База-500: Ягдкоманда - Алекс Берн

— А кто же еще это мог сделать? — изумился Рудаков.

— Какой смысл агентам НКВД убивать вашего отца? Им не так интересен он, как созданная им на территории Советской России разведывательная сеть. Логично было бы его вывести в Москву и как следует допросить. Уж если самого Кутепова, по-видимому, вывезли из Парижа, то уж вашего отца переправить тайно из Риги в СССР было бы совсем несложной задачей.

— Но кто же тогда мог это сделать? — в смятении воскликнул Рудаков.

Лавров задумчиво повертел в руках бокал с коньяком и ответил:

— Я бы не хотел бросать на кого-либо тень… но незадолго до смерти ваш батюшка поссорился с неким господином Смысловским.

— С кем?!

— С начальником штаба варшавского отделения РОВС бывшим штабс-капитаном российской императорской армии Смысловским, — уточнил Лавров.

Рудаков вскочил с места и в волнении заходил по комнате.

— Перед отъездом из Берлина я встречался с ним! — сообщил он Лаврову.

— И что он хотел?

— Он предложил мне поработать в его штабе, обещал хорошее жалованье.

— Видимо, Смысловский думает, что вы сможете вывести его на разведсеть вашего отца, — высказал предположение Лавров. — Он всегда мечтал заполучить эту сеть в свое распоряжение. Смысловский — весьма амбициозный, энергичный, авантюрный и мстительный человек. Не могу говорить наверное, но у меня сильное подозрение, что он приложил руку к смерти вашего батюшки. Агенты абвера сняли квартиру напротив за полгода до гибели вашего отца, именно в тот момент, когда произошел первый конфликт Владимира со Смысловским. Смысловский требовал передачи разведсети на связь варшавского отделения РОВС. Ваш отец резко отказал ему.

— Но при чем здесь абвер?

— Когда Врангель эвакуировал Армию из Крыма, Смысловский занимал должность начальника разведывательного отделения штаба 3-й русской армии, которую формировали в Польше генералы Глазенап и Бобошко. Смысловский натурализовался в Польше как этнический поляк, женился на польке и поселился в Варшаве. Однако в 1928 году он внезапно переехал в Берлин. Ходили слухи, что он сделал это по заданию «двуйки» — разведки польского генерального штаба. Если это и было так, то Смысловский стал двойным агентом, поскольку в Германии он окончил высшие курсы так называемого Войскового управления, которое на самом деле являлось прикрытием нелегально созданной Академии Генерального штаба рейхсвера. Именно тогда он и стал работать на абвер. Имелись данные, что его привлек к сотрудничеству лично тогдашний глава абвера полковник Бредов. При помощи Смысловского абвер держит под контролем РОВС. Ваш батюшка, умело играя на противостоянии между Кутеповым и фон Лампе, сохранял известную независимость в своих действиях и не желал работать по указке германских военных. Именно в этом и крылись корни его конфликта со Смысловским. А Смысловский — это абвер.

— Вы хотите сказать, что моего отца убили по приказу руководителей германской разведки? — насторожился Рудаков.

— Нет, я не думаю, что был такой приказ, — не согласился Лавров. — Но вот Смысловский, руководствуясь своими личными амбициями, вполне мог пойти на такое. Но и он вряд ли собирался убивать Владимира. Вы знаете, что вашего отца нашли в лесу Бикерниеку со следами пыток?

Ошеломленный Сергей отрицательно мотнул головой.

— Это факт: я сам читал заключение патологоанатома, — печально сообщил Лавров. — Владимир умер от разрыва сердца: видимо, не в меру ретивый подручный Смысловского перестарался.

— Я убью его, — мрачно заявил Сергей.

— Не стоит, — ответил Лавров. — Тем более что я не могу представить убедительных доказательств. Вам просто следует остерегаться этого человека.

— Но вы сами сказали, что за ним стоит абвер, — напомнил Сергей. — Я всего лишь бесправный эмигрант, — как же я могу противостоять абверу?

— Ну, абвер не самая всемогущая структура в Германии, — улыбнулся Лавров. — Вам надо найти покровителя в той структуре, с которой абвер не захочет связываться.

— И что же это за структура?

— СС, — ответил Лавров. — Если вами заинтересуются люди из СС, это даст хорошую гарантию для вас. У меня есть знакомый штурмбаннфюрер в Главном штабе СС, — это звание соответствует армейскому майору. Я замолвлю за вас слово.

Лавров выполнил обещание: по приезде в Берлин Рудаков встретился с СС-штурмбаннфюрером фон Штернбергом. Тот оказался бывшим остзейским бароном и даже помнил отца Сергея по совместной службе в корпусе Бермонт-Авалова.

— Зачем вам эти шпионские игры наших вояк, Сережа? — проникновенно вопросил фон Штернберг Рудакова. — Кончится тем, что они отправят вас в Россию за чертежами новейшего русского самолета и через пару дней вы окажетесь в подвалах НКВД, которых вам пока удалось так удачно избежать. Давайте, я пристрою вас в СД, и вы будете освещать настроения русской эмиграции в Германии.

Рудаков уже изучил немецкий язык настолько, что мог составлять отчеты и вполне подходил на такую работу. В первый момент его оскорбило предложение стать осведомителем. Но фон Штернберг объяснил, что СД — вовсе не тайная полиция вроде гестапо, а всего лишь нечто вроде информационно-аналитической службы в нацистской партии, призванной не сажать людей по доносам, а информировать партийное руководство о реальном положении дел на местах. И Рудаков согласился. Кроме того, это был прекрасный случай избавиться от назойливых притязаний Смысловского и опеки абвера.

Рудаков при помощи СД устроился в авиационную фирму «Юнкерс» механиком и, возможно, так бы там и проработал до войны, но однажды его пригласили на беседу к сотруднику СД СС-гауптштурмфюреру Герлиаку. Герлиак оказался приятным в общении мужчиной на вид лет тридцати пяти. Он выяснил детали биографии Рудакова и предложил ему пройти курс специальной подготовки для выполнения важного задания. Рудаков с досадой подумал, что уготованная ему абвером шпионская судьба все-таки настигла его, но отказаться не посмел: уловивший тень сомнения в его глазах Герлиак мягко намекнул на вполне возможные — как для бывшего офицера РККА и члена ВКП(б) — неприятности со стороны гестапо. Рудаков не сомневался, что Герлиак вполне сможет обеспечить эти неприятности и принял предложение офицера СД.

Подготовка началась с того, что в конце 1938 года его в кузове машины без окон привезли в двухэтажный особняк, расположенный посреди густого сада, в котором с ним долго беседовал какой-то человек. Герлиак сказал, что это специалист в области психологии и он составит программу подготовки Рудакова с учетом его психологического портрета. Рудакову очень не понравился ни погруженный в странную тишину уединенный особняк, охраняемый эсэсовцами; ни профессор-психолог откровенно еврейской наружности. Создавалось впечатление, что в особняке вообще никто никогда не бывал, кроме постоянно жившего там профессора и периодически приезжавшего Герлиака.

В особняке Рудаков пробыл до Нового года, после чего его также внезапно перевезли в какой-то расположенный в лесу лагерь. Там находилось еще около сотни человек: в основном немцы — выходцы из Прибалтики. Было еще человек пять русских эмигрантов, но они сторонились Рудакова. Все это называлось «учебная команда Анклам» — по названию близлежащего города, стоявшего на реке Пене. Увольнения были запрещены, однако разрешалось посылать домой открытки. Открытки, — почему-то исключительно с видами Мекленбурга, — продавались в буфете.

Старшим в лагере был СС-оберштурмфюрер Бремер, который, собственно, и формировал спецкоманду. Он разбил команду на три взвода и назначил взводных. Одним взводом командовал русский, бывший пехотный поручик русской императорской армии Плахотников. Там же в одно отделение зачислили всех русских.

В учебной команде проводились занятия по тактике боевых действий в условиях лесисто-болотистой местности. Особое внимание уделялось общей выносливости. Однако большое количество лиц в возрасте за тридцать создавало определенные проблемы, поэтому физические нагрузки с течением времени стали даваться в щадящем режиме.

Другой особенностью было углубленное изучение минно-взрывного и стрелкового дела. На занятиях изучались не только немецкие, но также польские, чешские, советские и даже британские образцы оружия — от карабинов до орудий и минометов. Кроме того, каждый член команды должен был уметь управлять автомобилем и танком. Зачем это было нужно, не знал никто, но Рудаков произвел выгодное впечатление на Бремера, легко подняв в воздух и выполнив полет по маршруту на легком самолете после одного теоретического задания. В ответ на похвалу Бремера Рудаков не сдержался и самодовольно сказал:

— Мастерство не пропьешь!

В ответ на недоуменный взгляд Бремера он пояснил смысл этого выражения. Тем не менее, как впоследствии выяснилось, глубинный смысл русского идиоматического выражения так и остался непостижимым для Бремера.