Родишь мне сына (СИ) - Яблонская Альбина

Но я обещал. Я ей поклялся. Как бы трудно мне ни было это сделать. Выполнить клятву и оставить его в покое. 

Я сделал пару глубоких вдохов. И постепенно, не без внутренней борьбы, но все же вытащил ствол из пасти этой падлы. Просто вытер дуло от слюней — об его брендовый пиджак, а потом навис над Шварцем черной тучей. Мне надо было решить, что с ним делать. 

— Хе-хе-хе-хе... — продолжал он смеяться, ничего не понимая. — Я знал, что ты придешь. Я знал, что этот день настанет.  

— Лучше заткнись. Иначе я пробью в твоей башке еще одну дыру. Просто лежи и молчи. 

Но он не мог. Наркотики сняли все барьеры, и вечно продуманный Шварц стал городить какую-то чушь. Вернее, мне так сперва показалось. Я тогда решил, что это просто бред. Что он сочиняет на ходу и банально пиздит, но...  

Это стало шоком для меня. 

— Я знал, что ты придешь меня убить, когда узнаешь. 

— Ты не должен был ее трогать, Шварц. Эта женщина — моя. За нее я убью теперь любого. Даже тебя. 

Но он продолжал говорить под покровом дурмана. 

— Я знал, что если трахну ее, то ты придешь меня убить. Когда узнаешь. 

Мои брови хмурились все больше от каждого нового слова. 

— Что ты, пидор, сказал? 

А он ржал и говорил все так, будто рассказывал мне пьяный анекдот. 

— Когда она пришла ко мне в тот день, то я не мог ей отказать. Реально не мог, Стрелок! 

— О чем ты говоришь? Кто к тебе пришел, мать твою?! Никто к тебе не приходил — ты сам ее выследил! 

— Она пришла ко мне и сказала, что хочет ребенка, — посмеивался Шварц, лежа на своем столе почти без чувств.  

А я смотрел на него с растущей болью в сердце. Мне казалось, что сейчас произойдет что-то страшное — что я не выдержу и прикончу его. 

— Ты просто ебанулся, — приставил я ко лбу еблана чертов пистолет и снова боялся не выдержать. 

Но он продолжал: 

— Ты ее так обожал, так лелеял. Считал ее идеальной женщиной. Был уверен, что вас свела сама судьба, — хрюкнул Шварц, едва придерживая смех. — А это ведь я ее к тебе послал, мля. Это я ей приказал к тебе втереться. Я велел ей спать с тобой и контролировать тебя, чем бы ты ни занимался. Чтобы я мог тебя полностью держать на поводке, Стрелок. А ты был так слеп, что не заметил этого. 

— Нет, — тряс я подбородком. Понимая, о чем речь. — НЕТ, ЭТО НЕПРАВДА! 

— Ты так и не понял, что Валя была просто моим агентом. Она трахалась с тобой, играла в любовь, а я ей за это платил звонкой монетой. Чтобы ты был послушным и верным, чтоб не забивал себе голову фигней. И чтобы сперма в яйцах не мешала выполнять мои задания. 

— Ты все это придумал только что... 

— Нет... — смеялся Шварц, упершись головой в мой пистолет. Как будто захотел, чтоб я закончил свое дело. — Нет, брат. Ты просто был слишком наивным, чтобы это заметить. Ты хотел любви — чистой, настоящей. Верил, что женщина может тебе это дать. Особенно такая, как Валентина.  

Я боролся с соблазном убить подонка. Просто не мог уже держать ебаный палец — он вот-вот уже дернется. И пуля вылетит прямо в лобешник. 

— Ты врешь! Валя не была такой! Не была никогда! 

Но на самом деле — была. Просто я не мог это признать. Только не после всего, что между нами было. 

— Твоя Валя была моей правой рукой. Ты это прекрасно знаешь. А еще ты знаешь, что мужчины обычно делают правой рукой... Я ей приказал быть с тобой — и она была с тобой. Она ублажала тебя, изображала спутницу жизни. Очень умную, честную, терпеливую, влюбленную в тебя. Несмотря на твое уродское лицо. Ты и правда думал, что она была честна с тобой? Ты видел в ней идеальную умницу?  

— Не смей так говорить о Вале. 

— Да Валя пришла ко мне и сказала, что не хочет, чтобы дети были похожи на тебя, — процедил Шварц через зубы. — Она была... — перешел он снова на хохот, — она была настолько тупа, что верила, будто твои шрамы могут передаться... — не мог он это сказать из-за приступа смеха, — могут передаться ее детям! Ха-ха-ха! Боже, вот умора... Она думала, что это наследственное, представляешь? Она и правда верила в такой бред. Твоя идеальная суперумная невеста, Стрелок! И... — вытирал он слезы, — я ее трахнул. Я ее так отпердолил, что мало не покажется. Я делал это на столе, на кресле, на полу... Я драл твою Валю к верху жопой и наслаждался этим временем по полной программе! Ву-у-у-ху-у-у! — выл он, изображая трах прямо на своем столе. — А потом она залетела от меня. А ты решил, будто ребенок твой. Так ничего и не понял, идиот... Ты ей так доверял, что не заметил очевидных вещей... 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это уже в прошлом, — отрезал я. — Теперь я никому не верю. 

— В том и проблем, брат. В том и проблема... Я знал, что ты за мной придешь, когда узнаешь. Я знал, что ты меня пристрелишь за это. И вот — день расплаты настал. Стреляй...  

— Нет, — сжал я зубы, глядя на эту разбитую рожу. — Нет, ублюдок. Я в тебя не выстрелю. 

— СТРЕЛЯЙ! — заорал он во все горло. — СТРЕЛЯЙ, УРОД! 

И я дал указательному пальцу полную волю — ствол выстрелил. Но не в лицо ублюдку, а рядом — пуля прошла через стеклянный стол, и тот рассыпался на мелкие кусочки. А сам его хозяин грохнулся на пол, словно мешок компоста. 

Откинув пистолет, я сжал его голо до хруста позвонков и сказал без доли фальши: 

— Если я еще хоть раз увижу тебя или твоих людей возле дома... Если я просто узнаю, что ты хотел обидеть мою Марлу... Я отрежу тебе, сука, яйца и засуну их в глотку так глубоко, что ты не сможешь их достать и просто задохнешься! 

Бросив его на полу, в куче кокса и битого стекла, я привел себя в порядок — встряхнул пиджак, поправил ослабленный галстук, вернул свой пистолет на место.  

А Шварц с трудом прокашлялся и задал мне один глупый вопрос: 

— Марла? — кашлял он, опираясь на локти. — Какая еще, нахуй, Марла? Это твоя новая шлюха, что ли? Что за ебаное имя? Марла... 

— Марла — не шлюха. А собака. Которую ты подстрелил. 

— Чего? Вся эта канитель была из-за гребаной собаки — обычной собаки?! 

Я невольно вспомнил тот день, когда впервые с ней столкнулся и примерно то же спросил у Ланы.  

Она мне тогда ответила: 

— Марла — не просто собака. Это очень хорошая собака-поводырь.  

Смахнув с себя грязь и переступив через лежащего ублюдка, я направился к черному ходу. Он вел прямиком в ночной клуб.  

А Шварц отполз к стене, уже пуская пену изо рта, и спросил меня напоследок: 

— И что... ты вот так уйдешь, оставив меня в живых? Даже не убьешь? Ха-ха-ха... Теряешь хватку, Стрелок. Стареешь. Становишься слабым. Раньше бы ты меня пришил вместе с остальными членами банды. Никого бы не оставил. Никого... Что, связался с девкой и стал тряпкой? 

Я вернулся и присел возле него на корточки, чтобы сказать одну важную вещь: 

— Убить человека может любой — для этого не надо быть сильным. Но только сильный сможет пожалеть такую тварь, как ты... Или как я. 

14

Марат 

Из бункера шел подземный ход в ночной клуб. Я знал его как свои пять пальцев. Он был построен еще лет восемьдесят назад, довольно сильно петлял, пугал темнотой и сыростью. Но в итоге выводил аккурат под сцену с диджеем.  

Я прошел этот путь в очень плотном тумане из шока, кучи старых воспоминаний. Все теперь выглядело иначе. То, что еще месяц назад казалось мне непоколебимой правдой, уже сейчас можно смело множить на ноль. 

Практически вся моя прошлая жить оказалась враньем. Все, что я любил — просто ложь. Я только думал, что люблю, а на самом деле убеждал себя, что это так. По-настоящему. Но, в сущности, реальной любви я не имел никогда. И ни с кем.  

Пока не встретил слепую девочку... 

Вокруг мерцали огни, в воздухе стояла светомузыка. Стены дрожали от басов. Все ухало и колыхалось от праздности. Но не я.  

Мой убитый силуэт, наверное, смотрелся там как огородное пугало. Я шел через гуляющий народ, не обращая внимания на танцующих. Все это было просто белым шумом для меня. Хотелось поскорей забыться, вычеркнуть все это из воспоминаний.