Толстяк - Александер Минковский

Ты думаешь, тот старый немец больше никому о нем не рассказывал?

— Погоди… Уборщица, Халас, Шульц…

— Мог быть еще кто-нибудь. Берентович же не сидит безвыходно в своей дежурке, и если кто-то решил выкрасть ключ, то запросто мог уловить подходящий момент. Так ведь?

— Правильно!.. — пришлось признать мне.

— А может быть, вообще имеется план подземелий… Вполне возможно, что на таком плане отмечено место, где спрятан клад. Тогда человек, который видел такой план…

Я положил руку на плечо Мая.

— Послушай, — сказал я ему, — одним нам не справиться. Мародеры все это приберут к рукам, а клад этот нужен стране. Отец часто говорит, что если бы были средства, то ткацкую фабрику, больницу и обе шахты восстановили бы раз в пять быстрее. Если ты не против, я расскажу все отцу. Он-то наверняка скажет, как нам быть.

— Обязательно расскажи, — согласился Май. — Но и нам нельзя выпускать из поля зрения Халаса и Шульца. Они постоянно имеют доступ к шкафчику с ключом.

— Порядок, — сказал я. — Поговорю с отцом уже сегодня. А еще, пока до вечера есть время, хочу кое-что предложить тебе.

— Что?

— Предлагаю прокатиться на велосипеде. Ты сядешь на раму, и мы поедем за город в сторону озера.

— А справишься?

— Я уже натренировался, — с гордостью ответил я. — Не бойся, в канаве нам лежать не придется.

Серая вода озера блестела как полированная сталь. Осень раскрасила деревья всеми оттенками золота и пурпура, уложила мозаику из опавших листьев и раскинула ее великолепным ковром. Теплый многоцветный пейзаж освещался клонящимся к горизонту солнцем. Дул чуть заметный ветерок, и это как бы оживляло пейзаж, делая его неуловимо-изменчивым.

Я застыл, любуясь этой картиной. Май тоже ошеломленно молчал. Я смотрел и не мог насмотреться. Глаза подозрительно пощипывало, и мне было немного стыдно из-за такой чувствительности.

— Красиво здесь, — сказал я.

— Красиво, — прошептал Май. И голос его звучал непривычно и странно.

Мы уселись на траву, все еще сочную, напоенную солнечным теплом.

— В Коми я уже видел такие краски, — тихо проговорил я. — Тайга тогда настолько полна музыкой, что кажется даже, будто слышишь ее звучание. Только лето там очень короткое, осень еще короче, а потом сразу наваливается зима. Там нужно уметь уловить момент, чтобы увидеть все это. Один раз мне это удалось.

— Я буду поэтом, — признался вдруг Май. — Я уже давно решил, что стану поэтом. Чувствую в себе это, понимаешь? Хотелось бы раскрыть смысл массы прекрасных вещей. Чувствую, что понимаю его, но чтобы объяснить, все еще не могу подобрать нужных слов. А вот когда сумею найти эти слова, тогда, наверное, и стану поэтом.

Я улыбнулся. Мне тоже хотелось бы стать поэтом. Правда, мне еще нравится профессия инженера. А можно ли быть одновременно инженером и поэтом? Инженер создает великолепные конструкции, изобретает гениальные машины, возводит здания из металла и стекла. А это, наверное, не хуже, чем писать стихи.

Я вытянулся в траве во весь рост, положив голову на скрещенные руки.

— Ты снился мне сегодня ночью, — сказал я Маю. — Во сне я видел, как ты танцуешь. Ты и представить себе не можешь, как здорово у тебя получалось.

— Я танцевал?

— Да. Помнишь, я тебе рассказывал о работах советского ученого? Некоторые люди верят в сны. Мне вот как-то приснилось, что я получил по ботанике двойку. И что ты думаешь — в тот же день мне влепили двойку.

— Это еще ничего не доказывает.

Мы замолчали. Я вглядывался в темнеющую синеву неба, по которому с запада двигались мелкие белые облака, похожие на стайку диких уток. «Толстяк», «Жирный», «Бочка селедок»… Какие они все жалкие и глупые!.. Не нужны они мне. Когда-нибудь я обязательно стану поэтом, инженером-поэтом или даже хирургом-поэтом. Сделаю Маю операцию, после которой он сможет танцевать не хуже чем во сне. Наступит день, и они очень пожалеют обо всех этих прозвищах, насмешках, издевательствах: «Мацей Лазанек? Да что вы говорите! Подумать только — я ведь с ним в одном классе учился!..»

Мама пошла на кухню мыть посуду, а я подсел к отцу, но он не замечал меня, углубившись в книгу со множеством каких-то цифр и табличек. Мне пришлось подергать его за рукав, чтобы он оторвался от чтения.

— Тебе что-нибудь нужно, Мацек?

— Да, — сказал я. — У меня к тебе дело.

— Неприятности в школе?

— Нет, совсем не то. — Я не знал, с чего начать. — Правда, это связано со школой. А вернее, со зданием школы. Ты знаешь, что раньше там был монастырь?

— Знаю, — ответил отец, нетерпеливо поглядывая на книгу. — Ну и что?

— Под зданием расположены подземелья. И вот один старый немец, у которого был брат в монастыре, сказал нашему сторожу, что монахи упрятали в подземельях монастырскую казну…

Отец шутливо улыбнулся и потрепал меня по щеке.

— И тебе, конечно, не терпится отправиться на поиски этого сокровища, правда? Отыскать ящики с золотом, мешки с бриллиантами и жемчугами. В последнее время ты, случайно, не читал «Остров сокровищ»?

Я разозлился. Отец с явным пренебрежением отнесся к моему рассказу. Однако я решил не сдаваться.

— «Остров сокровищ» я читал, но не в этом дело. Человек, укравший ключ от этих подземелий, наверняка прочел кое-что более интересное.

— Погоди, я что-то не пойму. — Лицо отца стало серьезным. — Выражайся пояснее. Какой ключ? У кого и кто его украл?

— Ключ выкрали у сторожа из шкафчика. Очень старый ключ — еще семнадцатого века. Им запирают дверь, ведущую в подземелья. И кто-то, по-видимому, уже заглядывал туда, потому что смазал замок.

— И кто же, по-твоему?

— Вот этого мы и не знаем. Знаем только, что ключ исчез, а на замке мы обнаружили следы недавней смазки. Может быть, этот «кто-то» владеет планами подземелий, на которых помечено место укрытого клада…

Я видел, что отец задумался. А потом снова усмехнулся.

— Это значит лишь то, что у вас появились конкуренты. Приглядись повнимательнее к товарищам из соседних классов. Чует мое сердце, что ключ этот