Арония (СИ) - Сторм Алессандра

Если отказаться — они легко найдут другого переводчика… да и один у них в любом случае есть…

И… нужно будет искать другую работу?

— Валери, всё хорошо? — голос Жана заметно смягчился.

Может, это шанс наконец всё прекратить?

Исчезнуть. Забыть. Забыться.

— Я сегодня себя плохо чувствую, — пришлось откашляться, чтобы успеть собрать остатки силы воли. — Возможно, есть смысл найти кого-нибудь вместо меня для этой работы.

Я опустила глаза, желая немедленно раствориться в воздухе. В этот же момент Жан сорвался с места и оказался передо мной, вероятно, вовсе забыв, что мы были не одни.

— Что случилось? — рука в нежном жесте коснулась щеки. — Утром всё было хорошо… Присядь и сделай пару глотков, — словно из ниоткуда у него в руках появилась бутылка воды.

Тяжесть другого взгляда нисколько не ослабевала. Надолго тишина не затянулась.

— Что ты делаешь? — русская речь прозвучала резко, и я нервно дёрнулась от неожиданности.

— Думаю, вопрос о проекте можно пока отложить, — Жан сел на соседний стул и взял мои ладони в свои. — Прошу прощения, что задержал, если что-то в итоге изменится, я сообщу вам, — эти слова были сказаны вовсе подчёркнуто официально.

— Это намёк, что мне стоит выйти и оставить вас вдвоём?

— Это не намёк. Вы свободны, — в голосе появилась сталь.

— Будет лучше, если Валери выйдет на свежий воздух, — он продолжил говорить так, словно это была очевидная вещь, которую другие не понимали. — Вы можете вернуться к работе.

— Не знал, что вы так хорошо ознакомлены с моим графиком работы, — я почувствовала, как руки Жана напряглись. Ни к чему хорошему этот разговор не приведёт.

— Мне правда надо подышать воздухом, — и голос даже ни разу не дрогнул. Освободив свои руки, я встала, а француз вновь потерялся. Мне было бесконечно жаль, что ему вообще пришлось начинать эту беседу. — Я пойду, извините.

Оставалось надеяться, что Жан прочитал в моих глазах, как я сожалею. Шагов за спиной слышно не было, но ещё немного и я бы сорвалась на бег. Никто не обращал на меня внимания, поэтому получилось уйти без лишних разговоров. Перед самым выходом на улицу телефон оповестил о входящем сообщении.

«Точно всё нормально? Я могу позвонить тебе?»

«Мне нужно побыть одной. Позвоню вечером, хорошо?»

«В любое время. Буду ждать»

Вернувшись в номер, я упала на кровать и стала неотрывно смотреть в высокий потолок. Хотелось спрятаться, чтобы ничего не решать, чтобы всё разрешилось само собой. Всё такой же неплохой идеей казалось вовсе исчезнуть.

Понимание неправильности такого поведения, не отменяло того факта, что телефон был выключен всё это время. Если не проведу в одиночестве хотя бы несколько часов, то нет никакой уверенности, что получится взять себя в руки. А вечером я обязательно позвоню или напишу Жану.

Убегать — не самый хороший вариант, ты помнишь?

Но что мне тогда делать?

Я не могла понять, почему Станислав поступал так… как поступал. Не могла или не хотела — небольшая ли разница, ведь так? Изменилось бы что-то, пойми я его мотивы?

Может, для начала стоило понять себя? Почему я должна была беспокоиться о ком-то прежде, чем пойму себя? Так сложно разобраться с тем, что творится в своей же душе. И страшно. Пугает, потому что от того, что внутри головы, не сможешь убежать, как бы не старалась.

Хотелось кричать от беспомощности — что я вообще могу? Не будет у меня этой работы — не смогу остаться здесь. Нужно будет срочно искать альтернативу, но это казалось таким неправильным.

Мысли продолжали путаться, а я чувствовала, как опускалась куда-то в темноту. Но не могла остановиться. Одни и те же вопросы прокручивались друг за другом. Со временем я начала чувствовать себя сторонним наблюдателем, и это было в некоторой степени забавно.

Во рту пересохло, и я встала, чтобы налить воды. Глаза невольно нашли часы, на которых было начало седьмого, а руки потянулись к телефону и включили его. Я не стану заставлять Жана беспокоиться ещё больше. Он этого не заслуживал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Привет, звоню, как обещала, — свой же голос показался неестественно радостным.

— Как себя чувствуешь? Может, мне приехать?

— Всё уже хорошо, правда. Видимо, утром сильно понервничала из-за того, что торопились. Голова болела, да и позавтракать мы не успели.

— Скажи мне, что ты поела, — придумать небольшую ложь мне не дали. — Я могу привезти чего-нибудь для позднего ужина. Как идея?

— Не хочу отвлекать тебя, — от одной мысли о приёме пищи начинало подташнивать.

— Ты меня не отвлекаешь, — окончание фразы повисло в воздухе, словно Жан собирался что-то добавить, но не решился.

— Извини, что заставила переживать.

— Всё в порядке. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь доверять мне.

— Я доверяю тебе.

— Я знаю, — послышался тяжёлый вздох. — Однако иногда мне кажется, что это не так.

— Но…

— Нет, я ни в чём не обвиняю тебе! — слова прозвучали как-то испуганно. — Наверное, это звучало не очень хорошо…

— Нет, я понимаю тебя.

— Хочу увидеть тебя… Такое чувство, что я целый день говорю не те вещи.

— Я хотела сегодня раньше лечь спать, — сердце заныло, но я не была готова смотреть ему в глаза.

— Это не значит, что больше мне не стоит надеяться на выходные с тобой?

В тихом голосе смешались неуверенность и сожаление. Заставлять его сомневаться в себе было ужасно ненормально.

— Конечно нет!

— Значит, сегодня я могу спать спокойно.

Впервые за время разговора стало понятно, что Жан улыбался. Вслед за этим на меня накатила очередная волна отвращения к себе.

— Если у тебя будет время завтра, может, увидимся? Вечером, например…

— Разумеется! — в этот раз выдох будто от облегчения. — Ты не поверишь, но я подумал, что не увижу тебя в ближайшие дни, — и даже послышался лёгкий смешок. — Наверное, я слишком остро воспринял всё.

— Ещё раз извини, мне искренне жаль.

— Ты не должна извиняться! — на какое-то время он замолчал, а я сосредоточилась на его еле слышном дыхании. — Мы можем поговорить об этом дне? Само собой разумеется, не сейчас!

Да, — что я потеряю, поговорив с ним? — Ты прав, есть вещи, о которых мне нужно рассказать.

— Всегда готов выслушать тебя.

— Спасибо.

Мне хотелось прямо сейчас оказаться в его согревающих объятьях. И это желание было до ужаса эгоистичным.

— Ты не представляешь, как я хочу тебя обнять, — будто прочитав мои мысли. — Но мне не позволено, — подразнивающая интонация, которой он явно хотел развеселить, оказала совершенно противоположный эффект.

— Подожди до завтра, сможешь? — сказала так, словно не у меня щипало глаза от подступающих слёз.

— О, мне придётся очень постараться! Завтра заеду за тобой часов в семь. Договорились?

— Да, конечно, — остатки сил, ушли на то, чтобы не позволить голосу дрогнуть.

— Ложись пораньше и хорошо отдохни!

— Да, я постараюсь.

— Если будет нужно, то обязательно звони, — эти слова Жана звучали предельно серьёзно.

— Хорошо. Значит, до встречи?

Глава 15

Следующие две недели по ощущениям пролетели как пара дней. Неужели это правда: чем ты старше, тем быстрее часы начинают отсчитывать минуты?

Работа с переводом документов на сегодня была закончена, и я гордилась собой, что стала быстрее разбираться с архитектурными терминами. Определённо, было нужно больше практики, но в целом у меня получалось очень неплохо. И этому можно было радоваться. А в качестве награды за хорошую работу я собиралась дойти до ближайшей пекарни. Воспоминание о чудесном запахе свежей выпечки оказалось довольно мотивирующим, чтобы встать с кровати.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Только я решила взять телефон, чтобы узнать сколько времени, как раздалась мелодия звонка. Не так давно Ника предложила несколько раз в неделю болтать по видеозвонкам, и эта идея мне понравилась. Я делилась своими наблюдениями о Париже и немного о работе, по большей части тем, что касалось переводов. Подруга в свою очередь, видимо, поставила перед собой цель: не развеселить, так удивить. Так однажды я узнала, что у нас в городе сосуществовали три компании, которые ходили по домам и проверяли газ. Все они как бы про друг друга не знали, так что это была не лишняя проверка, и так надо. Почему? Ну вот потому. Ника минут десять жаловалась, мол, откуда ей было знать, что необходимо оставаться дома, если объявлений не было, и накануне уже приходили и всё проверили.