Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР - Михаил Козырев

Как? Схема такова – совхоз поставляет на лесокомбинаты необходимые ЛДК товары, а в обмен получает лес. При этом товары можно поставлять не только из числа того, что у совхоза есть фактически на данный момент. Задействовать можно то, что предприятие должно получить по «фондам». Но еще не получило. «Выбиванием» этих «фондов» Шерман займется сам, и необходимые товары (трактора, металл, оборудование) уйдут прямо на ЛДК, минуя совхоз.

Шерман просил лишь заплатить за организацию схемы. И просил относительно недорого – что-то около 1000 рублей. Эти деньги он в тот же день получил в кассе совхоза. Основание – выписанные ему липовые накладные для заготовки и последующей распиловки леса. Вроде бы как полученные деньги Шерман должен отдать бригаде лесорубов. Но всем участникам операции понятно – никаких лесорубов не будет. А деньги возьмет себе за хлопоты Шерман.

Приехав на лесокомбинат, Шерман заключает от имени совхоза договор на встречную товарную поставку – ту же катанку, электролампы, автомобильную технику или тяжелые трактора. Тарифы? К примеру, грузовик «ЗИЛ-130» стоил 150–200 кубометров доски. Или 4 крытых железнодорожных вагона, заполненных пиломатериалами. Совхозы, в которые советское государство в начале 80-х годов все вливало и вливало фонды, по многим товарным позициям буквально купались в изобилии. Теперь благодаря Шерману они могли часть этих товаров обменять на то, что им действительно было нужно.

3

Первые несколько операций Шерман прокрутил со знакомыми директорами. Затем, когда слухи о человеке, который может достать дефицитную доску, распространились достаточно широко, на «трейдера» стали выходить и люди со стороны. Шерман встречался с ними у себя на квартире. Здесь в самой маленькой из трех комнат он оборудовал кабинет. Тут же принимал деньги. Обычно люди их приносили уже с собой – в банковских пачках. Кто платил тысячу рублей, кто пять, кто шесть. Большей частью платежи оформлялись как наряды на рубку леса.

Всего Шерман заработал за три года активных операций около 90 000 рублей. Или в среднем по 2500 рублей в месяц. Но он их именно заработал. Ведь после того как деньги были получены, за них надо было проделать адову работу. Начать с того, что требовалось быть все время в разъездах. В месяц Шерман накручивал тысяч по двадцать километров по дорогам Сибири и Казахстана. Ему пришлось раскошелиться на транспорт – подержанные «Жигули» четвертой модели и новенькую «Ниву».

Подписав договор на поставку леса в совхозе, Шерман садился в свою «Ниву» и ехал из Кургана в Красноярский край, в Лесосибирск, на ЛДК. Завизировав бумажки там, отправлялся в краевую столицу – это еще 400 километров. Там оформлял наряды на отгрузку леса в головном тресте. Оттуда – обратно в Лесосибирск.

Получив наряды, ЛДК мог начинать погрузку. Но сначала ему нужно было подогнать вагоны. Значит, нужно ехать на узловую станцию, там брать вагоны, лимит на которые уже «выбит». Со станции обратно на комбинат – следить, чтобы выгоны загрузили именно тем, чем нужно. А не гнилью и обрезками доски. Проконтролировать, чтобы вагон был загружен полностью. Все 50 кубов и все нужного сорта: 25 кубов «тридцатки» (доска толщиной 30 мм), 20 кубов – «сороковка» и 5 кубов бруса. Именно то, что заказывал совхоз.

Груженые вагоны шли обратно на станцию, на «горку». Там формировался состав, на отправку потребителям. Когда вагоны уходили, Шерман мчался на телеграф – отбить телеграмму заказчику, чтобы ждали. Ведь от казахских совхозов, например, до станции назначения – еще километров 700. Пока не подгонят «КамАЗы», вагоны с лесом будут стоять. Каждый день простоя убивает шансы получить лимит на вагоны в следующий раз.

Станция, почта, телеграф, комбинат… Это в городе все рядом. Пешком дойти. В степях и тайге, где мотался Шерман, дорога занимает бесконечные часы, а то и сутки. Сезонные дороги – лежневки, практически непролазные летом. Тучи мошкары. Осыпи в Саянских горах.

Зимой – мороз минус сорок, и надо за ночь три-четыре раза выйти прогреть мотор, а то утром не заведется. А в пять утра на комбинат. Затем – на грузовую площадку. Затем – на станцию. Изо дня в день. Из недели в неделю. Жизнь за рулем. Мозоли от «баранки» у Шермана сошли только в колонии, лет через пять после вынесения приговора.

...

«…В тайге раз «летал». В Саянах, в Кемеровской области. На «Ниве». Долго летел. Сам машину направил – и прыгнул. Выхода не было…

Впереди шел «КамАЗ». Прилично топил, километров сто с лишним. За ним аж вьюном снег завивает. А я давай его обходить. У меня где-то 140 км в час было. 5,5 тысячи оборотов на тахометре. Там был левый поворот. Достаточно плавный. Градусов 65–70.

Хожу я за рулем крепко. Расстояния же покрывать надо, а если держать 80–90 км в час, то сколько будешь еще «пилить» до Хабаровска, скажем? Так что скорость надо держать максимальную. Обхожу я этого «дальнобойщика». Глянули друг на друга. Я ему еще подмигнул. А вперед-то как посмотрел…. Встречно прут в лоб «КамАЗы»… Уж сколько не знаю. Колонна. Хвост за хвостом. Тормозить? Боже тебя упаси! Закрутит, в такую «кашу» попадешь. Беда.

Ну дальнобойщики это знают. На стоянках мы всегда вместе отдыхаем. «Посидим», у кого что есть. Я вот всегда маринованное мясо в термосах имел, на вине, на уксусе, для шашлыков. У кого-то водочка всегда. Одним словом, знаем мы друг друга. А этот парень – незнакомый. Глаза его, вижу, от страха округлились. Я переключаюсь на третью, на вторую. На спидометре 80! 50! Завожу вправо и… Смотрю, стоп-сигнал у него красный! Все… Иду ему под кузов.

Мгновенно принимаю решение: руль влево! И прыгаю вниз. А там – макушки елей только видно. Метров 50–60. А может, и больше. Дальше считаю только, сколько раз перевернулся. 13! Счастливое число… Снизу встал на колеса. Глянул наверх – все шофера стоят на обочине. Смотрят на меня, стало быть.

Тогда дуги спасли. Под крышу дополнительные трубы дюймовые подвожу. У нас тут автобусный парк, там по блату и делают…»

«Записки советского брокера», Марк Шерман

4

Хотя, конечно, только лишь длинными перегонами по плохим дорогам сложности бизнеса Шермана не ограничивались. Представьте себе – таежная станция. Погрузкой вагонов занимаются зэки и вчерашние зэки. Что им надо от жизни? В большинстве своем – денег и водки. Они загрузили плановые вагоны. Все! Как их заставить делать то, что они делать не обязаны? Это задачка посложнее, чем удержать машину на скользком зимнике.

У Шермана были методы. Он знал, кто главный на станции на самом деле. Это не начальник. Не его зам по сбыту. И не администрация местного исправительно-трудового учреждения. Это учетчица Мария Конова, или, как называет ее Шерман в своих воспоминаниях, «Маша, рубщица кубатуры в вагонах».

Так вот в руках этой Маши, тетки лет сорока пяти, был самый мощный инструмент воздействия на местную публику – учет отгруженного бригадами грузчиков леса. Маша могла посчитать «правильно», а могла и пересчитать в «неправильную» для бригады сторону. Говорила она с контингентом на одном языке. Захочет – мертвого поднимет. С ней и надо общаться по всем вопросам.

А как общаться? Денег не предложишь – на таком месте и с таким опытом, все деньги уже собраны. Надо выстроить отношения. Шерману удавалось. Другие, кто, соблазнившись «легкими» деньгами, из того же Казахстана приезжал работать от совхозов по той же схеме, ничего, кроме мордобития не добились.

Сеть, выстроенная Шерманом, работала без сбоев до самого его ареста. Не помешал даже крупный пожар, произошедший на Лесосибирском ЛДК. Выгорела половина предприятия, но именно благодаря Шерману, оперативно наладившему поставки материалов, необходимых для восстановления комбината, предприятие смогло быстро оправиться. Однако в декабре 1981 года Шерман был арестован.

Свою деятельность он вел, не слишком-то и скрываясь. В дневнике Шерман пишет, что заняться снабженческими операциями в Курганской области его пригласило тогдашнее руководство обкома. А оно действовало в духе решений очередного пленума ЦК КПСС, где Леонид Брежнев призвал директоров совхозов и председателей колхозов «проявить самостоятельность и инициативу на местах». Некоторые проявили. А спустя три года, на ноябрьском пленуме 1982-го был поставлен ребром уже другой вопрос – «о восстановлении народного хозяйства в стране» и о закручивании гаек в этой связи.

Руководство в Курганском обкоме сменилось, начались большие «чистки». С десяток руководителей предприятий и областных учреждений приговорили к серьезным срокам. Пришли и за Шерманом. Он был арестован в своей квартире, той самой, где принимал деньги от «ходоков» из совхозов. Из 90 000 рублей, уплаченных за организацию поставок, которые позже следствие назвало похищенными, половина была потрачена. На них Шерман купил две машины, которые за три года постоянных разъездов успел основательно «убить». Деньги ушли на бензин, оплату гостиниц, организацию «столов» и выпивки с нужными людьми. Наконец, Шерман, уже серьезно больной, много денег тратил на покупку дорогих лекарств – мумие, женьшеня. Оплачивал экзотическое по тем временам лечение иглотерапией и гомеопатию. Взыскать в счет возмещения ущерба с Шермана удалось около 45 000 рублей.