Проклятие феникса - Эйми Картер

вещи. Но короли приходили к нему за черепами единорогов и божественной силой, которая якобы заключена в их рогах. Моряки думали, что кости русалок, привязанные к борту корабля, защитят их от морских чудищ. Все они платили хорошие деньги. Деньги, на которые был построен этот дом, – пробормотала она, обводя взглядом комнату, будто это она была во всём виновата.

Лу поёжилась. Перед глазами мелькнули трофеи из сна, и всё вдруг встало на свои места.

– Но как охотники стали… смотрителями? – спросила она.

– Томас Уайльд был единственным человеком в мире, который умел охотиться на фениксов и убивать их, – мрачно сказала Пенелопа. – Обычно они бессмертны – магия, текущая в их крови, позволяет заживлять раны. Но Томас Уайльд научился… ловить их и обескровливать.

Зак побелел.

– Обескровливать? То есть…

– Полностью сцеживать кровь, – подтвердила Пенелопа. – Благодаря особой технике она сохраняла магические свойства. Сейчас эта техника утеряна – её тайна умерла вместе с Томасом Уайльдом. Хотя мы бы всё равно ею не пользовались. Мы защищаем животных Диколесья, а не убиваем ради денег, – жарко сказала она. – Но за годы жизни Томас Уайльд практически полностью истребил фениксов. Продавал их кровь тому, кто больше заплатит, пока их не осталось лишь двое.

– Мой феникс? – предположил Зак.

– И его подруга, – кивнула Пенелопа. – Когда Томас Уайльд осознал, что натворил, он перестал на них охотиться. В конце концов, у него и так было целое состояние, так зачем рисковать? Но потом его дочь заболела, и никто не мог её исцелить.

– И он пошёл за последними фениксами? – тихо спросила Лу.

Пенелопа поджала губы, сверля взглядом руки.

– Он поймал самку. И убил её ради крови. Долгое время некоторые члены семьи оправдывали его – говорили, что у него не было выбора, ведь его дочь умирала.

– Но выбор был, – возразил Зак.

– Да, – сказала Пенелопа. – И он сделал его задолго до рождения дочери. Семейная легенда гласит, что последний феникс – твой феникс – сошёл с ума. Охваченный горем, он создал убежище и созвал всех оставшихся волшебных существ. Именно тогда на землях, окружающих поместье Уайльда, появились магические проходы, – добавила она. – А потом феникс воззвал к дочери Томаса Уайльда. Как только она прошла под пологом арки, на её ладони появилась отметка.

Лу потрясённо молчала, лишившись дара речи, и просто скользила пальцами по собственной метке.

– Но она же не виновата, – наконец выдавила она. – Это всё Томас Уайльд. Что с ним случилось?

– Феникс проклял и его тоже, – тихо ответила Пенелопа. – Всю оставшуюся жизнь – как минимум двадцать лет – ему казалось, что он сгорает заживо. Днём и ночью агония не отпускала его. Легенда гласит, что он не поднимался с кровати, только лежал и кричал.

– Могло быть и хуже, – мрачно сказал Зак. – Надо было его обескровить.

– Зак! – с укором воскликнула Лу. – Жуть какая.

– Он был ужасным человеком, – с яростью во взгляде заявил брат. – Ты сама это понимаешь.

– Да, но…

Пенелопа откашлялась.

– Все прекрасно знают, что он поступил ужасно, – сказала она. – Никто его не оправдывает, для всей семьи он – пример дикого, безобразного поведения. Мы любим животных. Такова уж наша природа. В прямом смысле слова, – добавила она. – Дочь Томаса Уайльда – наша прапра… э-э, не знаю, сколько пра, раз двадцать, наверное? В общем, прабабушка. Оправившись от болезни, она вышла замуж и родила семерых детей. Они всю жизнь помогали ей заботиться о Диколесье. Как и их дети, и дети их детей.

– А теперь мы, – сказала Лу, вновь коснувшись ладони. – И неужели никто не сбежал?

– У них не было выбора, – ответила Пенелопа, не решаясь встретиться с Лу взглядом. – Метка всегда появлялась на тринадцатый день рождения.

На мгновение в комнате воцарилась тяжёлая, удушающая тишина.

– Что? – наконец дрогнувшим голосом спросила Лу. – В смысле у них «не было выбора»?

Внезапно со стороны лестничной площадки донёсся голос Конрада:

– Пенелопа?

Та сокрушённо встала.

– Если они узнают, что я вам всё рассказала…

– В смысле «не было выбора»? – повторила Лу. – Раз уж ты начала, объясни до конца…

– Простите, – расстроенно сказала Пенелопа, спеша к двери. – Поэтому никто и не хотел рассказывать вам про Диколесье. Вы должны были сидеть с тётей Мерле. Хотим мы этого или нет, но в тринадцать все получают отметку. Но Ровена думала… она думала, что раз тётя Джози уехала, то проклятие обойдёт вас стороной – главное, чтобы вы держались подальше от леса. Но клеймо появилось, и теперь…

– Что? – спросила Лу, охваченная страхом. – Что теперь, Пенелопа?

Та схватилась за ручку двери и наконец-то подняла взгляд на них с Заком.

– Метка не просто позволяет входить в Диколесье. Она связывает вас с ним. И если вы уедете… – Она стёрла слёзы. – Простите.

– То что? – в панике спросила Лу. – Что случится, когда мы улетим домой?

– Пенелопа? – окликнул Конрад неподалёку. Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

– Вы не сможете уехать, – прошептала она. – Никогда. Вы связаны с Диколесьем. Если захотите сбежать… – Она судорожно вздохнула. – Простите. Если вы уедете и не вернётесь… если мы уедем и не вернёмся… то мы умрём.

И, не успела Лу осознать сказанное, она ушла.

19

Зак

Сердце часто стучало в груди, а перед глазами вдруг всё закружилось. Зак уставился на дверь, за которой исчезла Пенелопа.

– В смысле «умрём»? – выпалил он, обращаясь к сестре. – То есть… уедем из Англии и… и…

– Я не знаю, Зак, ну? Я н-не… – Её голос срывался, и она часто дышала. – Нам нужно домой. Нельзя… нельзя тут оставаться. Я хочу вернуться к Софии. К Руфусу. К…

Она зарылась лицом в подушку, сотрясаясь всем телом. Зак тут же подскочил на ноги, но что он мог сделать? Сказать, что всё будет хорошо? Он не хотел врать. В отличие от Лу у него в Чикаго не было ни друзей, ни подопечных котов, ни школы, но там был его дом. При мысли о том, что они не могут вернуться к отцу и никогда больше не увидят родные места, по спине пробежал холод.

Приблизившись, он сел рядом с Лу. Дома они мало общались, и он не знал, как её успокоить. Зато знал, как поступила бы мама, и потому обнял за плечи.

– Мама уехала из Диколесья, – напомнил он тихо. – Значит, Пенелопа ошибается. Наверное, они просто чего-то не знают…

Лу подняла на него заплаканное лицо.

– Да как ты не понимаешь? Ровена тоже говорила, что мы обречены. Мы не сможем вернуться домой, Зак. Мы никогда больше не увидим Чикаго. А если сбежим, то… если сбежим…

Она