Арония (СИ) - Сторм Алессандра

Подсказок не было и там.

— Тогда… могу ли я позвонить тебе по видеосвязи? — идея не казалась идеальной, но вроде была не так уж плоха.

— Почему ты не хочешь, чтобы я поднялся? Я стою внизу. Что не так с тем, чтобы прийти к тебе? — и либо связь была плохая, либо его голос в некоторых моментах дрожал.

— Но я…

— Я думал, мы доверяем друг другу. Что не так? — пришлось поморщиться из-за острой боли в виске. — Я что-то сделал не так или… не знаю.

Параллельно с последней фразой Жана меня легонько похлопали по плечу. Я развернула голову вбок и обнаружила неяркий экран телефона:

«Я выйду и спущусь на несколько этажей, потом пойду прогуляюсь и вернусь. Если ты пустишь меня через полчаса обратно, чтобы я увидел, что всё в порядке, то так и сделаем. Кивни, если согласна»

Думать было не о чем, и я просто кивнула, а Станислав отзеркалил это движение. Видимо, он не нашёл в моих глазах ничего подозрительного, потому тихо поднялся с кровати и пошёл в сторону двери. Но не стал открывать её, поскольку ждал, когда я завершу звонок.

— Жан, всё не так… Пожалуйста, если ты не разочаровался во мне, то можешь прийти ко мне? Сейчас… — я замерла словно в ожидании своего приговора.

— Мне совсем не нравится то, что ты говоришь. И очень беспокоит твой голос… Я иду.

Он не сбросил вызов, а на меня накатила паника из-за того, что Станислав всё ещё был в номере. Я вскочила с кровати, из-за чего закружилась голова, и посмотрела на мужчину, мысленно умоляя уйти.

Он всё понял без слов: бросил на меня короткий, но внимательный взгляд и медленно открыл дверь, которая, к большому облегчению, оказалась практически бесшумной. Спустя несколько секунд я подошла к прикрытой не до конца двери. Теперь были слышны спешные шаги в телефоне и не более спокойные, удаляющиеся в коридоре.

— Мне правда жаль.

— Пожалуйста, перестань извиняться. Я почти пришёл, всё хорошо.

Но это же не так! Что здесь вообще есть хорошего?

Хотелось кричать, но я лишь молча покачала головой в пустоту. А вслух согласилась с его словами.

Следующие события представились мне фотоплёнкой, которую я рассматривала как сторонний наблюдатель.

Вот я видела Жана, который осторожно открыл дверь номера и удивился, увидев меня, прислонившуюся плечом к стене около входа.

На следующем кадре — он нежно положил руки мне на щёки, вытерев пальцами одинокие слезинки. После — его ладонь коснулась лба, возможно, чтобы убедиться в отсутствии высокой температуры.

Кадры сменяли друг друга с такой скоростью, что не было времени разобрать, был ли в них глубокий смысл. Я видела лишь картинки и издалека слышала обрывки фраз.

Теперь мы сидели на уже расправленной кровати, Жан обнимал меня, чтобы потом положить голову на подушку. После чего мной, наверное, были произнесены какие-то слова с оттенками сожаления и просьбами уходить, ведь я так устала и мне нужно поспать.

Он ушёл, а я продолжила смотреть в потолок. Где-то на фоне одни слова Жана уступали место другим:

«Перестань извиняться»

«Что произошло?»

«Тебе нужно хорошо отдохнуть»

«Если что-то случится, обязательно звони мне. Пожалуйста»

«Извини, я не хотел в таком тоне говорить с тобой»

«Я очень испугался»

«Почему ты меня отталкиваешь?

«Я боюсь, что мне снова будет больно»

Так неподвижно я лежала ещё на нескольких следующих кадрах, а потом — оказалась сидящей с закрытыми глазами на полу около вновь приоткрытой двери.

Увиденное дальше удивило — я на руках у Станислава, который почему-то вернулся.

Почему?

На последнем кадре двое — я под одеялом и Станислав с прикрытыми глазами в кресле.

Проснулась я из-за дождя. Воспоминания о вчерашнем бесконечном дне не заставили себя долго ждать. Они обрушились на меня, и единственным выходом оставалось спрятаться. Желательно далеко и надолго, чтобы никто не нашёл. Чтобы уйти от накрывающих чувств вины, потерянности, безысходности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но в реальности я могла лишь закрыть глаза, и только притвориться, что спряталась. Ведь если я чего-то не вижу, то этого не существует?

Через какое-то время я решила посмотреть в сторону кресла. Ушёл ли он или так и сидел там?

Не ушёл.

Едва ли это было хоть сколько-нибудь хорошей новостью.

Станислав не спал и задумчиво смотрел на что-то в своих руках. Любопытство оказалось сильнее сонной и разбитой меня, и я приподнялась на локтях. Виднее не стало, поэтому я прекратила пытаться что-либо разглядеть и опустилась обратно на спину.

— Я тебя разбудил?

— Нет, просто проснулась.

— Хорошо. Как чувствуешь себя? — такой простой вопрос в данный момент звучал смешно.

— Нормально, — это был достойный ответ для такого бессмысленного сейчас вопроса.

— Понятно, — какая-либо информация о том, что именно ему понятно, была недоступна моему пониманию.

— Я в порядке. Вы можете уйти.

— Ждал, пока ты проснёшься. Не хотел уходить молча, — Станислав оторвал взгляд от своих рук и посмотрел на меня. Казалось, он вовсе не спал этой ночью. — Всё думал о твоих словах.

— Каких? — почему-то вспомнилась глупая просьба не искать меня.

— Хотя бы сейчас, можешь быть честной с собой… и со мной? Ты правда хочешь, чтобы это была наша последняя встреча?

— А как же…

— Ты поняла вопрос. Не учитывай работу, это здесь не играет никакой роли.

В груди появилось давящее ощущение, но я искренне старалась понять, что же я, на самом деле, чувствовала. Вдруг пришло осознание: не разберусь сейчас — этого не произойдёт никогда.

Станислав… он всегда был для меня загадкой. Тёмной и сложной. Этакая головоломка, которую можно разгадать. Но никакой награды за правильный ответ здесь не предусматривалось. А было ли что-то ещё за разгадкой? Была ли изначально какая-то загадка, или я всё придумала сама?

Может, это действительно были какие-то чувства: запутанные и непóнятые, болезненные и невозможные? Были ли это мои чувства или его?.. Или всё наложилось друг на друга, образовав огромный спутанный клубок.

Я не думала прощаться так, но и оставлять всё как есть не было сил. Какой был смысл в таких отношениях? Казалось, мы слишком часто доходили до крайней точки. Каждый до своей.

— Я не хотела прощаться так, — прозвучало слишком расплывчато. — Я про то… так вышло. Можно было и не оказываться в такой ситуации… Но всё сложилось именно так, — стоило добавить что-нибудь ещё, но было непонятно, какие слова оказались бы уместны.

— И это всё? — еле слышный обречённый вздох. — Уверена?

Уверена? В последнее время я опять ни в чём не была уверена.

Разве это не прекрасный шанс прекратить эти эмоциональные горки?

— Да? — вернулась моя нелепая вопросительная интонация.

— Или нет? Можно отложить этот вопрос, — а сколько так получится откладывать?

— В этом есть смысл?

— Вероятно, нет, — он сделал короткую паузу, а я задержала дыхание. — Хорошо.

— Хорошо?

— Вот и узнаем, — Станислав медленно поднялся на ноги и положил то, что держал до этого момента в руках, на кресло. — Я пойду, — меня ужалила необходимость спросить, что он оставил, но я успела только открыть рот, а мой взгляд поймали и поняли без слов. — Несколько лет назад увидел и подумал о тебе. Хочу, чтобы это было у тебя, — он ненадолго замолчал, будто решал, нужно ли добавлять что-то ещё. — В общем, буду благодарен, если сохранишь. Но если… если не можешь, то делай с этим, что хочешь. Решать тебе.

Больше не было никаких слов прощания, никаких вопросов. Ничего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Только дверь захлопнулась с обратной стороны, я поднялась и пошла к креслу. В душе поселилось отвратительное чувство, которое было невозможно как-либо охарактеризовать. Невыносимая горечь начала съедать что-то внутри.

Я подняла вверх серебряную цепочку с очень красивым плетением, на которой увидела подвеску в виде аккуратной бабочки. В одном её крыле блестел небольшой прозрачный камушек. Сердце больно сжалось, чтобы прокричать: