Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник - Леонид Резников

пока темно.

– Ну?

– Баранки гну! А ты видел когда-нибудь, чтобы спящие верблюды ходили?

– Ни-ког-да! Шеф, вы голова!

– А то! Слушаем дальше.

Над барханом, где притаились разбойники, вновь повисла тишина. Но, как оказалось, ненадолго.

– Шеф! – спустя некоторое время тихонько просипел Ахмед.

– Ну что еще? – раздраженно отозвался Махсум, закатывая глаза.

– На меня, кажется, кто-то сел!

– Да кто на тебя мог сесть в этой дыре?

– Не знаю, шеф.

Ахмед завозился, видимо, пытаясь скинуть неведомого нахала со своей спины.

– Слушай, Ахмед, мы, вообще-то, здесь по делу. Может, хватит уже?

– Но он не хочет с меня слезать, – тихонько заскулил Ахмед. – Уселся и сидит, проклятый!

– Терпи! Наверное, какой-нибудь придурковатый тушканчик.

– Ох!

– Ну что еще?

– Он слишком тяжел для тушканчика.

– Уйдет, никуда не денется. Прикинься бревном и лежи тихо.

Ахмед повозился и затих. Только слышалось его беспокойное, натужное дыхание.

– Все, кажется, ушел! – обрадованно прошептал Ахмед спустя пару минут.

– Вот и отлично. Все, слушаем дальше!

– Шеф!

– Ну что?!

– Он вернулся и дышит мне в затылок! Я боюсь, шеф. А вдруг это медведь?

– Да что ты несешь? Какие медведи могут быть в пустыне?

– Почем я знаю! Фу-у, опять ушел. Слышите, песок шуршит?

– Ахмед, ты меня уже достал! Ушел и ушел, чего тебе еще надо?

Ахмед замолчал и вновь засопел, теперь обиженно.

Некоторое время опять все было тихо и спокойно, потом Махсуму показалось, что кто-то совсем рядом чавкает, противно так, с придыхом, словно наслаждается производимым эффектом. Махсум приподнялся на руках и огляделся по сторонам, но в темноте не было видно ни зги.

– Слушай, как там тебя… Шавкат! Завязывай жрать при исполнении.

– Я ничего не делаю, – донесся до ушей Махсума тонкий оскорбленный голосок совершенно с другой стороны. – И я очень мало ем, кстати!

– А кто тогда здесь развлекается?

– Наверное, тот тушканчик, – осторожно предположил Ахмед. – От меня ушел, а к вам пришел.

– Я этому тушканчику морду набью, если он сейчас же не прекратит чавкать! – рассвирепел Махсум, вскакивая с песка и поводя руками вокруг себя.

Чавканье и вправду стихло, но потом опять началось, причем с удвоенной энергией.

– Все! Хана тебе, гнусный тушканчик! Где ты прячешься? – Махсум сделал два шага по направлению к источнику звуков, нащупывая неведомого шутника руками. Вдруг руки Махсума уперлись во что-то узкое, шершавое и влажное. – Ага, вот ты где!

Чавканье сменилось озадаченным посапыванием.

– Сейчас, погоди.

Махсум похлопал себя по карманам штанов, куда он засунул на всякий случай дорогую бензиновую зажигалку, которую зачем-то спер у одного типа на автобусной остановке еще в своем времени. Махсум никогда не курил, но зажигалка была очень красивой, с давленым орнаментом на хромированной поверхности, и от желания обладать ей у воришки аж руки зачесались.

Достав зажигалку, Махсум откинул крышку и пощелкал колесиком. Посыпались искры, и на кончике фитиля вспыхнул яркий огонек.

– О великий шеф! – воскликнул пораженный Ахмед, подползая на коленях к Махсуму. – Вы укротили злобного ифрита, джинна огня! Простите, что я сомневался в вашем могуществе!

– Хр-р! Пф-р-р!

Огромная, кошмарная морда с крупными пеньками желто-коричневых зубов, длинной, узкой пастью и выпученными глазами тоже заинтересовалась пламенем, надвинувшись из темноты на Махсума. Раздвоенная верхняя губа переходила в крупный приплюснутый нос с узкими ноздрями. Ноздри возбужденно к чему-то принюхивались, то раскрываясь, то вновь сходясь. С нижней губы свисала пена, клочьями срывающаяся и падающая на песок.

Махсум, не ожидавший ничего подобного, инстинктивно отпрянул назад. На тушканчика животное вовсе не походило, даже по одним только габаритам.

– Фы-ыр! – выдохнула морда из ноздрей, задув пламя зажигалки.

Все вокруг вновь погрузилось во тьму. Зажигалка выпала из ослабевших пальцев Махсума. Что-то хрустнуло, звякнула цепь.

– А! – коротко вскрикнул Ахмед. – Шайтан! Это шайтан!

– Пустынный дэв! – крикнул еще кто-то из разбойников.

– Гуль! Я узнал его! – донеслось справа.

– Караул! Спасайся кто может!

– Мама-а!

Разбойники заметались, наскакивая друг на друга, натыкаясь непонятно на что в кромешной тьме и подвывая от ужаса. Махсум упал на колени, шаря рукой в поисках оброненной зажигалки. Кто-то пронесся мимо, наступив Махсуму на пальцы, когда ему уже удалось нащупать холодный металл. Махсум взвыл дурным голосом и затряс рукой.

– А-а, мы пропали! Пропали! – заголосил Ахмед.

– Хр-р!

– Помогите, меня кто-то лижет! Он меня сожрет! Ай-яй! – фальцетом надрывался Шавкат.

– Идиоты! – выкрикнул Махсум. – Факелы, давайте факелы.

– Где вы, шеф? – воскликнул Ахмед. – Я вас не вижу!

– Я здесь. Дай скорее факел!

– Вот, вот факел!

– Где?

– Да вот!

– Ай, ты мне в глаз ткнул, идиот! – возопил Махсум, приплясывая на месте и держась рукой за правый глаз, из которого градом полились слезы. – О, как больно!

– Простите, шеф! Скорее вызывайте ифрита, ну же!

– Какого еще ифрита, болван?

– Который у вас в железной коробочке сидит.

– Это зажигалка!

– Так зажигайте, чего вы медлите!

Махсум принялся щелкать колесиком. Огонек вспыхнул, и Ахмед поспешно ткнул в него факелом. Пламя лизнуло паклю, пропитанную смолой, и весело побежало по ней, чадя и быстро разгораясь.

– Стойте, идиоты, это же верблюды! – воскликнул Ахмед, когда потрескивающее, мигающее пламя выхватило из темноты сгрудившихся кучкой животных и людей. – Наш караван!

Разбойники, прекращая метаться, один за другим замирали на месте, оборачиваясь к ярко пламенеющему в ночи светочу.

– Верблюды?

– Как верблюды?

– Караван? Это же караван! Держи их, хватай!

– Ах вы, гады! Прикинулись шайтанами, пустынными гулями! Хотели нас напугать, да? Всех перережу!

Разбойники, пылая гневом и ненавистью, повыхватили из ножен кривые клинки и медленно пошли на трясущихся от страха людей, в молитвенном жесте протягивающих к разбойникам ладони:

– Не надо! Не губите! Пощадите! Мы не хотели!

– Хватай их, гаси! – выкрикнул Ахмед, первым бросаясь на богато одетого толстяка, вероятно, владельца каравана.

Высоко вскинув саблю, разбойник полоснул ей сверху вниз, но толстяк успел упасть на песок, закрыв голову руками, и лезвие наискось рассекло два мешка, притороченных меж горбов верблюда. Из мешков на голову караван-баши посыпалось зерно. Тот вздрогнул и затих, прикинувшись мертвым.

– Я здесь, Ахмед! – Из темноты выскочил Саид. За ним ринулся табун, сметая все на своем пути.

– Дурак, кто тебя звал! – в бессильной ярости замахал на него саблей Ахмед. – Куда? Да держи же коней!

– Но мне показалось, ты крикнул «Саид», – похлопал глазами Стальной Коготь.

– Я крикнул «гаси», глухая ты обезьяна! Уй-юй!

Ахмед едва успел отскочить в сторону, когда на него, хрипя от возбуждения, налетел первый из коней. Разбойники шарахнулись в стороны, чтобы не быть затоптанными собственными же конями. Началась настоящая свалка. Кони метались, ржали, спотыкались о падающих им под ноги людей. Разбойники носились, впустую размахивая саблями. Кто-то из них случайно полоснул