Русский Сюжетъ - Людмила Третьякова

  

Великий князь Константин Николаевич, обнимающий «дитя любви» – дочь от балерины А.В.Кузнецовой, которую он в пику оставленной им великой княгине Александре Иосифовне называл своей истинной женой.

Как ни старалась Александра Иосифовна создать хотя бы видимость благополучия, дело не клеилось. С мужем ее видели вместе лишь на официальных приемах. Погрузившись в мир собственных переживаний, она отдалилась от детей. Те чувствовали себя сиротами и оказались полностью во власти воспитателей и учителей. А они были очень разными. Кое-кого надо было попросту гнать прочь из детской, но для этого требовалось истинное, а не показное родительское попечение.

Александру Иосифовну же, когда ей докладывали о маленьких князьях, в первую очередь интересовало их поведение. Она не могла не отдавать себе отчета, что в такой домашней неразберихе, какая творилась в семье, примерными дети стать не могут. Ей казалось, единственное спасение – это неумолимая строгость и наказание за всякую провинность. Поощряя к этому воспитателей, она и представить не могла, что для ее старшего, Николы, жизнь превратится в настоящую пытку. Именно ему достался в наставники тот самый барон Р.А.Мирбах, которого наследник великокняжеского дома будет вспоминать до конца своих дней с отвращением и не утихающей болью.

Конечно, воспитанник Мирбаха был далеко не ангел. Никола, скорее, походил на маленького разбойника, не желавшего признавать никаких правил, никакой власти над собой. Как-то в Павловске, собрав ораву сверстников, он раздал им игрушечное оружие. С оглушительными криками, под адский барабанный бой и визг сигнальных рожков эта орда стала «штурмовать» одно из дворцовых зданий. Охрана растерялась, не зная, как поступить в таком случае. Решив, что свершилась революция, фрейлины попадали в обморок.

  

Пасторальная картинка из жизни маленьких великих князей. Никола здесь изображен со своей сестрой Ольгой, будущей королевой Греции. Из всех Романовых лишь она, великая княгиня Ольга Константиновна, будет сожалеть о своем несчастном брате.

Мальчишке, который бредил армией и вообразил себя предводителем войска, устроили изрядную трепку. Никакие его объяснения никто и слушать не хотел. «Ах так? Ну вы еще меня попомните!» Павловские обитатели и не подозревали, что им теперь вовсе не поздоровится. Бурлившая в Николе энергия, страсть придумывать проказы одна хлеще другой превратили его в бич Божий.

Немец с прямой, как штык, фигурой и ледяным взглядом светлых глаз, изъяснявшийся резкими, как воинские команды, фразами, был скорее укротителем, чем воспитателем. Мать и наставник полагали, что, пока не поздно, надо заставить ребенка уважать и бояться силу. Господин Мирбах, собственно, других методов и не знал. Получив в полное распоряжение «маленькое чудовище», он преисполнился энтузиазма. У него достанет твердости превратить своего подопечного в наследника хорошего благонравного бюргерского дома, вдолбить в эту непутевую голову правильные основы жизни.

Никола быстро сообразил, что ему объявлена война, и приготовился к нападению. Кто кого? Очевидно, Мирбаху приходилось несладко – подрастающий Никола не упускал малейшей возможности, чтобы доказать ненавистному немцу, что он крепкий орешек. И все-таки одолеть методичного, неутомимого наставника было невозможно. Никола менялся – и не в лучшую сторону. Дело касалось куда более существенных вещей, чем дерзкие выходки.

«Грустно было мое детство, – вспоминал впоследствии великий князь Николай Константинович. – Я вынес из него две-три мысли и ни одного хорошего чувства. А чувства во мне от природы есть, и горячие, но они зарыты Мирбахом... Боюсь только, чтобы не сделаться похожим на Роман Андреевича, который воображает, что он человек с сердцем, а в сущности, инквизитор».

Несмотря на юный возраст, Никола замечал, что Мирбах старается воздействовать на его душу, переделать его на свой лад. Изо дня в день он внушал воспитаннику уверенность, что всем в мире правит сила и кого хочешь можно скрутить в бараний рог. Выигрывает тот, кто вызывает страх. Надо вытравить из себя жалость. Если хочешь преуспеть, в первую очередь надо уметь подчинять себе окружающих любыми методами и не ведать укоров совести.

Возможно, то была не вина Мирбаха, а проявление необъяснимой детской жестокости, но однажды произошел случай, который должен был бы насторожить родителей Николы. В Павловске мальчик привязал к дереву козленка и смотрел, как собаки травят беззащитное животное. Кто-то из окон дворца увидел ужасающую картину: пятна крови на белой шерсти и юного мучителя, с любопытством наблюдающего, что же будет дальше.

Со временем Никола начал понимать, что Мирбах – настоящий, по его словам, «инквизитор», а ему ничего не остается делать, как покориться его методе воспитания.

...Беспрестанно понукать ребенка, убеждать его в том, что он ни на что хорошее не годен, – лучший способ превратить его в затурканное существо, которое будет опасаться каждого собственного шага. Из таких детей обычно вырастают обидчивые, безвольные меланхолики с мрачным мироощущением. Есть и второй вариант: ретивые воспитатели наталкиваются на гранит, на решимость не дать себя в обиду и всеми силами сопротивляться. Опаска подпустить кого бы то ни было близко к себе, постоянная готовность к отпору – сколько на это тратится душевных сил! История полнится подобными примерами. И все бы ничего, если б на этом граните не оставались царапины, саднящие всю жизнь.

Никола замкнулся. Как затравленный зверек, он, притаившись, старался не раздражать воспитателя и следовать его указаниям. Но в конце концов оказывалось, что эта временная передышка нужна лишь для того, чтобы крепче насолить Мирбаху.

Противостояние воспитателя и воспитанника превратилось в неприкрытую войну. Мирбах, не довольствуясь нотациями, стал прибегать к рукоприкладству. Однажды за какую-то провинность он так хлестнул мальчишку по лицу, что выступили яркие полосы. Никола, уже привыкнув к суровому обращению, на этот раз был потрясен. В слезах, дрожа от негодования, он бросился к матери. Когда сквозь всхлипывания Николы Александра Иосифовна поняла суть дела, она целиком приняла сторону воспитателя. Она не подумала о том, что многие дети памятливы. Во всяком случае ее сын был именно таким. И Никола уже никогда не забудет, что встретил предательство там, где вправе был ожидать защиту.

Между тем Александру Иосифовну Бог вовсе не лишил материнских чувств. Просто воспоминания ее собственного детства требовали строгости, строгости и еще раз строгости: строптивый нрав наследника должен быть укрощен, его надо заставить уважать силу, неоспоримую правоту взрослых.

Надо сказать, что не одна Александра Иосифовна впадала в такие заблуждения. Осталось немало свидетельств той жесткой дисциплины, в которой воспитывались мальчики в императорской семье. Царское детство на поверку оборачивалось чередой не слишком веселых лет, муштры и казенщины.

  

Симпатичный мальчишка, приткнувшийся к отцовскому плечу, это и есть тот Никола, которому некому высказать свои горести. Великий князь с детства был одинок и тщетно старался отыскать близкую, понимающую его душу.

Николай I, например, рассказывал, как в детстве за мельчайшую провинность его лупил воспитатель генерал Ламсдорф. Однажды в сердцах он так отшвырнул от себя мальчишку, что тот, ударившись головой о стену, потерял сознание. Придя в себя в окружении суетящихся врачей, будущий грозный самодержец с ребяческой наивностью думал, что худа без добра не бывает: теперь уж матушка точно прогонит ненавистного немца. Ничуть не бывало – тот за усердие получил бриллиантовый перстень.

...Понемногу Никола превращался в рослого, крепкого и широкоплечего молодого человека. Мирбах как-то присмирел, а скоро его и вовсе отставили от воспитанника. Тот встретил освобождение от ненавистного немца как особо знаменательное событие. Его следовало отметить. И Никола свез в Павловск все вещи, что имели хоть какое-то отношение к Мирбаху. Запалив костер, он с исступленным торжеством швырял туда тетради, учебники, пособия, по которым занимался с немцем, куски картона с наставлениями, написанные для него воспитателем готическим шрифтом, даже ручки и карандаши.

Огонь жадно пожирал груду бумажного хлама. Скоро на земле осталось лишь выжженное место, затянутое еще теплым пеплом. «Вот и все», – подумал Никола. Радости между тем не было.

А потом великий князь, как молодой волк, засидевшийся в клетке, пустился во все тяжкие. «Золотая молодежь», время от времени будоражившая столицу громкими скандалами, нашла в лице Николы несомненного предводителя. Семнадцатилетний юноша выглядел значительно старше своего возраста и очень быстро заработал репутацию буяна и выпивохи, с которым трудно тягаться. Его постоянно видели в компании непристойных девиц. Слухи о предосудительном поведении, конечно, доходили и до родителей Николы, и до самого Александра II, снисходительно смотревшего на все художества любимого племянника.