Подвиг Ширака - Жандарбеков Булат

— Вахъяздат. Но я приду не один, а со своим братом, царевич.

— Назови свое имя, и вас пропустят. Прощай!

— Постой, царевич, постой! А выкуп за потраву кто заплатит?

Бардия раскатился смехом.

— Ну и нахал ты, братец! Гепардов отдайте ловчим, а это держи!

Бардия вынул из-за пояса кошель с золотыми лидийскими монетами и бросил его к ногам Вахъяздата, а затем, хлестнув коня плетью, помчался прочь. За ним устремилась свита.

* * *

Во дворец Вахъяздат привел с собой Гаумату, которому надел колпак по самые плечи с прорезями для глаз. Как только Вахъяздат назвал себя, их тут же пропустили во дворец, и придворный служитель провел Вахъяздата и Гаумату прямо в покои царевича, правда, все время подозрительно косясь на замаскированного мага. Такая исполнительность слуг царевича говорила или о большой и преданной любви к своему господину или же о большом страхе перед ним.

Бардия восседал на широкой тахте и, увидев Вахъяздата, весело воскликнул:

— Аа-а-а, явился! Ну удивляй и забавляй меня, нахальнейший из всех виденных мною людей. А кого ты привел? Зачем мне маг?

Единственный подготовленный к этой встрече Вахъяздат и то вздрогнул при виде Бардии и перевел взгляд на своего спутника с закрытым лицом. Потом уставился на царевича не в силах произнести ни слова.

— Чего же ты молчишь? — с некоторым нетерпением спросил Бардия и добавил: — Язык проглотил, что ли?

— Прости меня, царевич, но будет лучше, если мы останемся без всяких свидетелей. Удали своего слугу.

— Царевич, этот обнаглевший раб что-то замыслил против тебя! Дозволь мне арестовать его или сдернуть колпак с его сообщника!

— Не надо! — вскричал поспешно Вахъяздат. — Не делай этого, царевич, при других. Удали своего служителя — я безоружен, а у тебя меч под рукой.

Бардия побагровел — его заподозрили в трусости!

— Во-о-он! Во-о-он, отсюда! — заревел он на придворного, и того как ветром сдуло.

Крайне заинтригованный, Бардия соскочил с тахты, оставив на ней акинак, и демонстративно безоружный, вплотную подошел к замаскированному магу, сорвал с него колпак и... остолбенел. Перед ним стоял... Бардия — собственной персоной! Не отрывая своих расширенных от ужаса глаз от царевича, Гаумата рухнул на колени, как бы моля простить ему дерзость походить на царскую особу. Оправившись от первого потрясения, Бардия бросился к изящному инкрустированному перламутром столику, схватил лежащее на нем бронзовое отполированное зеркало и стал жадно глядеться в него. А затем стал переводить взгляд с Гауматы на зеркало и обратно. Даже Вахъяздат, подготовленный к этой встрече больше других, не смог прийти в себя от столь поразительного сходства своего брата с царевичем. Конечно, при тщательном и придирчивом сравнении можно было обнаружить между ними различия, но только при тщательном и придирчивом. Бардия был физически более развит, чем рыхловатый Гаумата, но этого под одеждой не было видно. И лицо у мага было более одутловатое, чем четко очерченное лицо Бардии, но и у царевича после обильных возлияний терялись резкие черты, и его опухшее лицо тогда имело еще более разительное сходство с лицом Гауматы.

— Кто это? — отрывисто спросил Бардия Вахъяздата

— Мой брат.

— А-а-а, тогда мне твои слова понятны, сарбаз.

Бардия стал ходить взад и вперед, бросая косые взгляды на Гаумату и задумчиво роняя:

— Забавно... забавно... забавно.

Наконец он принял решение и снова обратился только к Вахъяздату:

— Вот что, сарбаз. — сказал он решительно. Ты останешься у меня. И не перечь! — пресек он попытку Вахъяздата что-то сказать. — А вот братца твоего держать во дворце я не могу. А то перепутают нас — где он, а где я? — сказал царевич и захохотал, представив себе такую ситуацию, но тут же оборвал смех. — Его надо куда-то упрятать, а то такое может получиться! До Камбиза дойдет... а как он посмотрит на это? Да-а-а, Камбиз... Подумает, что это я нарочно двойника приготовил... Надо упрятать... чтобы скрытно от всех, но не от нас. Забавно, очень забавно на себя со стороны посмотреть. Ха-ха-ха!

Бардия опять раскатился, но тут же оборвал смех. И опять, обращаясь к Вахъяздату, сказал:

— Пусть надвинет колпак. Отвезешь его в мое имение в Мидии, пусть сидит и не высовывается! С тобой поедет мой управляющий Багой — я ему верю. Как только отвезешь брата, воротишься сюда и не спорь, говорю! Это мой приказ, сарбаз!

Бардия ударил колотушкой в гонг и появившемуся придворному внушительно сказал:

— Позови Багоя, а сам сгинь!

* * *

Вахъяздат, вернувшись из Мидии, так и остался во дворце Он не занимал никакого поста и, изнывая от безделья, отчаянно скучал. Для всех он был просто блажью царевича и чем-то вроде телохранителя Бардии. А Бардия и сам не мог понять, что привлекало его в Вахъяздате. Ведь прямота и правдивость этого простолюдина иногда выводили его из себя, совсем не привыкшего к подобному в своей жизни. У него, выросшего на безудержной лести придворных, волосы становились дыбом от тех слов, которые он слышал из уст этого сурового сарбаза. Этот низкорожденный в грош не ставил и знатность рода, и его могущество, и богатство высокородных персов, да и персов тоже.

— Что это ты, царевич, так разлюбезничался с этим Мегабизом, если тебя с души воротит с ним разговаривать? — выложил он как-то Бардии колючую и неприкрытую правду о скрываемых чувствах царевича.

Бардия даже зашелся от возмущения.

— Дурак! Это же Мегабиз из рода Зопиров!

— Не знаю, кто из нас дурак, но твой Мегабиз, из рода зопиров, кроме труда родиться на этот свет, ничего полезного в жизни не сделал. А поэтому и появляться на этом свете ему незачем было.

— Вон отсюда, негодяй!

— Давно мечтаю из дворцового дерьма вылезти и снова человеком стать.

Бардия невольно рассмеялся.

— Нет, дружок, так легко тебе не отделаться, останься!

И Вахъяздат остался, а вскорее произошло трагическое событие, перевернувшее жизнь и Бардии и Вахъяздата. После этого события Вахъяздат стал пати-кшаятия — первым советником царя царей!

* * *

Бардия взял с собой в поход на Египет и Вахъяздата. Бывалый сарбаз увидел теперь войну со стороны. Его не ослепила мишура внешнего блеска, все эти колесницы, штандарты, орлы, ослепительная свита Камбиза и сверкающие ряды "бессмертных". Он видел и другое — огромная армия, как все пожирающая саранча, оставляла после себя беду! Опустошенные города и села разоренных земледельцев и ремесленников. Армия, привыкшая жить поборами и грабежами, зачастую просто не разбирала, где чужой, а где свой. Теперь Вахъяздат смотрел на это воинство не как сарбаз, привыкший кормиться за чужой счет и брать силой все, что можно и нужно: пищу, вещи, золото, женщин, с изнанки и — пришел в ужас. Ему, теперь уже селянину, стало ясно, какое страшное бедствие — война! Какое тяжелое ярмо для народа эта "победоносная" армия. А что же тогда говорить о народе той страны, против которой движется это тысячеголовое чудовище?

Вахъяздат надоел своими стенаниями о несчастьях народа Бардии, но царевич, искренне привязавшийся к злому на язык бывшему сарбазу, — терпел. Но когда этот всеобщий страдалец начал скорбеть о народе вражеской страны, терпение царевича, больше всего на свете любившего войну, просто лопнуло, и он, не выдержав, отправил Вахъяздата в свое мидийское имение к Гуамате.

* * *

— Ну, как ты жил без меня, малыш?

Смешно и трогательно было то, что маленький по сравнению со своим гигантом братом Вахъяздат называет Гаумату — малышом.

— Я скучал по тебе,— как-то по-детски ответил Гаумата.

— Так и сидишь безвылазно?