Арония (СИ) - Сторм Алессандра

— А ты как думаешь?

— Хочу услышать это от вас. Какая разница, что думаю я.

В ответ прилетел очередной тяжёлый вздох. Станислав отошёл от меня и сел на самый край кровати.

— Не могу… говорить про это, зная, что мой лимит времени подходит к концу.

Потребовалось какое-то время, чтобы понять, о чём он говорил. Затем пришлось дать себе мысленный пинок — как же это неправильно, очнись!

— Хорошо. Да это и не так важно.

— Что ты хотела попросить? — его уставшие глаза казались до ужаса печальными.

— Можете ли вы пообещать, что если откажетесь от этой работы и уедете обратно, — сделав небольшую паузу, я перешла почти на шёпот, — то больше не будете специально искать встречи со мной?

Затянувшееся молчание заставило меня посмотреть на Станислава. И я увидела ясный ответ: тяжёлый взгляд карих глаз, из-за которого по всему телу пробежали противные мурашки.

— Разве эта просьба не в пределах разумного? — я понимала, что меня заносит не туда, но остановиться не могла. — Почему не отвечаете? — попытка произнести эти слова с нейтральной интонацией оказалась успешно проваленной.

— Не могу понять, зачем ты это делаешь.

— Что именно?

— Не думаешь, что противоречишь сама себе?

— С чего это вдруг?

— Не считаешь, что обманываешь сразу нескольких людей?

После этого вопроса он встал с кровати и никак не переставал сверлить меня взглядом.

— Говорите конкретнее! — я почти задохнулась в порыве злости. — Вы обвиняете меня? А что насчёт вас?

— Что насчёт меня?

— Вы просто сводите меня с ума! Хотели увидеть мои слёзы? У вас получилось, — перед глазами возникла мутная пелена, и резко бросило в жар.

— Я никогда этого не хотел.

— Потому что вам нужно больше, чем мои слёзы?

— О чём ты?

В следующий момент я почувствовала недовольство, передававшееся мне через руки, которые взяли за плечи и слегка встряхнули меня.

— Я так давно не брала лезвие, но…

Слова вырывались сами. Хотелось затолкать их обратно в себя, но было поздно. Слёзы скатывались по щекам, а я желала захлебнуться в этой солёной воде.

Меня отвели к кровати, и я опустилась на неё. Иначе была бы уже на полу. Я чувствовала, как чужая рука мягко гладила меня по голове. В сознание прорывались какие-то успокаивающие слова, просьбы простить, обещания исполнить какое-то моё идиотское желание. Но всё это было очень далеко.

Раздался громкий звонок, и это меня отрезвило. В попытке понять откуда шёл звук, я стала глазами искать телефон. Пришлось уклониться от руки, которая продолжала невесомо касаться волос — мне надо ответить!

— Сейчас я принесу тебе его, — Станислав тут же встал и подошёл к столику. — Ты ответишь и скажешь, что никуда не пойдёшь сегодня из-за своего самочувствия.

— Нет! — я вскинула голову и вложила в свой взгляд всё, что думала о его указаниях.

— Куда ты пойдёшь в таком состоянии? Думаешь, когда он увидит тебя такой, то не скажет то же самое?

— Это не ваше дело! У вас нет на это права! Отдайте телефон!

Мелодия оборвалась, а вместе с этим внутри меня что-то стремительно полетело вниз, чтобы разбиться.

— Пожалуйста, — он подошёл ближе и опустился на колени. — Пожалуйста, послушай меня.

— Да кто вы такой, чтобы вас слушать!

Он на мгновение потерял равновесие, когда я толкнула его в плечи. Телефон вновь начал звонить, и я потянулась за ним.

— Если ты не скажешь ему, что отменяешь встречу, то это сделаю я.

— Он уже приехал, я не могу ничего отменить! Вы не понимаете?

— Неужели ты думаешь, что он не поймёт тебя?

— Я не могу думать, пока этот чёртов телефон разрывается от звонка, а вы не даёте мне ответить!

Я попробовала выхватить телефон, но ничего не вышло. Сильные руки удерживали меня на месте и не давали встать.

Телефон вновь притих. Со злостью я стала бить по нему кулаками, не обращая внимания, куда попадала. Неизвестно, сколько это продолжалось, но неожиданно меня опрокинули на спину. Оба запястья оказались крепко обхвачены, а Станислав нависал надо мной. Я попробовала вырваться, но опять ничего не получилось. Такими темпами сил скоро вовсе не останется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сейчас я выйду, поговорю с Жаном, объясню ситуацию и вернусь к тебе, — я в шоке распахнула глаза и рот: надо было что-нибудь сказать и остановить приближающуюся катастрофу. — Если ты не доверяешь мне, то попробуй довериться ему! Не буду я говорить ему что-либо, о чём ты надумала!

Он грубо вдавил руки в кровать, и внезапная боль подействовала лучше, чем недавняя встряска за плечи.

— Но…

— Но что? Ещё немного, и у меня крыша поедет, — не кричал, но слова оглушали.

— Может, лучше я отвечу? — так можно было хоть как-то избежать бóльших проблем. — И никуда не пойду, — главное, чтобы он никуда не шёл.

— Если позвонит ещё раз, попробуй, — Станислав отпустил меня и упал на кровать рядом. Почти сразу в моей руке появился телефон. — Только серьёзно, скажи, что плохо себя чувствуешь, что заснула… Не знаю, что угодно. Но, пожалуйста, не глупи, ты же совсем… — он не договорил, но это было совершенно не нужно.

— Скажу, что заснула и разболелась голова, — я не хотела, чтобы он услышал эти слова, но оказалась недостаточно тихой.

— Чудесная идея.

Боковым зрением я увидела, как Станислав накрыл лицо ладонями. Возникло абсурдное желание проанализировать этот жест. Но в следующую секунду раздался очередной звонок, а параллельно с этим вымученный вздох и тихие проклятия.

Глава 17

Я так и осталась лежать поперёк кровати, уставившись в потолок. У меня не было времен ещё сильнее распереживаться из-за того, что я не знала, как начать разговор. Жан решил эту проблему за меня, начав говорить первым.

— Я уже начал беспокоиться, — его голос оказался не таким расслабленным как во время предыдущего разговора.

— Извини, — сформулировать что-либо не получалось, поэтому пришлось сделать паузу.

— Что-то случилось? Я приехал, ты спустишься?

— Нет, — грудную клетку сдавило в тиски, и стало трудно дышать. — Я… заснула, а сейчас голова сильно болит. Думаю, мне лучше отдохнуть, — я попробовала понять, насколько правильно составила предложения, и осталась недовольной. — Мне очень жаль, — всё окончательно испорчено.

— Ты не должна извиняться, — расстроенный голос убедил меня в обратном. — Может, нужна какая-то помощь? Или просто могу побыть с тобой. Вдруг мой поцелуй избавит тебя от головной боли, — осознание, что он пытался меня поддержать и пошутить, добило. Глаза снова защипало от слёз. — Почему молчишь? Я переживаю, — остатки какой-либо шутливости совсем исчезли.

— Мне плохо.

Слова сорвались с языка быстрее, чем я осознала их смысл. Слева послышался едва уловимый шорох, и я отвернулась в противоположную от источника звука сторону. Нужно было срочно исправить ситуацию.

— Валери…

— Я хотела сказать, что голова болит ужасно. Выпью таблетку, и должно стать лучше. Только проснулась, не успела сделать это. Мне неудобно, что ты приехал, а я говорю тебе это. Мне очень-очень жаль.

— Думаю, мне стоит подняться к тебе. Хочу убедиться, что ты выпьешь лекарство, и тебе станет лучше.

— Обещаю, мне станет лучше. Не хочу, чтобы ты меня видел в таком состоянии.

— Почему? — в голосе настолько сильно звенело непонимание, что хотелось биться головой об стенку. — Ты меня пугаешь.

— Прости.

Никакие слова не смогли бы выразить, как мне было стыдно, что он, уставший после работы, зря приехал. Чувство вины невидимой, но ощущаемой сетью сковывало до боли в груди.

— Если сейчас тебя не увижу, то не смогу уснуть или что-либо вообще делать, — чувство вины душило — я не стою таких переживаний!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Неосознанно я повернулась к человеку, который, вероятно, внимательно слушал этот разговор. Что я хотела увидеть на его лице? Какой-нибудь ответ? Подсказку, как поступить? Но у меня не получилось ничего найти в отсутствующем взгляде, направленном в потолок. Может, мне тоже надо посмотреть наверх?