Сергей Клочков

У меня возникла совершенно сумасшедшая мысль… ПМК последних моделей оборудовались весьма неплохой камерой, позволявшей снимать даже короткие ролики. Расстояние до питающегося полтергейста было пустяковым, меньше двух метров, было еще совсем светло, и я, вместо того чтоб воспользоваться моментом и пристрелить опасную тварь, начал его снимать на встроенную камеру. Полтергейст самозабвенно жрал еще несколько минут, совершенно не замечая меня, распластавшегося на асфальте с ПМК в одной руке и дробовиком — в другой. Выстрел последовал только тогда, когда тварь, округлившись от плотно набитого брюха, начала неспешно окружать себя дрожащим электрическим облаком. Заряд картечи практически в упор разорвал полтергейста пополам, и я понял, почему до сих пор у ученых нет ни одного доказательства существования этих тварей — куски, шипя и брызгая темной жижей, разлагались с совершенно непостижимой скоростью, на глазах превращаясь в мутные лужицы. Тонкие, хрупкие кости разваливались под собственным весом, от мокрых пятен поднимался смрадный парок… естественно, весь процесс тоже был заснят. Пожалуй, эти материалы принесут доход больший, чем какой-нибудь редкий артефакт — продешевить я не собирался. Раньше по крайней мере такие съемки, даже не особенно качественные, запросто могли покрыть расходы на неудачную недельную ходку в Зону, а в случае по-настоящему редких кадров — и весьма существенный навар. Жаль только, что не прихватил я с собой очень полезных в Зоне контейнеров для биологических образцов — дельная мысль, как всегда, пришла немного позже, чем следовало. Мне ничего не оставалось, как, стараясь держаться к ветру боком, наскрести немного чудовищно зловонной слизи в пузырек из-под лекарств. Надеюсь, этого «ботаникам» хватит для начала… и только когда в магазин «сайги» был вложен недостающий патрон, пузырек упакован в полиэтиленовую пленку, а ПМК с отснятым материалом отправился в карман, я почувствовал адреналин в крови. Ощущения, кстати, не самые приятные — долбит сердце, мелко дрожат руки, подташнивает — а то страшно ведь по-настоящему, нешуточно. И тот сталкер, кто говорит, что не боится, или врет, или же в Зоне ни разу не бывал. Зараза… а если бы мне промеж глаз этой скобой прилетело? Или оглушило дикой болью от пробитых почек — ведь уже примеривалась плоть, как бы половчее копыта вонзить, я это спиной чувствовал… и что самое интересное, пока стоял и мутанта фотографировал — почти не страшно было. Когда вперед кувыркался, уворачиваясь от удара псевдоплоти, — тоже. Но теперь, когда уже все вроде, колотит. Для этого и держу во внутреннем кармане «Кольчуги» небольшую стальную фляжку с «допингом». Удивительное дело, но кто-то из «долговских» умельцев сохранил рецепт покойного Барина, и потому крепкая, вышибающая дух анисово-полынная настойка не случайно называлась «слезой контролера» — с непривычки заплачешь, факт. Но и от нервного колотуна напиток в самый раз — и много, при всем желании, не выпьешь, и в голову хорошо дает, хотя и не отупляет, и на координации движений не сказывается. Водка в этом плане намного паршивее, хотя, за неимением других снадобий, в Зону лучше без нее не ходить. Бред, действительно бред, что спиртное радиацию выводит, так, предлог благовидный, чтоб под флагом заботы о здоровье невозбранно нажраться после ходки. И польза от выпивки, в общем, сомнительна, если за Периметром в тепле да уюте ее глушить. Если чуть дал сталкер слабину, увлекся бутылкой — все. Здесь народ спивается страшно, мгновенно, без возврата, и пьянь в Зоне живет до первой аномалии. Был всего один пьющий по-черному сталкер, которого, видно, сама Зона берегла, да и тот, наверно, до сих пор где-нибудь бродит в виде зомби. Но и совсем без спиртного здесь на самом деле никак нельзя. Не от радиации оно спасает, а от не вовремя съехавшей крыши, от паники, от ужаса Зоны. Не то чтобы лекарство от этих напастей, нет, но что с водкой в Зоне намного легче, чем без нее, это факт. Даже Сионист, строгий трезвенник в Баре, никогда не заказывавший ничего крепче минеральной воды, в Зону брал маленькую плоскую фляжку. Ух… хорошо… огненная горечь прокатилась по пищеводу, тут же мягкое, ласковое тепло толкнуло в голову, заставило размеренно, спокойно биться сердце. Сделав еще один маленький глоток, я завернул пробку, в последний раз посмотрел на пенистое, дымящееся пятно на асфальте и направился к старому Кордону. К вечеру можно было вполне рассчитывать на ночевку в баре «Старый Жмот», открытом «свободовцами» в бункере, где когда-то торговал известный на всю Зону барыга.

* * *

«Мелочевку» сдавать любым встречным барыгам «инструкциями» ученых, на которых я теперь фактически работал, не возбранялось. Зона кроме по-настоящему ценных, интересующих науку артефактов производила и «бижутерию» — множество мелочи, свойства которой были давно изучены или же вовсе не обладавшей никакими аномальными характеристиками. «Черные кораллы» из «жарок», «русалочьи слезы», «самоцветы», «трубки», «вдовьи глазки» — эти и еще с полсотни как минимум других разновидностей местного мелкого хабара науку вообще не интересовали, и если ученые покупали «ляльки», то уже на свои деньги, в коллекцию, либо для перепродажи. Ассортимент «бижутерии» обновлялся после каждого Выброса, и сталкер, притащивший «ботаникам» какую-нибудь невиданную вещицу, мог сорвать неплохой куш, однако уже очень скоро цена нового артефакта, буде тот оказывался пустяковым, падала с нескольких десятков тысяч до стоимости пачки патронов или пары банок тушенки. Зато «бижутерия» всегда пользовалась стабильным спросом как среди барыг, так и среди посредников. Словно сговорившись, эти две группы местных торговцев предлагали за мелочевку зачастую просто смешные цены — не раз бывало, что за десяток неплохих «самоцветов» я получал всего тридцать-сорок зеленых рублей. В то же время, и я точно это знал, на Большой земле один такой «самоцвет» покупался коллекционерами и ювелирами уже за сотни и даже тысячи долларов. Впрочем, при находке особенно красивого камня можно было и поторговаться — барыги легко шли на уступки, увидев редкую расцветку или размер. Сегодня, собственно, на «самоцветы» я разжился — мощная знакомая «плешь» на склоне песчаного холма заметно сместилась за время моего отсутствия, и в покрасневшем, пылеватом песке я отыскал несколько мелких камешков насыщенного кровавого цвета с ярким стеклянным блеском на гранях. Чуть дальше, уже в зоне действия аномалии, виднелось еще пять отличных «самоцветов», но ползти за ними я уже не рискнул — «плешь» обманчиво мягко потянула за руку, поднялся слабый ветерок, а в пальцах начало неприятно покалывать от прилившей крови. Палку, которой я попытался достать камешки, с громким хлопком затянуло в центр аномалии, в тугой, мутно-радужный слой сжатого страшной тяжестью воздуха, где и превратило в тонкий серый блин под глухой, утробный рокот потревоженной «плеши». Решив не искушать судьбу, я быстро убрался от гравитационной аномалии. На небольшой свалке строительного мусора, оставшегося с незапамятных времен у заросшей асфальтированной дороги, я нашел две маленькие «трубки» и «трутовик» — тоже не ахти что, но на ужин в Баре хватит точно. Место было интересное, по ходу, не особенно изученное. Полазить в кучах битых кирпичей, разбухшего гипсолита и проржавевших панцирных коек следовало бы внимательнее — как ни странно, именно вот в таких горках разнородного мусора иногда появляются вещи, которые вполне могут обеспечить пару-тройку лет безбедного существования. Горик Сипатый на такой вот заброшенной свалке нашел свинцовую оболочку от кабеля… точнее, эта оболочка была когда-то свинцовой. Ученые так и сказали — свинец, мол, с золотом совсем рядом стоит, вот и произошла спонтанная трансмутация элементов. Сказать — сказали, а вот отчего оно так получилось и почему, это уже, извините, не к нам, сами догадайтесь. Спрашивали Горика, где, мол, и как нашел, а он от счастья и выпитой на радостях бутылки еле языком ворочает. Ну, допытались, когда протрезвел, что в яме и что земля там была совсем черная, пережженная, словно от мощной «жарки», сыпалась как зола. И оболочка от кабеля густым, желтым светом отблескивала аккурат из середины выгоревшей ямины, и внутри нее даже остатки проводов были, тоже сгоревшие, в оплавленной изоляции. И еще, говорил, фонило из ямы как надо, хотя сама шестикилограммовая золотая труба чистой оказалась. И в плане радиации, и в плане самого золота. Отсыпали ему ботаники за нее богато… не столько за сам металл, сколько за научную ценность находки. Понятно, что гонорар в десятки раз меньше положенного был, однако и снарягой Сипатый закупился самой лучшей, и ствол недешевый приобрел, и заначку большую сделал, не считая того, что неделю весь Бар за свой счет угощал. Плохо, правда, история эта закончилась — подловили Горика бандиты. Кто труп нашел, рассказали, что живого места на сталкере не осталось. И комбез отличнейший, и оружие, и, видать, тайник с деньгами Корольку отошли, что лютовал когда-то на Свалке со своими отморозками. Не от большого ума — удачей хвалиться… а сталкеры с тех пор начали в «жарки» свинец кидать, старые аккумуляторы курочить, такие же «выгоревшие» ямы искали, да толку не было. Не хотела больше Зона никого так одаривать.