Постскриптум (СИ) - "Anzholik"

— Зайка, ты же хотел на песочке полежать, как на той картинке, помнишь? — Сижу, ушки на макушке. Предчувствуя что-то нездоровое. — Вот съездите с мамой на две недельки.

— И с тобой? — Так стоп. Чего? Куда кто и с кем поедет? Не поняла. Приподнимаю бровь и как раз встречаюсь взглядом с бывшим мужем.

— Я, милый, не смогу с вами поехать. Но мы будем каждый день созваниваться, хорошо?

Так, подождите. У него же где-то-там зимой будет годовщина свадьбы. И он, похоже, решил свозить счастливое семейство на отдых, одновременно выпнув и нас из города.

— А почему? — Илья искреннее и рад и расстроен одновременно.

— Потому что тоже поеду на песочке лежать, но с тетей Олей и Элиной. Ты же понимаешь, что мы не можем все вместе отправиться на отдых. Но я не хочу, чтобы ты и мама мерзли здесь, пока я загораю.

Кирилл делает вид, что ну очень увлечен выступлением какой-то попсовой певички. Ребенок радуется и крутит в руках билеты на самолет и еще какие-то-там документы. Явно бронь на отель или что-то в этом роде. А меня и бесит, и расстраивает, и злит происходящее. И не потому, что я против отдыха. Это как раз отличная идея, особенно, если учесть, что Илье будет очень неплохо увидеть море и сменить обстановку. Но… Снова гребаные подачки. Он уезжает, и совесть не позволяет бросить нас тут замерзать. Как, блять, великодушно.

Закидываю ногу на ногу, позволив платью задраться до середины бедра. Складываю руки на груди, подпирая и заставляя ту еще больше выглянуть из выреза. Напускаю тонну наглости в глаза и смотрю в лицо своей погибели. Потому что нечего сказать. Но делать вид, что я смиренно принимаю положение, в котором благодаря ему оказываюсь, — не собираюсь. И мне тошно, все развивается как в наитупейших анекдотах про жену и любовницу на одном курорте.

За столом нависает гнетущая пауза. Все молчат, только телевизор распинается. Кир целенаправленно напивается. Дитеныш жует. А Леша жрет меня огромными кусками. Отгрызая открытую кожу плеч и закусывая частичками души. Откровенно. Как всегда нечитаемо. Находясь в паре метров, раскаляет воздух в комнате, и это чувствую не только я.

— Лехыч, хочешь покажу, как мы с Линой прошлый Новый год отмечали? — достает эта скотина свой телефон, включает, шустро стирает пропущенные вызовы и лезет в папку с видео. Буквально, черт бы его побрал, тычет своим так сказать «превосходством» перед ним. Еще бы на стол достоинство вывалил. Имбецильство какое-то. А там… Минуты моего позора и дебилизма. Потому что в прошлом году мы накурились, и я ему проспорила, даже не помню толком в чем, но этот выродок заставил меня танцевать перед горящими фарами машины. Петь, кривляться и чуть ли не стрип изображать. Насколько я помню, было четыре или пять роликов с моим звездным участием. Но по мере того, как он упорно пытается отыскать что-то конкретное, вижу… что снимал он меня куда чаще, чем я думала. О Большей части «коллекции» я и не знала. Идиот. Господи, мне даже страшно, ЧТО он мог заснять.

Включает. Сует телефон в руку Леше, располагается поудобнее, раскинув руки в стороны на спинке дивана. Я же пододвигаюсь к нему ближе, почти влипаю телом и смотрю в экран вместе со старшим Алексеевым. А там… Я. В долбаных ботфортах. Которые как чулки высокие. Бархатные и блядские, особенно в паре с облегающим комбинезоном из схожего материала и кричащим глубоким фиолетовым цветом. Пятнадцати сантиметровая полоска кожи между одеждой и чулком сапог — единственный открытый участок. И я какое-то мифическое, мать его, существо. Это красиво, не спорю. Но вульгарно до невозможного. Эти чертовы огромные серьги-кольца в ушах и высокий зализанный хвост, который я постоянно накручиваю на палец, облаченный в такую же фиолетовую перчатку. Бог ты мой.

Танец напоминает позерство чистой воды. Подпевание томному голосу, что орет в колонках как писк недотраханной кошки. И так целых три минуты. А Леша не перематывает. Не поднимает глаз. Внимательно впитывает как губка то, что видит. Потом переключает на следующее, где я уже за рулем, подпеваю наркоманскому тупизму. Какие-то там лютики и одуванчики. Мальчики и прочее. Кир ржет и вставляет реплики. Тогда это было весело, сейчас? Охота залезть под диван.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Особенно когда этот же трек играет на моем телефоне, а я, стоя у себя же в подъезде, кривляюсь. Мотаю головой по кругу. Приспускаю до локтей шубку, выгибаюсь, пою. Изображаю, в общем, из себя солистку. Отвратительно. Кошмарно… А мужики молчат и смотрят. И я еле держу себя в руках. Но когда начинает играть другая песня, меня подрывает изнутри.

Каждый может догадаться, что в тебя я влюблена. Взгляд в камеру. Обдолбаный в щи. И улыбка хищная, как у кошки.

Я хочу тебе открыться и с тобою раствориться. Ладонь медленно скользит по шее и спускается к животу.

В воздухе хаос, кружится голова. На палец накручен кончик хвоста, и мягкая волна всем телом.

Ты где-то рядом, не смотришь мне в глаза. Круговое движение бедрами, чуток присев.

И мягкая волна касается тебя. Танцую для тебя. Маг-ни-ты. Под каждое слово с прикрытыми глазами, оглаживая бедра руками в перчатках. Твою ж мать. Это долбаный стриптиз только в одежде. Желание вырвать телефон крепчает с каждой секундой. И я начинаю тянуться за ним, как мои руки в капкан захватывает Кирилл. Плотоядно улыбаясь, словно сделал гадость и на душе теперь радость.

Стала ласковой и кроткой, хожу легкою походкой… Такое ощущение, что слова в песне подобраны были специально именно для этого сраного случая. Потому что ровно КАЖДОЕ несет в себе какой-то тайный смысл.

По утрам пою как птица, так хочу тебе присниться. Жалко, что Кирилл не подпевал. Жалко, что я настолько дура, что поспорила с ним на эту херь. А после согласилась танцевать. Убейте меня, умоляю.

В воздухе хаос, кружится голова. Ты где-то рядом, не смотришь мне в глаза. И мягкая волна касается тебя… Танцую для тебя. Маг-ни-ты. Это капец. Полный. Неприкрытое долбаное блядство. Мне дурно. По-настоящему дурно от того, как я будто змея извиваюсь и чуть ли не трахаю сама себя же на видео. Хорошо, что в одежде!!!

Да, мы встретимся сегодня, Я весь день как на Луне. Платье лучшее надену, чтоб понравиться тебе. Маг-ни-ты.

Прочищаю горло. Насрать мне на приличия и прочее. Встаю с дивана, вырвав у младшего из братьев свои руки, и иду в подъезд покурить. Громко цокая каблуками по половицам. Ощущая обжигающий, знакомый моим лопаткам взгляд. Не хочу даже знать, что там еще есть в мобильнике. Пусть смотрят. Пусть радуются. С меня довольно. Просто довольно. Нервы не в пизду уже, право дело. Руки трусятся, и ком в горле так и стоит. Потому что я каждое слово этой глупой песни через себя сейчас пропустила. И уверена, что не одна я такая. Бля…

Сигарета тлеет между пальцев. Открытую спину холодит морозный воздух. А горечь на кончике языка не успокаивает.

— Ты чего сбежала? — довольный, будто подвиг совершает, выглядывает Кирилл из-за дверей. Обувается и выскальзывает ко мне на лестничную клетку.

— Ненавижу тебя, мудака, — рычу. Затягиваюсь глубже. Медитативно дышу. Потому что убить его охота.

— О, да брось ты. Ему понравилось. Лехыч даже себе скопировал. ВСЕ скопировал: выписку из роддома. Ролики с днями рождения мелкого. Твою ангину и красный нос от соплей. Нашу мини-драку на твой прошлый день рождения, что снимала рыжая, и многое другое.

Закрываю лицо руками. Прикладываю ледяные ладони к щекам. Не понимая, плакать мне сейчас? Истерить? Орать? Скандалить? Или просто забить на этот дурдом.

— Иди сюда, психичка. — Тащит к себе. Всовывает мне гарнитуру в ухо. Телефон-то мой у него в руках, кстати говоря. Включает эти упоротые «Лютики», и музыка начинает насиловать мою голову. — Ну, веселее. Праздник же, что скисла? Что-то страшное произошло? Мир рухнул? Кто-то умер?

— Ты произошел со своими выебонами. И он произошел с широкими молчаливыми жестами. Один дебил, второй а-ля добродетель на двух ногах. Бесите.