След тигра - Андрей Воронин

— Хорошая концепция, — сказал Глеб. — Между прочим, я, хоть и не специалист, тоже об этом частенько задумываюсь. И прихожу к выводу, что защитить природу можно только так: око за око, зуб за зуб. Чтобы каждая сволочь, беря в руки ружье или капкан, точно знала, что пуля на нее уже отлита и только часа своего дожидается. В общем, правильная у этого Горобца концепция. Так и надо действовать.

— Мало ли что надо… В теории все хорошо, а как дойдет до практики… Видишь, что на практике-то получается? По одному, по одному… Ладно, пока что всякая шваль в землю ложится. Но скоро, того и гляди, и до нас с тобой очередь дойдет. Помирать-то, небось, не хочется? Лично мне точно не хочется, даже ради правильной концепции.

— Может, и не придется, — сказал Глеб. — Я вот думаю: может, это неспроста? Сначала этот никчемный алкаш, потом Вовчик — тоже, прямо скажем, не гений чистой красоты… Может быть, если это Горобец свою концепцию в жизнь претворяет, то таким образом он дает нам время подумать, испугаться и повернуть назад?

— Гм… — Гриша опять остановился и задумался. — Надо же, как у тебя котелок-то варит! Голова, голова… Звучит очень даже логично. Пономарев этот, Иванушка-дурачок, гроша ломаного не стоил — алкаш конченый, браконьер, да и знал он про Горобца, надо полагать, немало. Например, где у него логово… А Вовчик уж лет пять, с самого своего поступления в Фонд, за Евгенией ухлестывал — тоже, понимаешь, мотив… Логично, композитор! Ты, брат, не только стрелять умеешь, но и мозгами шевелить, а это в наших внутренних органах большая редкость!

— Много ты знаешь про органы, — сказал Глеб.

— Да, тебе, наверное, виднее. А только мне кажется, что это все-таки браконьеры. Смотри, что получается. Экспедицию Горобца они перебили до последнего человека, а потом затаились и стали ждать: что будет? А тут мы — здравствуйте, я ваша тетя! Понятно, что, если вторую подряд экспедицию похоронить, здесь черт знает что начнется. Понаедет следователей, солдат нагонят больше, чем в тайге деревьев, прочешут каждый распадок, под каждый пень заглянут, и будет ихнему бизнесу полный и окончательный капут. Вот они нас страшилками и пугают, чтобы мы без памяти домой побежали. Прибежим и скажем: так, мол, и так, в тайге маньяк завелся, который всех, кто туда приходит, живьем с потрохами ест. Ну, поищут этого маньяка для порядка да и перестанут. Это же иголка в стоге сена, его тут и за сто лет не сыщешь! Проще и впрямь обнести этот участок колючей проволокой, тем более что тут на сто километров в любую сторону даже намека на человеческое жилье не наблюдается. То-то будет раздолье! Стреляй в свое удовольствие, хоть всю живность в тайге перестреляй до последнего муравья, никто тебе не помешает! Глеб посмотрел на него с уважением.

— Ого! Вот это действительно красиво! И ты еще хвалил меня за сообразительность! Гриша усмехнулся.

— Каждый должен выступать в своей весовой категории. Высшее образование и ученая степень тоже чего-нибудь да стоят! «Ах ты сволочь», — подумал Глеб.

— Да, — сказал он сочувственно, — чтобы плохо жить, надо долго учиться.

Гриша воспринял шутку как-то странно. Он посмотрел на Глеба тяжелым взглядом, вздохнул и коротко, мрачно сказал:

— Это факт. Уже перед самым лагерем Глеб снова остановил его, взяв за рукав.

— Слушай, Григорий, — сказал он. — Я вижу, ты мужик деловой и неглупый, хоть и кандидат наук…

— Спасибо.

— Кушай на здоровье. Вот скажи мне, ученый человек, как дальше быть? Я считаю, что надо рвать отсюда когти, пока голова цела, а Евгения уперлась, как… как я не знаю кто.

— А я тебе уже все сказал, — ответил Гриша. — Расслабиться ей надо, душой отогреться. Глядишь, и жизнью дорожить начнет — не своей, так хотя бы твоей. Подумай об этом, композитор. — Он повернулся к Глебу спиной, широким шагом приблизился к костру и во всю глотку крикнул: — Рота, подъем!

ГЛАВА 7

Смерть нанесла следующий удар внезапно, не дожидаясь темноты.

Известие об исчезновении Вовчика все восприняли сравнительно спокойно — по крайней мере, далеко не так бурно, как гибель Пономарева. Можно было подумать, что все члены тающего на глазах отряда ждали чего-то в этом роде. К тому же, решил Глеб, след на опавших листьях — это не разделанный, выпотрошенный труп со срезанным с бедер мясом. С бороздой, оставленной тяжелым спальником в прошлогодней листве, все-таки легче смириться, чем со зрелищем кровавой бойни. И потом, нет тела — нет и убийства. Может быть, у Вовчика просто не выдержали нервы, и он подался на Большую землю в одиночку, на свой страх и риск. Правда, в таком случае он не оставил бы у костра свой рюкзак с сухарями и консервами, который сиротливо лежал в сторонке. Но это уже были частности, на которые при большом желании можно было закрыть глаза. Увидел страшный сон, испугался какого-нибудь филина, впал в очередную истерику и убежал без памяти. Правда, не забыл при этом утопить в болоте спальный мешок, предварительно набив его камнями, чтобы имитировать свою насильственную смерть, — снова частность, на которую не стоит обращать внимания, если не хочешь впасть в истерику…

Именно так себя и вели — словно было доказано, что Вовчик попросту дезертировал. Ничего не обсуждали, не выдвигали версий, не рвались на поиски — просто выслушали то, что рассказал им Гриша, и кивнули головами. Молчаливый Тянитолкай сказал: «Так», а Евгения Игоревна грустно пропела строчку из «"Юноны» и «Авось"»: «Нас мало, и нас все меньше…» — а потом попросила Глеба раздуть костер, чтобы приготовить завтрак.

Глеб молча раздул костер, навалил сверху хвороста, сел в сторонке и принялся методично чистить сначала пистолет, а потом винтовку — ему нужно было успокоиться и подумать, а лучшего способа сосредоточиться, чем чистка оружия, он не знал. Существовала еще и классическая музыка, но она осталась далеко позади — там, где горели электрические огни и гудели сигналы застрявших в пробках автомобилей.

Тянитолкай встал, потянулся, взял под мышку карабин и вразвалочку зашагал прочь от костра.

— Куда? — резко вскинув голову, испуганно спросила Горобец.

— Туда, — расплывчато ответил Тянитолкай, махнув рукой куда-то в гущу осинового молодняка. Горобец продолжала требовательно и испуганно смотреть на него снизу вверх, и он сказал, досадливо крякнув: — Ну, Женя, ну что ты, ей-богу! Утро, понимаешь? Надо мне, неужто непонятно!

— Недолго, ладно? — просительно сказала Горобец.

— Это уж как получится, — все так же туманно ответил Тянитолкай и, треща сухими ветками, скрылся в кустах.

— Если что, пукни погромче! — крикнул ему вслед Гриша.

— Гляди, чтоб тебя в болото не снесло, — донеслось из гущи осинника, и треск веток затих в отдалении.

«Что-то они сегодня разговорились, — подумал Глеб. — И все не по теме… С чего бы это?»

Тянитолкая не было долго — с полчаса, наверное, а может, и дольше. Горобец заметно нервничала, глядя на часы, и Глеб совсем уже было собрался сжалиться над ней и пойти на поиски, когда в отдалении снова возник приближающийся треск и шорох веток. Минуту спустя к костру вышел Тянитолкай, с некоторым удивлением заглянул в дула направленных на него двух карабинов и пистолета, криво усмехнулся, прислонил свой карабин к дереву и сел у костра, по-турецки поджав длинные костлявые ноги в мокрых по щиколотку сапогах.

— Нет дороги, — лаконично сообщил он, принимая у Евгении Игоревны горячую миску и запуская гнутую, рябую от старости алюминиевую ложку в аппетитно пахнущий пар. — Куда ни ткнись, кругом одно болото. Если вообще куда-то двигаться, то разве что назад.

— Это точно? — спросила Горобец, переставая есть. У нее даже лицо вытянулось от огорчения.

— Точнее не бывает. А чему тут удивляться? Это же тайга! Вокруг здешних болот можно годами ходить — обойдешь одно и сразу же в другое ухнешь…

— Значит, придется вернуться. Попробуем обойти болото с другой стороны. И не надо на меня так смотреть! Каменный ручей совсем рядом, вон там, — она махнула рукой, указывая направление, — прямо за болотом!

Гриша перестал есть и поверх миски выразительно посмотрел на Глеба. Глеб ответил ему пустым, равнодушным взглядом и сосредоточился на еде. Краем глаза он заметил, как Гриша укоризненно покачал головой и вернулся к прерванному завтраку. Так же, боковым зрением, он видел, что Евгения Игоревна внимательно смотрит на него, явно ожидая привычной песенки: я как ответственный за безопасность экспедиции настаиваю… Ну, и так далее. «Черта с два, — мстительно подумал Глеб, истово хлебая полужидкую перловку с волокнами тушеной говядины. — Ни на чем я больше не буду настаивать. Посмотрим, что вы запоете, лишившись официальной оппозиции».

Так ничего и не дождавшись, Горобец опустила взгляд, и на ее лице Глебу почудилось озадаченное выражение. Впрочем, оно тут же исчезло. «Правильно, — подумал Слепой. — Она думает так: вот вернемся на прежнее место, и тогда наш чекист опять начнет проситься домой. Логично, конечно, только никуда проситься я не начну. Хватит! Пора, наконец, разобраться во всей этой ерунде с тиграми-оборотнями…»