Страна Рождества - Джо Хилл

— Я, когда увидел твой велосипед, подумал, что ты помоложе, — сказал Мэнкс. — Но ты уже совсем выросла. Тем хуже для тебя. Страна Рождества не очень-то подходит для девочек, которые совсем выросли.

Открылась дверь у нее за спиной… и это сопровождалось ощущением, будто из кухни высасывается весь горячий воздух, будто его вдыхает в себя мир снаружи. Красный циклон пламени вырвался, кружась, из открытой духовки, и вместе с ним закружились тысячи искр. Повалил черный дым.

Когда Мэнкс, вломившись в салунные двери, направился к ней, Вик уклонилась от него, съежившись и пригнувшись за громоздким «Фриджидаром», ступая в единственное остававшееся ей помещение — в

Чулан

Ухватившись за металлическую ручку, она попыталась захлопнуть за собой дверь.

Дверь оказалась тяжелой, она завизжала, когда Вик потащила ее над полом. Никогда в жизни ей не приходилось двигать такую тяжелую дверь.

На ней не было никакого замка или запора. П-образная железная ручка крепилась болтами к металлической поверхности. Схватившись за нее, Вик расставила ноги и уперлась пятками в дверную раму. Мгновение спустя Мэнкс дернул. Вик прогнулась, ее рвануло вперед, но она сомкнула колени и удержала дверь закрытой.

Он ослабил тягу, а потом вдруг потянул снова, пытаясь застать ее врасплох. Он был тяжелее, самое меньшее, на семьдесят фунтов, и у него были длинные, как у орангутанга, лапищи, но она упиралась ступнями в дверную раму, и у нее скорее вырвались бы из плеч руки, чем подкосились бы ноги.

Мэнкс перестал тянуть. Вик улучила миг осмотреться и увидела швабру с длинной голубоватой металлической ручкой. Она стояла совсем рядом, справа от нее, на расстоянии вытянутой руки. Она просунула ее через П-образную дверную скобу, чтобы концы швабры упирались в края дверной рамы.

Когда Вик отпустила дверь и отступила назад, ноги у нее тряслись так сильно, что она едва не села на пол. Чтобы устоять, ей пришлось опереться на стиральную машину.

Мэнкс снова потянул дверь, и ручка швабры загромыхала, стуча по раме.

Он сделал паузу. В следующий раз он потянул дверь очень осторожно, как бы на пробу.

Вик услышала его кашель. Ей показалось, что прозвучал и детский шепот. Ноги у нее дрожали. Дрожали с такой силой, что она понимала: стоит ей отойти от стиральной машины, и она упадет.

— Теперь ты загнала себя в угол, маленькая поджигательница! — крикнул Мэнкс через дверь.

— Пошел вон! — крикнула она.

— Изрядной же наглостью надо обладать, чтобы вломиться к кому-то в дом, а потом велеть ему убираться! — сказал он. Но прозвучало это довольно добродушно. — Ты, кажется, боишься выходить. А будь у тебя хоть капля ума, ты гораздо больше боялась бы оставаться там, где ты есть!

— Пошел вон! — снова крикнула она. Никаких других слов не придумывалось.

Он еще раз кашлянул. У подножия двери замерцал жутковато-красный свет от огня, разбиваемый двумя тенями, показывавшими, где стоят ноги Чарли Мэнкса. Несколько мгновений снова слышался шепот.

— Детка, — обратился он к ней. — Я безо всяких раздумий предоставлю этому дому сгореть. Мне есть, куда поехать, а эта укромная дыра теперь уже все равно для меня спалена. Выходи. Выходи, или задохнешься там в дыму, и потом никто не опознает твои обгорелые останки. Открывай дверь. Я не причиню тебе никакого вреда.

Она опиралась на стиральную машину, обеими руками держась за ее край, а ноги у нее так и ходили ходуном — неистово, едва ли не комично.

— Жаль, — сказал он. — Мне бы хотелось знаться с девушкой, у которой есть собственный транспорт, позволяющий путешествовать по дорогам мысли. Мы же с тобой относимся к редкому виду. Нам надо бы учиться друг у друга. Ладно. Сейчас я тебе кое-что преподам, хотя этот урок вряд ли придется тебе по вкусу. Остался бы с тобой и поговорил чуть дольше, но здесь становится слишком тепло! А я, если честно, предпочитаю климат похолоднее. Я так люблю зиму, что практически стал одним из эльфов Санта-Клауса! — И он снова рассмеялся этим своим ржущим ковбойским смехом: и-го-го-го-го!

На кухне что-то опрокинулось. Это что-то обрушилось на пол с такой силой, что Вик вскрикнула и едва не вскочила на стиральную машину. Удар сотряс весь дом, породив отвратительную вибрацию, пробежавшую по плиткам пола. На мгновение ей показалось, что пол может провалиться.

По звуку, по весу, по силе удара она поняла, что именно сделал Мэнкс. Он схватил этот здоровенный старый холодильник в роскошно-порнографическом стиле и опрокинул его перед дверью.

* * *

Вик долго стояла у стиральной машины, ожидая, когда же у нее перестанут трястись ноги.

Сначала она не верила по-настоящему, что Мэнкс ушел. У нее возникло чувство, что он ждет, чтобы она бросилась к двери и заколотила в нее, умоляя ее выпустить.

Она слышала гул огня. Слышала, как лопаются и трескаются от жара какие-то вещи. Обои шипели и похрустывали, словно кто-то подбрасывал в костер горсти хвои.

Чтобы лучше слышать, что происходит на кухне, Вик приложила ухо к двери. Но едва коснувшись кожей металла, она вскрикнула и отдернула голову. Железная дверь раскалилась, как сковорода, оставленная на сильном огне.

Вдоль левого края двери начал просачиваться грязновато-коричневый дым.

Вик высвободила стальную рукоятку швабры, отбросила ее. Схватилась за дверную ручку, намереваясь толкнуть ее и посмотреть, как далеко отстоит тяжесть с другой стороны, — но тут же выпустила ее и отскочила. Изогнутая металлическая ручка раскалилась ничуть не меньше, чем поверхность двери. Вик потрясла рукой в воздухе, чтобы успокоить жгущее ощущение в пальцах.

Она впервые набрала полный рот дыма. Тот вонял расплавленным пластиком. Запах был настолько мерзким, что она подавилась им, согнувшись в таком сильном кашле, что ее, казалось, вот-вот вырвет.

Она повернулась по кругу. Теснота чулана вряд ли позволяла сделать что-то большее.

Полки. Полуфабрикаты «Райс-а-Рони». Ведро. Бутылка аммиака. Бутылка отбеливателя. Шкаф или выдвижной ящик из нержавейки, вмонтированный в стену. Стиральная машина и сушилка. Никаких окон. Никакой другой двери.

На кухне взорвалось что-то стеклянное. Вик чувствовала, что пелена в воздухе становится все гуще, — она как будто стояла в сауне.

Глянув вверх, она увидела, что белый оштукатуренный потолок прямо над дверной рамой на глазах чернеет.

Открыв сушилку, Вик нашла старую белую натяжную простыню. Выдернув ее оттуда и натянув себе на голову и плечи, она обернула тканью одну руку и попыталась открыть дверь.

Даже обмотанной простыней рукой к металлической ручке едва можно было прикоснуться, да и давить на дверь плечом нельзя было долго. Но Вик с силой приложилась к ней, раз и другой. Содрогаясь и грохоча в раме, дверь приоткрылась, может быть, на четверть дюйма — этого хватило, чтобы впустить поток мерзкого коричневого дыма. По ту сторону двери было слишком много дыма, чтобы увидеть на кухне хоть что-нибудь, даже языки пламени.

Вик отступила и бросилась на дверь в третий раз. Она ударила по ней так сильно, что отскочила, лодыжки у нее запутались в простыне, и она растянулась, упав на пол. Она крикнула от отчаяния, сбрасывая с себя простыню. В чулане было грязно от дыма.

Она ухватилась одной рукой за стиральную машину, а другой — за ручку шкафа из нержавейки. Но когда потянулась, чтобы встать на ноги, взвизгнули петли, дверца шкафа упала, распахиваясь, у Вик подогнулись колени, и она снова упала.

Прежде чем попытаться снова, она передохнула, повернув голову так, чтобы прижиматься лбом к прохладному металлу стиральной машины. Закрыв глаза, она испытывала такое чувство, словно это мать прикладывает прохладную руку к ее охваченному жаром лбу.

Вик снова поднялась на ноги, теперь нетвердые. Она отпустила ручку металлического шкафа, и дверца захлопнулась, втянутая пружинами. От ядовитого воздуха резало глаза.

Она снова открыла шкаф. Тот выходил в темную и узкую металлическую шахту бельепровода.

Вик просунула голову в отверстие и посмотрела вверх. В десяти или двенадцати футах она смутно различила другую маленькая дверцу.

Он ждет там, наверху, поняла она.

Но это не имело значения. Оставаться в чулане было невозможно.

Вик уселась на открытую дверцу, оттянувшуюся от стены на паре тугих пружин. Извиваясь верхней частью туловища, влезла в отверстие, подтянула за собой ноги и скользнула в

Бельепровод

Вик в свои семнадцать стала лишь на сорок фунтов тяжелее и на три дюйма выше, чем была в двенадцать, — тощая девица, состоявшая в основном из ног. Но в бельепроводе все равно было очень тесно. Она скорчилась, прижимаясь спиной к стене, коленями едва не касаясь своего лица, а ступнями упираясь в противоположную сторону шахты.

Вик пустилась в трудный путь вверх по шахте, отталкиваясь подушечками стоп и продвигаясь каждый раз дюймов на шесть. Вокруг нее клубился коричневый дым, выедавший глаза.