Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад - Фридрих Клингер

— Я не знаю, что отдал бы, — сказал один ткач, — за образец почерка этих господ, чтобы в линиях букв увидеть отражение быстрого и легкого полета их мысли.

Все вытащили карандаши и принялись зарисовывать профили путешественников. Слушая эту болтовню, дьявол скорчил гримасу, и один из физиогномистов воскликнул:

— Внутренняя сила льва стряхивает с себя внешний соблазн или подавляет мысль, внушенную слабостью.

Фауст улыбался, слушая все эти глупости, как вдруг из соседнего окна на него глянуло ангельское личико и воскликнуло в сладостном удивлении:

— Святая Катерина! Какая великолепная голова! Что за нежная, ласковая, неземная мечтательность! Сколько чувства и какая преданность в его лице!

Звуки эти, как дивная мелодия, прозвучали в сердце Фауста. Он поднял глаза к окну, но красавица, еще раз взглянув на него, отошла, и Фауст сказал дьяволу:

— Я не уйду из города, не переспав с этой женщиной. В ее глазах горит огонь сладострастия, прикрытый тонким флером набожной мечтательности, которая придает чувственному наслаждению особую остроту.

Едва они успели свернуть в переулок, как к ним подошел один из физиогномистов, который храбро попросил написать для него несколько слов, чтобы иметь возможность, как он их заверил, определить свойства их воли — вялая она или энергичная, выяснить, что присуще их характеру — прямота, настойчивость и ясность или угловатость. Он добавил при Этом, что до сих пор еще не один чужеземец не отказывал ему в такой любезности и что он того же ожидает от них.

Вынув записную книжку, перо и чернила, он навострил уши.

Ф а у с т: Погодите, мой друг. Услуга за услугу. Скажите мне сперва, кто эта девица, которую я только что видел в окне вон того дома и наружность которой так ангельски прекрасна?

Ф и з и о г н о м и с т: О, она ангел в полном смысле этого слова. Наш великий пророк уверяет, что ее глаза — зеркало чистоты и целомудрия. Ее прелестные уста созданы лишь для того, чтобы выражать возвышенный восторг души, мечтающей только о небесных радостях. Ее чело — блестящий щит добродетели, о который разбиваются все соблазны, все земные и плотские чувства. Нос ее чует райские селения бессмертных. Если бы божеству явилась мысль показать смертному взору прекрасную и совершенную душу, — эта девушка могла бы послужить идеалом красоты и всех сопутствующих ей добродетелей.

Ф а у с т: Право, вы расписываете ее совсем неземными красками. Расскажите мне что-нибудь и об ее житейских обстоятельствах.

Ф и з и о г н о м и с т: Они не столь блестящи, но все же не мешают ей оставаться верной небесным добродетелям.

Ф а у с т: Ее имя?

Ф и з и о г н о м и с т: Ангелика.

После этого Фауст и дьявол написали на клочке бумаги несколько бессвязных, бессмысленных фраз, и физиогномист удалился, радуясь обретенному сокровищу.

Ф а у с т: Как ты думаешь, дьявол, не подобраться ли нам к этому благочестивому ребенку? Я как раз в самом подходящем настроении, чтобы осквернить идеал здешнего пророка.

Д ь я в о л: Фауст, иди к человеческому сердцу прямой дорогой, так ты скорей всего овладеешь им. Рано или поздно на прямую дорогу сворачивает всякий человек, как бы далеко в сторону его ни уводила фантазия.

Ф а у с т: Это» должно быть, восхитительно — наполнять картинами сладострастия такое горячее воображение.

Д ь я в о л: Монах уже подготовил тебе почву, он так раздразнил ее чувственность, столько тщеславия и самоуверенности вложил в ее душонку, придал такой чувственный характер ее религиозности, что тебе остается только громко постучать в двери ее сердца, и ты поселишься в нем в качестве реального предмета ее благочестивых мечтаний. Дай мне проделать опыт и установить, к чему в конце концов приводит женщин мечтательность.

Ф а у с т: Так скорее же! Я лежал с монахинями и убедился, что они такие же точно женщины, как и все остальные. А теперь дай мне увидеть, как ведет себя мечтательница.

10

Дьяволу важно было похитить у неба эту душу и поскорее заставить Фауста преступить всякую меру греховности. Поэтому он в одно мгновение превратился в старика, показывающего панораму, и, подав Фаусту знак, отправился на площадь. Здесь он поставил свою будку и стал зазывать прохожих, чтобы они взглянули на его удивительные картины. Народ устремился к нему толпой. Тут были служанки и мастеровые, девушки и вдовы, дети и старики. Дьявол показывал им разные сцены, сопровождая их благочестивыми поучениями и назидательными словами. Все отходили от панорамы в самом веселом настроении и своими рассказами о виденных чудесах разжигали любопытство других. Прелестная Ангелика смотрела из окна и, слыша, какие назидательные пояснения давал дьявол своим картинам, вдруг почувствовала непреодолимое желание самой посмотреть на эти чудеса в ящике и дать милостыню благочестивому старцу. Она велела позвать его к себе. Дьявол был поражен ее дивной красотой, ее мягкосердечием и добротой, и это еще усилило его желание смутить ее душу. Она приблизила мечтательные глаза к отверстию в ящике, а дьявол снова завел свои душеспасительные речи. Перед взором девушки проносились любовные сцены, картины утонченного сладострастия и чувственного восторга. Дьявол так быстро и искусно чередовал в ее воображении духовное с плотским, что она почти не замечала перехода. Едва только Ангелика хотела отвратить свой взор, как оскорблявшее ее видение превращалось в величественную картину, которая сглаживала неприятное впечатление и располагала ее сердце к следующей картине. Щеки девушки пылали. Ей казалось, что она стоит перед неведомым, волшебным миром. Во всех этих сценах дьявол показывал ей Фауста, всегда изображая его в самом привлекательном виде. Она видела, как он гнался за тенью, похожей на ее тень, как он ради нее совершал величайшие подвиги и подвергался страшнейшим опасностям, и когда дьявол уже совершенно приковал ее внимание и понял, что ее любопытство ищет выхода из путаницы, в которую она была вовлечена вместе с Фаустом, он изменил характер видений и дал ее невинным глазам увидеть весьма красочные и соблазнительные сцены сладострастной телесной любви, сменявшие одна другую в хаотическом беспорядке. Молния не может с такой быстротой озарить тьму, жажда прелюбодеяния не так быстро рождается в душе сластолюбца, как эти картины мелькали перед глазами прекрасной Ангелики. Секунда показалась ей вечностью. Едва девушка приблизила глаза к ящику, как яд уже проник в ее сердце. Она увидела все прежде, чем могла убежать. А теперь, закрыв обеими руками глаза, она бросилась к себе в спальню и упала в объятия Фауста. Дерзкий воспользовался минутой беспамятства… В ее сопротивлении, в ее слезах и вздохах он нашел новый соблазн, и никогда еще более невинная душа, более прекрасное, непорочное тело не были так осквернены наглой рукой совратителя. Когда она наконец пришла в себя и осознала свое падение, она спрятала лицо и оттолкнула наглеца.

Он положил к ее ногам драгоценные ожерелья. Она топ тала их и кричала:

— Горе тебе! Рука мстителя когда-нибудь тяжело покарает тебя за этот час!

Безумец радовался своей победе и без малейшего раскаяния вернулся к дьяволу, который встретил его громким смехом. Он ликовал, уже заранее зная, каковы будут ужасные последствия этого поступка.

11

Фауст чувствовал себя в своей стихии. Фанатизм заронил в человеческие души искры самых диких страстей, и Фаусту достаточно было немного раздуть их, чтобы они вспыхнули ярким пламенем. Он летал от победы к победе, только изредка пользуясь чарами дьявола. Гораздо чаще он пускал в ход свое золото и драгоценные камни, из которых и благочестивые души умеют извлекать пользу. Ангелика больше не показывалась, и все старания Фауста еще раз сойтись с нею были тщетны. Да он, впрочем, скоро забыл о ней среди новых увлечений. В свободные минуты он вместе с дьяволом читал трактат по физиогномике, который один из приверженцев нового учения продал ему за большие деньги, и злился на автора за его самоуверенность, невежество и напыщенность. Когда дьявол нашел в рукописи свой собственный портрет, который молодой монах характеризовал с ему одному присущей беззастенчивостью, он пришел в страшную ярость. Его так рассердила эта шутка по отношению к его высокой особе, что он не мог отказать себе в желании отомстить, и так как Фауст был о монахе не лучшего мнения, то они решили позабавиться и отправились в монастырь. В своих роскошных одеждах они выглядели знатными и влиятельными лицами, и монах встретил их очень любезно. Как только он внимательнее присмотрелся к лицу дьявола, то немедленно пришел в неописуемый восторг. Он забыл все слова приветствия, крепко пожал дьяволу руку, а затем отступил на несколько шагов и стал разглядывать его то анфас, то в профиль. Потом он восхищенно воскликнул: