Великое избaвление - Элизабет Джордж

Хейверс вновь прервала течение его мыслей. Линли тревожно глянул на нее: маленькие капельки пота выступили у Барбары на лбу, и слова явно давались ей с трудом.

— Вот я чего не понимаю… это святилище в память Тессы. Женщина бросила его, что и говорить, у нее было для этого достаточно оснований, а он сооружает прямо-таки Тадж-Махал из ее фотографий у себя в гостиной.

Линли внезапно осенило.

— Почем мы знаем, что это сделал именно Уильям?

Хейверс в тот же момент добралась до истины.

— Это мог сделать и кто-то из девочек, — подхватила она.

— И кто, по-вашему?

— Наверняка это была Джиллиан.

— Маленькая месть? Каждый день напоминать Уильяму, что мамочка его бросила? Воткнуть ему ножик к грудь за то, что все свое время он теперь отдает Роберте?

— Вот именно, сэр! — подтвердила сержант Хейверс.

Они проехали еще несколько миль. Линли возобновил разговор:

— Хейверс, а вдруг это все же ее рук дело? Ведь она была в полном отчаянии.

— Вы имеете в виду Тессу?

— В ту ночь Рассел уехал. Она говорит, что приняла аспирин и сразу же легла спать, но некому подтвердить ее слова. Она могла поехать в Келдейл.

— Зачем ей убивать собаку?

— Пес не признал ее. Его не было на ферме девятнадцать лет назад. Тесса для него незнакомка.

— Отрубить голову первому мужу? — Хейверс озадаченно нахмурилась. — Разве не проще получить развод?

— Только не для католиков.

— Даже если и так, то, на мой взгляд, это скорее был Рассел. Кто знает, куда он отправился? — Линли не отвечал, и Барбара негромко окликнула его: — Сэр?

— Нет. — Линли продолжал неотрывно смотреть на дорогу. — Тесса права. Он поехал в Лондон.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я видел его, Хейверс. Я видел его в Ярде.

— Значит, он и впрямь решил донести на нее? Она так и думала.

— Нет, дело не в этом.

— А как насчет Эзры? — предложила новую кандидатуру Хейверс.

Линли усмехнулся в ответ.

— Уильям выскочил в пижаме на дорогу и разодрал в клочья все акварели, не обращая внимания на брань, которой осыпал его Эзра. Да, это могло бы послужить мотивом. Наверное, художнику нелегко примириться с тем, что кто-то уничтожает его труд.

Хейверс приоткрыла рот, замерла на мгновение:

— Но он был вовсе не в пижаме.

— Конечно, в пижаме.

— Нет, в халате на голое тело. Вы помните, Найджел упомянул его волосатые, как у обезьяны, ноги. Что же он делал в халате? Еще было светло, спать ложиться рано.

— Может быть, к обеду переодевался. Поднялся в свою комнату, глянул в окно, заметил, что Эзра вторгся на его землю, и выскочил в сад в чем был.

— Да, конечно, такое объяснение сойдет.

— Другие варианты?

— Например, делал зарядку.

— Приседания в нижнем белье? Не могу этого вообразить.

— Или… они с Оливией?

Линли вновь усмехнулся.

— Судя по всему, что мы о нем слышали, Уильям противник добрачного секса. Не думаю, чтобы он хоть раз покусился на Оливию.

— Как насчет Найджела Парриша?

— Что насчет Найджела Парриша?

— Неужели он и впрямь провожал собаку на ферму только по доброте душевной, словно маленький бойскаут? Вам не кажется, что вся эта история из пальца высосана?

— Малость есть. Но можете ли вы себе представить, как Парриш марает свои ручки в крови Уильяма, не говоря уж о том, чтобы отрубить ему голову?

— По правде говоря, он бы сам в обморок хлопнулся.

И они дружно рассмеялись, впервые обретя взаимопонимание. И тут же смолкли, смущенно отводя глаза и гадая: неужели они становятся друзьями?

Линли принял решение навестить психиатрическую клинику Барнстингема. Без помощи Роберты расследование топталось на месте: только она знала личность убийцы, а может быть, и мотив преступления. Вероятно, в ее руках был и ключ к разгадке тайны исчезновения Джиллиан. Линли заранее обо всем договорился по телефону. Теперь его машина остановилась на покрытой гравием дорожке у входа в больницу. Обернувшись к Барбаре, он раскрыл свой золотой портсигар:

— Закурим?

— Спасибо, нет, сэр.

Он кивнул, окинул взглядом высившееся перед ними внушительное здание.

— Может, подождете в машине, сержант? — предложил он, поднося к сигарете серебряную зажигалку.

Барбара внимательно следила за всеми движениями своего наставника.

— С какой стати?

Он небрежно пожал плечами:

— Видик у вас еще тот. Я подумал, надо вам передохнуть.

«Видик еще тот». Жаргон выпускника частной школы. Барбара отметила, что порой он прибегает к нему, словно к маскировке. В последние дни вроде бы этого не было. Откуда вдруг вновь взялась эта интонация?

— Если уж мы перешли к комплиментам, инспектор, вы тоже, похоже, с ног валитесь. В чем все-таки дело?

Линли пристально посмотрел на себя в зеркало. Сигарета свисает с губ, глаза прищурены от дыма. Не то Сэм Спейд, не то Алджернон Монкрифф.

— Пожалуй, вы правы, сержант, — вздохнул он и всерьез занялся своей наружностью. Расправил галстук, пригладил волосы, стряхнул невидимую пылинку с пиджака. Барбара спокойно ждала. Наконец Линли обернулся к ней. Он вновь стал самим собой.

— Вчера вас что-то расстроило там, на ферме, — заговорил Линли напрямую. — Боюсь, здесь нас ждет нечто худшее, чем все, что нам довелось увидеть.

Барбара на миг оцепенела, но, пересилив себя, распахнула дверь автомобиля.

— Я справлюсь, сэр, — решительно заявила она, выбираясь на морозный осенний воздух.

— Мы держим ее под замком, — сообщил доктор Сэмюэльс, провожая Линли и Барбару по длинному коридору больницы.

Барбара плелась позади. К счастью, Барнстингемская клиника совсем не походила на «сумасшедший дом», как он представлялся Барбаре. Оно даже не слишком походило на больницу, это здание в стиле английского барокко. Через парадный вход они прошли в холл высотой в два этажа. По обеим сторонам вдоль стен поднимались стройные пилястры. «Свет и воздух» — таков был лозунг декораторов. Стены были приятного персикового оттенка, лепнина — белая, толстый ковер цветом напоминал ржавчину, и хотя портреты голландской школы были темными и мрачноватыми, казалось, что изображенные на этих портретах лица приносят извинения за свою угрюмость.

Барбара почувствовала облегчение. В первый момент, когда Линли предложил навестить Роберту, отправиться в клинику, ее охватила паника. Ожили давние, глубоко запрятанные страхи. Линли, конечно же, это заметил. Черт бы его побрал. Ничто не ускользнет от его внимания.

Войдя в здание, Барбара почувствовала себя спокойнее. Это приятное ощущение усилилось, когда из большого центрального холла они перешли в длинный коридор. Здесь их окружали жизнеутверждающие пейзажи Констебля, вазы со свежими букетами, негромкие голоса. Откуда-то издали доносилась музыка и пение.

— Это наш хор, — пояснил доктор Сэмюэльс. — Сюда, проходите, пожалуйста.

Даже доктор Сэмюэльс действовал на нее успокоительно. Если бы они встретились за пределами этого учреждения, Барбаре и в голову бы не пришло, что перед ней психиатр. Услышишь слово «психиатр», и сразу представляешь себе кого-то, похожего на Фрейда: викторианская бородка, сигара во рту, чересчур проницательные глаза. Сэмюэльс, напротив, выглядел как человек, предпочитающий скакать верхом или гонять на велосипеде по окрестным болотам, а не возиться со смятенными душами. Хорошо сложенный, чисто выбритый, с ловкими движениями. Барбара догадывалась, что больше всего доктора раздражают люди, чей интеллект не соответствует его собственному. Наверное, и на теннисном корте равных ему мало.

Она уже вполне освоилась в больнице, но тут Сэмюэльс отворил узкую дверь, скрытую прежде раздвижной панелью, и провел их в дальнее крыло здания. Эта охраняемая часть клиники и выглядела, и пахла в соответствии с худшими ожиданиями Барбары. Темный ковер практичного коричневого цвета. Стены выглядят как спекшийся на солнце песок, никаких украшений, однообразие прерывается лишь узкими дверьми с окошечками на уровне глаз. Воздух пропитан специфическим запахом лекарств и дезинфекции. Странное, приглушенное завывание доносится неизвестно откуда. Это ветер или что-нибудь еще?

Вот оно, сказала она себе. Вот где держат психов, вот где держат девушку, отрубившую голову своему отцу. А ведь это не единственный способ убить отца, верно, Барб?

— Она ничего не добавила к своему первоначальному заявлению, — сказал доктор Сэмюэльс Линли. — Она не в ступоре. Она просто сказала то, что хотела сказать. — Он бросил взгляд на открытую страницу медицинской карты. — «Я это сделала. И я рада». В тот самый день, когда было найдено тело. С тех пор она молчит.

— А каков диагноз? Ее осматривал врач?

Доктор Сэмюэльс сердито поджал губы. Вторжение полицейских он рассматривал как личное оскорбление и не собирался выдавать им информацию сверх крайне необходимой.