В дебрях урмана - Александр Михайлович Минченков

ней и суровую зиму. И не одну, коль путь лежал долгий и скрытный.

— Ну, вроде как всё, — Хрусталёв глянул на свой рюкзак и мешок с вещами, завязал, присел на табурет, взял со стола коробку со спичками и пачку «Севера», вынул из неё папиросу, чиркнул спичкой, прикурил, глубоко затянувшись, выпустил дым. Так повторил несколько раз, обратил внимание на курево, стряхнул с папиросы пепел в пепельницу и сказал: — Стволы завернём в брезент и обвяжем ремнями, патроны упакуем вместе с ними. На виду только ружьё оставим, дело обыденное, подозрений при случае ни у кого не вызовет.

— На кого под присмотр домишко оставишь? — поинтересовался Гребнев.

— На соседа, на кого ж ещё. А чтоб всё путём было, оставлю ему доверенность, всё как-никак по закону пригляд иметь будет.

— Так мы ж слиняем, он, что до скончания века сторожить твой двор будет?

— Значит, до скончания, пусть пользуется, а мне-то на кой он. Дом сдавать будет, огород отсадит, что вырастит, продаст, пусть с интересом ухаживает.

— Спросит: почто так, что ответишь?

— А чего мне ему особо докладывать, уезжаю, мол, на дальние прииски, буду обустраиваться там, когда вернусь, не знаю.

— Жалко избу, денег же стоит.

— Что ты возьмёшь за эту халупу, а так буду знать — на всякий случай в городе есть угол свой.

— И то верно, — согласился Гребнев, взвешивая на руках вес своих вещей. — Тяжеловато будет, и всё надо, ничего лишнего.

— Своя ноша не тянет, и не на себе тащить придётся, — заметил Хрусталёв, а увидев, как Груздев щепетильно продолжает укладывать свой мешок с вещами, бросил: — Ты, Тихон, шапку не забудь положить, а то, смотрю, тёплых вещей для тела накидал, а про голову забыл.

— Да сунул уже шапку, носков тёплых нет.

— Возьми в шкафу, там моих две пары шерстяные лежат.

— Вот за это спасибо, Захар.

— Спасибо зимой скажешь.

Хрусталёв загодя до сборов нашёл извозчика, согласившегося за сносную цену доставить их на своём газике до Ягодного. Шофёр сказал, что есть у него в этом посёлке какое-то заделье, и даже обрадовался возможности немного подзаработать, коль объявились клиенты.

Машина подъехала к дому. Погрузились. Провожать вышел сосед, он пожал руку Хрусталёву, обнялись.

— Не поминай лихом, Спиридон Романыч, действуй, как договорились. — Захар похлопал соседа по спине и ещё раз пожал ему руку.

Газик тронулся, выехал с улицы, проколесил через город, и вскоре оставил его позади, перед машиной бежала дорога через тайгу, туда, где таёжные посёлки, прииски и люди, занятые тяжким мытьём породы.

Проезжали знакомые места и вспоминали прошлогоднюю поездку, съёмки золота, бригадира Лосева.

«Увидимся, обрадуется наверняка, подумает прибыли для совместной работы, а тут огорошим его: нет, брат, идём на свой промысел, хотим испытать судьбу, не обессудь. Огорчится, непременно огорчится. Но обижаться не станет, не такой он человек, не такой…» — рассуждал Хрусталёв, разглядывая проплывающие ели, их ветвистые лапы и мохнатые макушки.

Гребнев же с Груздевым в головах прокручивали затеянное дело: как всё сложится, ляжет ли им удача? Они иной раз встречались взглядами и без слов понимали, что думают об одном и том же.

Благополучно добравшись до Ягодного, друзья показали водителю, как проехать до усадьбы Лосева. Подъехали. Вышли из машины, подошли к калитке. Две псины своим неистовым лаем известили хозяев о непрошеных гостях. Из дому вышел Лосев, а увидав, знакомые лица воскликнул:

— Боже мой, кого вижу! — поспешил сойти с крыльца и подошёл к калитке. — Ай да молодцы что приехали, проходите, проходите, гости дорогие, рад, рад видеть вас.

Обменялись рукопожатиями.

— Погоди, Макар, дай разгрузимся, освободим шофёра, ему ж поспешать надобно по своим делам, а там в обратный путь, чего человека держать.

Лосев помог выгрузить вещи, занести их в веранду, пригласил в дом.

— Мария, давай накрывай на стол, видала, кто к нам пожаловал.

Жена засуетилась у плиты, что-то начала разогревать, из погреба достала засоленные огурцы и грибы, нарезала хлеба, расставила чашки, стопки под водку — знала: Захар хоть и редко и помалу выпивает, а гостей угостит и сам примет.

Присели за стол, и пошёл разговор.

— А Гром-то как подрос, вымахал пёс и не узнаёт, злится чёрт, готов порвать, — удивлялся Хрусталёв.

— Подрос, славный кобель, не уступает здешним собакам, с норовом, напористый, весь в отца, — кратко охарактеризовал своего любимца Макар. — Вы лучше скажите мне, судя по вещичкам, знать, к сезону будем снаряжаться?

— Ох, Макар, извини, не охота тебя смущать, но всё не так, как ты думаешь.

— А чего?.. — с недоумением Лосев сначала глянул на Хрусталёва, затем на его товарищей. — Выкладывай коли так.

— Зимой думу думали, думали и решили на дальние прииски податься. А там свою артель сотворим, добычной науке нас ты обучил, спасибо за это. А теперь вот хотим сами. — Захар не смотрел в глаза Лосева, сидел, закусывал, но чувствовал, что Макар его словам был не рад. — Тебе что, Макар, проще, живёшь в посёлке давно, людей всех насквозь знаешь, подберёшь нужных помощников и справишь мытьё, как подобает. Ты только не обижайся, а выложил напрямую, чего ходить вокруг да около.

— Да-а, обрадовали… — Макар опрокинул стопку в рот, поморщился от горечи, занюхал кусочком хлеба, подцепил на вилку резаный груздь и отправил его в рот. — Хм, а я уж было, как вас увидел, в голове сроки прокрутил, про заезд на участок стал помышлять. А оно вот как… — Лосев замолчал, думал, потом как спохватился, ударив себя ладонями по коленкам, сказал: — Ладно, что с вами поделаешь, сами так сами. А на каком прииске-то решили остановиться?

— Двинем, а дорогой по ходу пьесы присматриваться и судачить будем, какие богаче на тех и остановимся.

— Значит, либо скрываете от меня, либо наобум путь держите.

— Макар, нам от тебя скрывать незачем, а то, что наобум, в этом ты прав, ну надо же спытать фарт, повезёт — в дамках, не повезёт — к тебе на поклон явимся. Не на этот сезон, так на следующий. Иль откажешься от нас?

— Поглядим на ваше поведение, — Лосев рассмеялся и предложил повторить по стопке.

Супруга же, глядя на мужа, заметила:

— Ты, Макар, смотрю, мало закусываешь. Ешь, давай, а не то запьянеешь.

— Да ем я, ем, — отмахнулся Макар и зачерпнул ложкой из сковороды жареную картошку с мясом. Прожевав пищу, заметил: — Но смотрите, как бы не промахнуться, жалеть будете, всё же в незнакомых приисках своих людей нет, вряд ли кто пред вами откроется, поможет. Хотя люди разные в Сибири, больше отзывчивые, небезучастные к чужим помыслам.

— Не промахнёмся, надеюсь, — многозначительно ответил Хрусталёв,