Великое избaвление - Элизабет Джордж

Бриди переводила взгляд с женщины на мужчину, догадываясь о присутствии какого-то подтекста, но не понимая его.

— Ладно, — вздохнула она, — лучше я покормлю Дугала.

К этой идее селезень отнесся с энтузиазмом.

Гостиная Оливии выглядела ненамного лучше кухни. Трудно было поверить, что такой разгром учинили вдвоем женщина и ребенок. Вещи были свалены грудой на стульях, словно мать с дочерью собрались переезжать, какие-то мелочи, сувениры красовались на подоконниках или на краю стола, гладильная доска навеки расположилась посреди комнаты, крышка пианино не закрыта, и повсюду пыль, толстый слой пыли, даже воздух пропитался ею.

Оливия словно не замечала этого безобразия, рассеянно предложила гостям сесть. Правда, вытирая стул для себя, она сокрушенно вздохнула:

— Тут не всегда такое делается. Просто я… все это… — Она кашлянула и смолкла, пытаясь собраться с мыслями. Пальцы вновь пробежали по растрепанным, словно взвихренным ветром волосам. Детский жест, совсем неуместный для женщины, которая давно уже перестала быть девочкой. Тонкая кожа, нежные черты лица, но возраст обошелся с ней безжалостно: тело утратило упругость, словно женщина слишком быстро теряла вес. Кости остро выступали на скулах и запястьях.

— Знаете, — заговорила она, — когда Пол умер, и то было не так скверно. Но то, что случилось с Уильямом… не могу принять.

— Такая неожиданность, — мягко подхватил Линли, — шок.

— Пожалуй, вы правы, — кивнула она. — Пол несколько лет болел. Я успела подготовиться. И Бриди была слишком маленькой, ничего не понимала. Но Уильям… — Она с трудом взяла себя в руки, взгляд сосредоточился на какой-то точке на стене, женщина выпрямилась. — Уильям так много значил для нас обеих, от него исходила такая сила. Мы обе полностью положились на него, а его не стало. Конечно, с моей стороны это эгоистично. Надо думать не обо мне, а о Боббе.

— О Роберте?

Она быстро глянула на инспектора и отвела глаза.

— Она всегда приходила к нам вместе с Уильямом.

— Какая она?

— Очень тихая, очень милая. Не сказать, чтобы красивая. Чересчур крупная. Но она любила Бриди.

— У Ричарда Гибсона вышла ссора с дядей как раз из-за того, что Роберта так растолстела, верно?

Оливия нахмурилась:

— Ссора? Вы о чем?

— Они поспорили из-за Роберты. В «Голубе и свистке». Не расскажете об этом подробнее?

— А, вот вы о чем. Это вам Стефа рассказала? Но это не имеет никакого отношения к смерти Уильяма, — добавила она, заметив, что сержант Хейверс что-то записывает.

— Почем знать. Расскажите, пожалуйста.

Оливия взмахнула руками, пытаясь протестовать, но ладони вновь бессильно упали ей на колени.

— Ричард надолго уехал. Потом вернулся, столкнулся с нами в «Голубе и свистке». Наговорил глупостей сгоряча. Пустяки. — Она попыталась улыбнуться.

— Какие именно глупости?

— Сначала разговор был не о Роберте. Мы сидели все вместе за столом, и Уильям… кажется, он что-то сказал насчет Ханны. Вы видели ее в баре?

— Вчера вечером.

— Ну, вы заметили, что она… не такая, как все. Уильяму она не нравилась. Он не одобрял ее отца. Вы же видели, отец держит себя так, словно эти штучки его просто забавляют. Уильям сказал что-то вроде: «Не понимаю, как ее старик допускает, чтобы девушка наряжалась точно шлюха». Вот и все. Ничего особенного. А Ричард был пьян. У него все лицо было исцарапано, должно быть, с женой поругался в то утро. Не в настроении был. Он сказал, что глупо судить по наружности. Ведь и ангел может вырядиться бродяжкой, и прелестная, как ангел, блондинка оказаться потаскушкой.

— И как это принял Уильям?

Оливия устало улыбнулась.

— Он решил, что Ричард имеет в виду его старшую дочь Джиллиан. По-моему, у Ричарда этого и на уме не было. Уильям потребовал объяснений. В свое время Ричард с Джилли были закадычными друзьями. И вот, чтобы сменить тему, Ричард заговорил о Роберте.

— Что он сказал?

— Вот, дескать, пример, что нельзя судить по наружности. А дальше пошло-поехало: Ричард хотел знать, почему Уильям позволил Роберте дойти до такого состояния. Уильям хотел знать, на что, собственно, Ричард намекал, говоря о Джиллиан. Ричард требовал ответа от Уильяма. Уильям требовал ответа от Ричарда. Вы же понимаете.

— И что потом?

Женщина рассмеялась. Странный, судорожный смешок, точно трепещет пойманная птичка.

— Я боялась, что они подерутся. Ричард орал, что никогда бы не позволил своему ребенку загнать себя в могилу обжорством. Дескать, Уильям совершенно не справляется с обязанностями отца. Уильям так разозлился, что сказал — а Ричард не справляется с обязанностями мужа. Он… он довольно грубо намекнул, что Мэдлин не удовлетворена. Мэдлин — жена Ричарда, вы ее еще не видели? Я уж думала, сейчас Ричард ударит, дядю, а он просто расхохотался. Назвал себя дураком. С какой, мол, стати ему так волноваться из-за Роберты. И пошел себе.

— И на этом все кончилось?

— Да.

— Что Ричард имел в виду?

— Когда назвал себя дураком? — Женщина нахмурилась. Казалось, ее обеспокоил этот вопрос. — По-вашему, я должна сказать, что он сообразил, как глупо хлопотать о здоровье Роберты, ведь если бы Роберта умерла, вся ферма досталась бы ему?

— Он об этом говорил?

— Нет, конечно же нет. Уильям изменил свое завещание вскоре после приезда Ричарда. Ричард отлично знал, что ферма достанется ему, а не Роберте.

— Но если бы вы с Уильямом поженились, он бы, скорее всего, вновь изменил завещание. Разве не так?

Женщина сразу же разглядела ловушку.

— Да, но… Я догадываюсь, о чем вы думаете. Ричарду было выгодно, чтобы Уильям умер до нашей свадьбы. Но так ведь можно сказать в любом случае, когда кто-то что-то наследует. Обычно люди не убивают друг друга, даже если им что-то и достанется по завещанию.

— Мне очень жаль, миссис Оделл, — мягко возразил Линли, — но такое случается сплошь и рядом.

— Это не тот случай. Мне показалось… Ричард не очень-то счастлив, а когда человеку плохо, он может наговорить всякого вздора, даже если на самом деле этого не думает. Люди делают глупости, о которых потом жалеют, просто потому, что это помогает им на минуту забыться, разве не так?

Ни Линли, ни Хейверс не были готовы ответить на этот вопрос. Оливия резко выпрямилась. Снаружи доносился голос Бриди, болтавшей с селезнем.

— Роберта знала об этой ссоре? — уточнил Линли.

— Если и знала, никогда об этом не упоминала. Когда она приходила к нам, она в основном толковала о свадьбе. Тихим таким голосом. По-моему, ей хотелось, чтобы мы с Уильямом поженились. Чтобы Бриди стала ее сестрой. Заменила ей Джиллиан. Она отчаянно тосковала по Джиллиан. По-моему, она так и не оправилась после того, как старшая сестра сбежала. — Нервные пальцы Оливии нащупали выбившуюся из шва нитку и принялись тянуть ее и скручивать, пока нитка не порвалась. Женщина тупо уставилась на нитку, будто не понимая, откуда она взялась. — Бобба — так Уильям называл ее, и мы тоже, — Бобба уводила Бриди погулять, оставляла нас с Уильямом вдвоем. Они гуляли все вместе — Бобба, Бриди, Усишки и селезень. Представляете себе это зрелище? — Улыбнувшись, Оливия расправила складки своей блузы. — Они шли за реку, через луг, или отправлялись к аббатству на пикник. Все четверо. А мы с Уильямом могли спокойно поговорить.

— О чем вы говорили?

— В основном о Тессе. Конечно, это была большая проблема. Но, когда он был здесь в последний раз, в день своей смерти, он сказал, что проблема решена.

— Боюсь, я не совсем вас понял, — прервал ее рассказ Линли. — Какого рода проблема? Эмоциональная? Он так и не смог смириться с ее смертью?

Оливия рассеянно глядела в окно, но тут она резко обернулась.

— С ее смертью? — с изумлением переспросила она. — Тесса не умерла, инспектор. Она бросила Уильяма вскоре после того, как родилась Роберта. Он нанял детектива разыскать ее, чтобы расторгнуть этот брак. Вечером в субботу он пришел ко мне и сказал, что Тессу наконец удалось найти.

— В Йорке, — коротко ответили на другом конце провода. — Больше я вам ничего не скажу. Мне, знаете ли, так и не заплатили за работу.

Линли покрепче сжал телефонную трубку, пытаясь совладать с гневом.

— Хотите, чтобы я явился с ордером? — радушно предложил он.

— Послушайте, старина, не нужно мне всего этого дерьма!

— Позвольте вам напомнить, мистер Хаусмен, вы не персонаж книги Дэшила Хэммета, что бы вы там о себе ни вообразили. — Линли отчетливо представлял себе этого человечка: восседает, забросив ноги на стол, в ящике под рукой бутылка «бурбона», телефонную трубку зажал плечом, из руки в руку праздно перебрасывает револьвер. И он почти угадал.

Гарри Хаусмен выглянул из угрюмого окна своего офиса, приютившегося над парикмахерской «Джеки Шоп» на площади Тринити-Черч-сквер в Ричмонде.