Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР - Михаил Козырев

Ее главным двигателем развития был рынок, свободные цены. Конкуренция за покупателя. Теперь здесь, как и по многим другим направлениям, власти хотят отыграть назад. Чем они руководствуются? Мне, честно говоря, сложно это понять. Ведь очевидно, что рынок, частная инициатива – это единственный принцип, на котором может быть организован сложный и на самом деле очень уязвимый бизнес сетевой торговли.

Почему этого не понимает власть? Может быть, все дело в том, что премьер Владимир Путин и его заместитель, давний знакомый еще по временам питерской мэрии, отвечающий за торговлю вице-премьер Владимир Зубков сформировались в то время, когда слова «торговец» и «продавец» были едва ли не ругательными? А спекуляция, то есть «перепродажа с целью извлечения прибыли», была уголовно наказуемым деянием (до семи лет тюремного заключения с конфискацией имущества согласно ст. 154 УК РСФСР)? Не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос.

Но, в любом случае, тем, кто разрушает современную рыночную торговлю, загоняя ее в рамки государственного регулирования, полезно вспомнить, что собой представляла советская торговля. Когда на прилавках государственных магазинов было хоть шаром покати. А все товары, имеющие минимальную потребительскую ценность, продавались из-под полы и по блату.

...

Советские суды штамповали приговоры по статьям о хищениях в особо крупных размерах людям, энергия которых могла бы решить проблему снабжения населения продовольствием и потребительскими товарами еще в прошлом веке.

Привыкнув к сегодняшнему изобилию на прилавках, это сложно представить. Между тем все это было. Как были тысячи людей, которые промышляли бизнесом, паразитируя на уродливой и бессмысленной системе. Многих из них ждала тюрьма. Кого-то – «вышка». Советские суды признавали их расхитителями социалистической собственности, штамповали приговоры по статьям о хищениях в особо крупных размерах. Но это все были люди, энергия которых, не будь она бессмысленно растрачена, могла бы решить проблему снабжения населения продовольствием и потребительскими товарами еще в прошлом веке.

1

Но хватит патетики. Начнем с конкретного случая. С хрестоматийной истории. 60-е годы прошлого века. Небольшой городок Сенаки в Западной Грузии, недалеко от Кутаиси. Центр города. Площадь, на которой располагается местный базар. В первых этажах домов, выходящих на площадь, и в отдельных киосках – с десяток магазинов и магазинчиков. Там продаются одежда, продукты, книжки, бижутерия и прочее. Рядом – несколько ресторанов. Формально все это государственное. Все товары, которые там продаются, государственные и торговля идет по установленным государством ценам. Зарплата продавцов тоже фиксирована в соответствии с утвержденной государством тарифной сеткой.

Естественно, это зарплата нищенская, и на нее прожить невозможно. Все, кто работает в магазинах в центре Сенаки, делают возможное и невозможное, чтобы ее увеличить. Как?

Колхозники, например, воруют с полей урожай и продают его на рынке, вместо того, чтобы сдавать государству по фиксированным ценам. Рыночные, или в данном случае «базарные», цены в несколько раз превосходят цены в государственных магазинах. Зато на рынке продукты есть, а в магазинах их нет. Продавая товар по высокой цене, торговцы на базаре отстегивают заметную часть своей прибыли администрации рынка и местной милиции, чтобы те закрывали глаза на нелегальное происхождение товара. Передача этих платежей, или лучше сказать взяток, происходит как в денежной форме, так и в натуральной – продаваемыми товарами.

В расположенных рядом государственных магазинах происходит примерно то же самое. Товары продаются по ценам в несколько раз выше, чем официально установлено. Продавцы просто заменяют этикетки на товарах и выставляют их на витрину по новой цене, в 2–3 выше той, что назначена вышестоящей торговой организацией. Естественно, получаемую прибыль они кладут себе в карман далеко не полностью. Большая часть уходит директору магазина. Тот передает торговым инспекторам из отдела торговли местного райисполкома, а также прочим проверяющим – милиции и местному ОБХСС.

Таким образом формируется устойчивая и жизнеспособная система, «торговый кластер», цементирующим началом которого является коррупция, пронизывающая сообщество сверху донизу. Даниэль Леви, эмигрант из Грузии, научный сотрудник университета Bar-Ilan в Израиле, посвятил анализу функционирования такого рода псевдорыночных структур целое исследование. Его ценность прежде всего в том, что Леви выступает не только в роли наблюдателя и исследователя, но и непосредственного участника описываемых процессов. Его старшие братья как раз и работали теми самыми сотрудниками государственных магазинов, которые переклеивали ценники на товарах.

Как пишет Леви, вздувание цен в розничных магазинах по сравнению с официально утвержденным уровнем носило в Грузии (или скажем так, по крайней мере – в Грузии) тотальный характер. Благо тому были объективные предпосылки. Взять хотя бы происхождение товаров. Большая их часть, продаваемая через государственную торговую сеть, были отечественными, произведенными в СССР Меньшая часть – импорт восточно-европейского происхождения (из Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и т. д.). Импортное априори считалось лучшим. Однако ценники, которые на основе спущенных сверху нормативов утверждало управление торговли местного райисполкома, происхождение товара не учитывали.

Цены вообще имели очень отдаленное отношение к реальной стоимости товаров и степени его востребованности на потребительском рынке. И всегда были, как пишет Леви, ниже той цены, которую люди действительно были готовы платить за них. Это была та база, на которой строилась «игра».

На практике все происходило до безобразия примитивно. Приходила партия рубашек. На них – этикетки с назначенной ценой. Там же – дата и место производства, состав, инструкция по использованию (условия стирки, глажки и т. п.). То есть просто отодрать ценник нельзя. Его надо заменить.

...

Цены имели очень отдаленное отношение к реальной стоимости товаров и степени его востребованности на потребительском рынке.

Леви со своими братьями аккуратно отпарывали ценники с официальной ценой.

В местной государственной (как и все вокруг) типографии печатали новые этикетки (с датой, производителем и т. п.), пришивали их к рубашкам и уже с новой ценой выкладывали товар на прилавок. Вместо четырех рублей она теперь стоила 12, а то и все 16 рублей. Так происходило практически со всеми новыми вещами, поступавшими в магазин.

Естественно, с этим шла «борьба». Печатать в типографии ценник было запрещено. И естественно, ценники продолжали печататься. Разве что их цена включала «премию» за риск.

Интересный вопрос, как определялась стоимость взятки. Леви пишет, что как такового торга, в процессе которого бы и выяснялась точная сумма, не было. Стороны просто знали, какой размер взятки будет правильным. Это знание формировалось исходя из взаимодействия с контрагентами, постоянного общения с людьми, подвизающимися в той же сфере.

Система нелегальных продаж, прикрываемая системой взяток, успешно функционировала, поскольку каждый из ее участников в точности знал размер свой доли в доходе. Высокопоставленные чиновники, милиция, менеджмент на уровне магазинов и продавцы – все. Механизм распределения прибыли работал эффективно и мог адаптироваться к изменениям обстановки.

Доля семьи Леви, находившейся практически на самом нижнем этаже пирамиды, была в этих доходах невелика. Как он сам пишет, в среднем «наценка» к официальной цене составляла 200–300 %. Скажем, на рубашке с госценой в 4 рубля семья «зарабатывала» дополнительные 8 рублей. Но из них оставляла себе лишь один рубль, а семь рублей передавались директору магазина. Тот оставлял рубль себе, а остальные отдавал директору базара. На уровне администрации рынка оседали два-три рубля. Остальное отправлялось участковому милиционеру. Тот делился со своими дружками в местном райотделе внутренних дел.

2

Рассказ Леви о семейном бизнесе мог бы стать сценарием для фильма в стиле старого советского грузинского кино. Леви пишет – ему хоть и было около 8 лет, но он принимал непосредственное участие в процессе. По воскресеньям на рыночной площади Сенаки бурлила толпа народа. В эти дни перед магазином, где работали братья Леви, выставлялся стол размером три с половиной на полтора метра. На него выкладывались товары – стопки одежды, обувь, украшения.

Работа мальчика Даниэля заключалась в том, чтобы сидеть под столом и с помощью наборного штампа ставить на подошве обуви ту цену, которую брат объявлял покупателю. Обычно клиент, подойдя к столу, и заинтересовавшись обувью, видел пары либо очень маленького, либо слишком большого размера. Ценника на них не было. Покупатель осведомлялся – нет ли, скажем, 43-го размера? Брат Леви начинал рыться в коробках. Делал это достаточно долго и говорил – к сожалению, уже кончились. Покупатели, как правило, были готовы к такому ответу. И обычно продолжали настаивать, потому что знали, что «последняя», случайно оставшаяся пара обязательно «найдется». И естественно, она обнаруживалась. Долгие поиски нужны были прежде всего для того, чтобы понять, насколько покупатель платежеспособен и насколько он готов совершить покупку. Оценив эти факторы, старший брат принимал решение о цене, называл ее, а младший тут же ставил ее на обувь.