Постскриптум (СИ) - "Anzholik"

— Устала? Иди, разомну тебе стопы. С твоей прекрасной спинкой нельзя носить такой высокий каблук, сладкая. — Полуприкрытые глаза и лукавая улыбка. Кошачья. Акцент, который отдается легкой пульсацией в животе. Голос как вязкое марево. Или атмосфера такая, или даже не притронувшись, он уже меня сумел довести до определенного градуса. Он весь тягучий, словно ириска. Сладкая. Мягкая ириска. Не приторная. Пока не объешься. И весь сок происходящего в том, что оно кратковременно. Потому горячо и запоминающееся. И именно знание, что пресытиться им я не успею, радует. Потому что такие мужчины не для совместного быта. Они для разврата, жгучего и испепеляющего. Такого, которое будешь после долгие годы вспоминать.

Подхожу. Ложусь на пол, к его ногам, на мягкий пушистый ковер. Укладываю стопы на разведенные колени. А платье, соскользнув по бедрам, останавливается лишь ближе к низу живота. И полупрозрачное блядское кружево выставлено напоказ. Что же. О том, что сегодня мы будем «играть», с самого начала яснее некуда. Только никаких правил обговорено не было. А значит — импровизация во всей красе. Провокация и соблазн. Такой же тягучий, как он весь.

Говорят, что от массажа ног можно кончить. Правду говорят. И пусть оргазм меня не настиг, но я в такой нирване, что это нечто крайне схожее. Не иначе. Он волшебник. Который медленно и досконально промассировал мне каждый пальчик, расслабил всю ступню и дошел почти до колена. Икры отдались ему с таким восторгом, что я начала тихо постанывать от удовольствия. А глаза. Его глаза стали как жидкий мед. Мягко переливающиеся в полумраке комнаты. И черты лица стали чуток острее, легкий прищур и расслабленные брови… Господи. Мне хочется просто самой уже снять долбаные трусы и раздвинуть ноги, приглашая. Потому что по-другому на него невозможно реагировать.

— Давай примем душ? — полуулыбка. Самоуверенная. Многообещающая. Чуток хищная. И совершенно непохожая на Лешу. Что самое главное. ГЛАВНЕЙШЕЕ в происходящем. Контраст. И это именно то, что доктор прописал. Панацея для нутра, израненного ледяными иглами поступков Алексеева.

— Пойдем, — принимаю его руку, в которой моя утопает. Встаю и без промедлений расстегиваю платье, позволив тому соскользнуть с моего тела. Оставаясь лишь в почти ничего не скрывающем белье.

Он даже не целовал меня ни разу, но у меня ощущение, словно Микель уже побывал внутри. Эротизм и томность, с которой он двигается, и малейшие касания, вполне целомудренные, отдаются в теле, что невозможно, но узнаванием. И когда мы оба без одежды оказываемся под слабым напором прохладного душа я, растягивая собственное удовольствие от прикосновений к его телу, занимаюсь знакомством и исследованием на ощупь…

Мои руки едва ли не сводит судорогой от экстаза и этих стальных, литых мышц под его кожей. Он фактурный и рельефный настолько, что мне кажется, в реальной жизни я еще не имела возможности касаться такого тела. А когда я спускаюсь ниже его обалденного пресса и, взвесив в руке массивные яйца, пройдясь по длине его достоинства, то четко осознаю, что разочарованной я не останусь в любом случае.

Первый наш поцелуй вкрадчивый и осторожный. Он не пытается напускать слюней и вылизать мой рот. Не кусается как животное. И не сует мне язык до самого горла. Губы мягко скользят, будто в танце. Сливаются, ласкают, распаляют. И вкус его отдается какой-то неизведанной сладостью. Немного терпкостью. А запах солнечный и острый. Он весь словно сплошное противоречие. Когда смотришь в глаза, ярко представляешь ирис, а когда пробуешь, он как соленая карамель. И в нем столько оттенков…

Он никуда не спешит. Не набрасывается, словно изголодавшийся. Не разворачивает грубо и не берет жадно. Все очень размеренно и непривычно. Очень дозировано, и, черт возьми, я в восторге. То, как он не упускает ничего. Начиная от моего лица и заканчивая чувствительной кожей спины. Позволяет легким струям смыть пыль с тел, подхватывает и несет к кровати. Чтобы после долго и досконально изучить губами каждую частичку меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я слишком давно не кончала от чьих-либо ласк, не почувствовав в себе хотя бы пальцы. Но он попросту сводит с ума. Грудь ноет, обсосанная от и до. Соски торчат словно деревянные, после его покручиваний пальцами. И ни капли боли. Только концентрированная тихая страсть. Умеренная. Правильная. Такая, которая подходит абсолютно всем.

Исцеловав каждый палец на моих руках, вылизав каждую фалангу, он оглаживает губами ключицы, ребра, долго кружит вокруг пупка и по бокам. Спускается к ногам. Ласкает их до кончиков пальцев, чтобы, когда я уже не помню собственного имени от ощущений, начать, не скрывая удовольствия и без тени стеснения, с характерными звуками вылизать мою киску.

Мне очень нравилось, как это делает Леша. Тот реально умел доводить меня до обморока. Но Микель… Так, как он, этого не делал никто. Он обсасывает каждую половую губу настолько, что они уже набухли и пульсируют, словно вся кровь прилила именно к ним. После, словно кот, он лакает изнутри обильно выделяющуюся смазку. Намеренно игнорируя твердый и нуждающийся в ласках клитор. Чтобы, доведя меня едва ли не до заикания, вобрать его в рот и на манер члена сосать. О. МОЙ. БОГ. Так я давно не кончала. Настолько интенсивно и сильно. Когда тело едва ли не подбрасывает на месте. Когда ноги дрожат, и сокращения внутри практически болезненные. И если вы думали, что на этом мы закончили… То нет. Это только начало.

После этого меня, все еще не пришедшую в себя, он поворачивает на живот. Чтобы теперь сотворить с моей спиной нечто невообразимое. Я никогда не скрывала, что это моя эрогенная зона вместе с руками и шеей. Но черт. Легкие укусы, мягкие поцелуи и скользящий вдоль позвоночника язык отдаются мурашками по телу и мелкой дрожью в конечностях. Мнущие мои ягодицы руки уверенно и правильно возвращают возбуждение в тело с новой силой. Язык, что лижет кожу под коленом… Без комментариев.

Но когда он, разведя в стороны мои ноги, проскальзывает внутрь сантиметр за сантиметром, неспешно, позволяя ощутить каждое мгновение, я задыхаюсь. И тягучие раскачивающие движения вкупе с интенсивными ласками плеч и шеи доводят меня в рекордные сроки до второго оргазма. Он не слабее первого. И словно продолжает тот экстаз. Совершенный и потрясающий.

Он ничего мне не доказывает. Ничего не говорит. Просто сливается с моим телом и делает это, черт возьми, на высшем уровне. Ускорившись лишь когда сам, шагнув за грань с тихим рыком, уткнувшись мне в затылок, кончает. Сильно пульсируя внутри и заполняя горячей спермой. Это неправильно. И непозволительно. И бог его знает, куда делась моя предусмотрительность. Но ощущения такие космические, что возмущаться нет ни желания, ни сил.

А после происходит невероятное. Он ставит меня на четвереньки, заставляет по-кошачьи выгнуться и снова долго и основательно вылизывает между ног. Вообще не заморачиваясь тем фактом, что из меня вытекает его семя. Совершенно не парясь и слизывая его вместе с моей смазкой. Проникая внутрь языком и тихо, едва слышно постанывая. Это какое-то изящное, но извращение. А я наслаждаюсь и буквально скольжу по его лицу. Сама подаюсь навстречу. Понимая, что когда кончу в очередной раз, у меня будет разрыв сердца. Потому что легкие уже болят стонать и задерживать дыхание.

И совершенно сбиваюсь со счета. Очнувшись лишь когда за окном светает. Совершенно вымотанная, с полуонемевшим телом засыпаю на мужской груди. Укрытая. В объятиях, но все еще помнящая Алексеева. Потому что тот словно призрак мерцает на задворках сознания. Но это ведь была первая наша ночь, а впереди еще десяток минимум… Может, таки поможет? А?

***

Последующие три дня проходят в таком же ритме. До обеда мы с ребенком развлекаемся, нежась на мягком песочке. Делаем кучу фотографий. Пьем и едим кучу вкусноты. Посещаем экскурсии, покупаем сувениры. После обеда Ильюша отдыхает в тени на диванчике, пока Микель занимается моей спиной. Потом мы ужинаем, отдыхаем и идем на долгую прогулку до позднего вечера. А большую часть ночи я схожу с ума и умираю, чтобы вернуться к жизни в руках опытного португальца. Тот не перестает удивлять. Словно показывая каждую ночь мне новые техники, медленные и чувственные.