Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая - Дмитрий Мережковский

«Я — раб в сырой каменоломне…»

Я — раб в сырой каменоломнеИ бремя тяжкое несу;Года былой свободы помня,Страдаю пленником внизу.

Летят холодные обломки,Летят и думы, как они;И гаснет голос мой негромкий,И гаснут призрачные дни.

Мелькнет во тьме порой мне искра,Мелькнет надежда, как она;И Смерть шагает так не быстро,Как мой хозяин, Сатана.

И долго, долго суждено мнеТерпеть за черную винуИ быть рабом в каменоломнеУ самого себя в плену.

«О, буря адская! Дрожит мое весло…»

О, буря адская! Дрожит мое веслоИ стрелка черная тревожного магнита;Валы косматые клубятся тяжело,И тьма отчаянья над безднами разлита…

А дни угрюмые, как серые века;Но все, что прóжито, исчезло тенью краткой…О где вы, родины любимой берега,Маяк любви моей, — мой белый крест с лампадкой?

Мелькают пристани: на них чужой мне флаг;Плывут навстречу мне совсем чужие лица…А впрочем, Господи, не знаю я, кто враг,Кто друг изгнаннику… И все — как будто снится…

О где вы, спутники былых моих годин? —Быть может, родина, и ты теперь чуждá мне,И дома буду я совсем, совсем один?Лампады нет уже? А крест — немые камни?

О, буря адская! Дрожит мое весло,А тучи черные — как Дьявола одежды…Вперед без устали!.. Но как мне тяжело:Я верю, Господи, но в сердце нет надежды…

«Прости усталому рабу…»

Прости усталому рабуЗемную преданность заботе,Себялюбивую мольбу,Корыстный крик души и плоти.

Я знаю путь и вижу цель,Я сердцем чту судьбы зерцало;Все существо мое досельЛишь отрицанье отрицало.

Святая бедность — хороша:Не повинуясь игу злата,Смиренномудрая душаСвободной радостью богата.

На пестрый мир, на суетуЯ не взираю исподлобья;Но как принять и нищету,Не запятнав богоподобья?

Прости усталому рабу,Тобой казнимому не в меру,На грани ропота мольбуИ недоверчивую веру…

2 мая 1940

София Дубнова-Эрлих

Спор с поэтом

Блажен, кто посетил сей мир…[60]

Ф. Тютчев

О нет, история страшней,Чем нам, доверчивым, казалось,Чем думал тот, кто древний хаосВ полночной слышал тишине.

В разрытой, выжженной степиПочили остовы нагие:Их тоже звали всеблагие,Как собеседников на пир…

1945

Нью-Йорк

Гетто

Здесь когда-то трудились, плакали,Разрывали путы тоски.На прилавке промозглом звякалиЗапотевшие медяки.

Над страдой, нищетою, плесеньюРос огонь субботней свечи.Бунт упрямою бился песнеюО щербатые кирпичи.

И задохлось гетто, сгорая,В клубах дыма, в разрывах мин,С бормотаньем: Слушай, Израиль!С гневным возгласом: Слушай, мир!

Вот и все. А мы и не зналиПод туманом чужих дорог,Что в горячем пепле развалинНаших душ остался клочок,

Там, где братья предсмертным кличемИсчерпали судьбу до дна,Для себя избравши величьеИ бессилье оставив нам…

1945

Нью-Йорк

Клятва

На могилах свежая трава,Им забвенья нет.Ничего не хочу забыватьВ череде моих лет.

И у той, что всех стран родней,Ничего не прошу.Непреклонную верность ей,Словно цепи, ношу.

И она говорит со мнойГолосами стихов и степей,И клянусь — в юдоли земнойНе сниму цепей.

А когда непробудный сонУбаюкает плоть мою,Вы услышите тихий звон —Это цепи поют.

1969

Таннерсвиль

Наказ

Если хлынут к тебе виденьяНавсегда отпылавших дней,Не броди беспокойной теньюВ сером сонме теней.

И пусть сердце твое не плачет,Что оборвана нить.Вспоминать ушедших — не значитВновь и вновь хоронить.

Вспоминая, чем жизнь дарила,Чем была хороша,Не клади венков на могилы —Воскрешай.

1969

Коннектикут

Мое поколенье

Поколенье пылких, упрямых,В ком мечтой горела душа,Я твоими ходила путямиИ с тобою равняла шаг.

Не давала школа ответовНам, отвергнувшим буквари.Мы философов и поэтовВыбирали в поводыри.

Сцена нам открывала зановоВдохновеньем созданный миф,И когда раздвигался занавес,Раздвигался пред нами мир.

Буревестников черные крыльяРаздвигали наши костры,А любить мы у Блока учились,Менестреля нашей поры.

Отвергая удел бесстрастных,Присягали мы жить сполна…Поколение несогласных,Я осталась тебе верна.

1970

Панихида

Осень — время печали,Догорает листва.Так было — мы это знали —Рядом с людьми умиралиЧеловечьи слова.

Ветер над мертвыми душамиЧитал псалтырь,И серых страниц задушенныхРосли пласты.

Бессильны, обречены,Тлели на пепелищеЭти страницы, похищенныеУ онемевшей страны.

Стерта с лица землиПравда, живущая в слове…Бабель, где ваша повесть,Которую унесли?

Веет осенним ладаном,Тленьем дышит трава…Заупокойным обрядомЧту я у нас украденные,Задушенные слова…

1971

Разговор с ветром

Бормотанье ночного ветраВ мое окно:Неужели не все равно,Где ты ляжешь горсточкой пепла?

Не кори меня, жесткий ветер,Что хожу по твоей земле,А черемуха мне милейВсех пальм на свете.

И бывает горько поройВ уличном гамеТусклыми чужими словамиГоворить с детворой.

Улетела Жар-Птица прочь,И не поймать ее…Эмигрантка? Нет, просто дочь,Разлученная с матерью.

1972

Нью-Йорк

Пётр Потёмкин

Переход

1. «Опять кусты. Садись в кусты…»

Опять кусты. Садись в кусты,Сиди, лови дыханье страха.Поля замерзшие пусты,Пусты, как роковая плаха.

Сегодня ночью переход…Сверкнет ли нам звезда удачи?Иль, может быть, топор невзгодРешит иначе?

Поля пусты. Дрожат кустыПод сиверком ноябрьской ночи,И мысли, словно смерть, просты,И думы молнии короче.

А там внизу, сапфирно-синь,Тяжелой лентой, вольным лономТечет среди ночных пустыньДнестр, нам представший Рубиконом.

2. «Тропинка тоненькой веревкой…»

Тропинка тоненькой веревкойМостится с кручи в глубину.Одна ошибка — шаг неловкий —И приведет она ко дну.Но в ней спасенье. Иди же. Ну!

Ты впереди с ребенком нашим,Я позади, как вьючный мул.От горьких чаш всё к горшим чашамНас в эту бездну окунулКонтрабандистский караул.

Ты помнишь вишенье и камни,И зыбкий мостик чрез ручей?Сказала всё твоя рука мнеВ тот миг кончавшихся страстей,Где человек уже ничей.

Еще усилие — и берег,Еще последний вздох — и лёд!И сердце верит и не верит,И ждет, и уж давно не ждет…А вдруг она с ним не дойдет?

И страшно тем, что нету страха —Все ужасом в душе сожгло.Пусть вместо лодки будет плаха,На ней топор, а не весло —Ах, только бы перегребло!

И вот он, Днестр, закрытый в кручи,Как ход огромного крота,И первый лед, сырой, тягучий,И ветра из-за каждого кустаВсешелестящие уста.

И лодки нет! И нет надежды,И я один! И ты одна!Но тихо открывает веждыРебенок, вспрянувший от сна…Нет, мы перебежим, жена!

3. «Мы пришли по обмерзшей отмели…»