Сломанная тень - Валерий Введенский

– Отпусти! – прохрипел он.

– Ну?

– К блаженной Марфуше попросила отвезти!

– Что? – изумился Угаров.

– Что слышал.

– Ничего не путаешь?

– Ничего! Я к Марфушеньке часто людей вожу!

– А лица ты ее не видел?

– Кого? Марфуши?

– Супруги моей!

– Нет, студент, не видел!

Глава тринадцатая

Второй день подряд Илья Андреевич выезжал из дома с твердым намерением навестить сестру, но ни повозиться с племянниками, ни попыхтеть трубочками с Адольфом (Тоннер всегда путал, кто из них кому шурин[45], а кто кому зять[46]), не получилось.

К Лаевским доктор собирался заглянуть на минуточку – убедиться, что Софья Лукинична нормально перенесла морфин. Уж больно коварное это зелье! Боли снимает отменно и глубокий сон гарантирует, но при этом часто вызывает галлюцинации.

– Швыдко[47] добрались! – обрадовался швейцар, помогая доктору выбраться из экипажа. – Пивгодыны[48] не прошло, як послали!

– Что-то с Софьей Лукиничной? – испугался Илья Андреевич.

– С Софьей Лукиничной? – удивленно переспросил Филипп Остапович. – Нэ знаю! Давно нэ бачыв! Днем укатила!

– Кто-то еще заболел?

– А що, Пантелейка нэ казав[49]? – снова удивился швейцар. – Вин не з вамы[50]?

– Простите, кто? – поинтересовался Тоннер.

– Пантелейка, казачок наш, – пояснил Филипп Остапович, перемежавший в разговоре русскую речь с украинской. – Замість сына мені[51]. Его за вами послали.

– Нет. Видно, разминулись. – Тоннер, сунув швейцару неизменный саквояж с инструментами и лекарствами, поспешил в дом, на ходу расстегивая шубу. – Так кто же заболел?

– Ирина Лукинична! – Филипп Остапович, несмотря на преклонный возраст, легко обогнал грузного доктора на ступеньках.

– Что с ней? – озабоченно спросил Илья Андреевич, входя через услужливо распахнутую дверь в полукруглую прихожую.

– Брюхо болит, – Филипп Остапович на ходу принял от гостя шубу, перчатки и трость.

– Добрый день, господин доктор, – поклонился выбежавший Никанорыч. – Пойдемте, я вас провожу.

Подхватив саквояж, он повел Илью Андреевича на второй этаж. Филипп же Остапович снова выскочил на крыльцо и стал вглядываться в сгущавшиеся сумерки. Пантелейке дали денег на извозчика, но лишь в один конец, наказав вернуться с Тоннером.

«Не заблудился бы малец! Выборгская часть ох как далеко!»

– В полдень прихватило, – вытирая со лба холодный пот, прошептала Ирина Лукинична. – Я простоквашки выпила, тут и началось! Скрутило так, что выдохнуть боялась.

Тоннер посмотрел на часы – полшестого. Почему же доктора вызвали так поздно?

Будто подслушав его мысли, Ирина Лукинична пояснила:

– Думала, пройдет. Желудок-то у меня с детства шалит. Вроде ем каждый день одно и то же, а результат всегда разный. То полный порядок, то… Ой!

Ирина Лукинична схватилась за правый бок.

Спаленка пожилой женщины была маленькой и очень скромной: по центру узкая кровать, вдоль окрашенных в «перловый» цвет стен – немногочисленная мебель: дамское бюро с бумагами, столик для рукоделия и пара стульев с решетчатыми спинками.

– Болит постоянно или приступами?

– Приступами. Сначала будто колом проткнет…

– Где? – перебил Тоннер.

– Здесь, – несчастная положила руку на живот чуть ниже пупка. – А затем как начнет брюхо рвать, я спину колесом выгибаю! Потом вдруг отпустит…

– Большие перерывы между приступами?

– Большие! Я днем даже решила: все, кончились мучения. Велела карету закладывать, на службу вечернюю ехать. И вдруг опять! Как раз Полина, племянница моя, зашла. Посмотрела, как я корчусь, и за вами послала…

Последние слова Ирина Лукинична произнесла с явным неудовольствием – в докторах особого прока не видела. Все на земле от Бога, и болезни тоже. Если суждено тебе умереть, никакой доктор не поможет, а ежели нет – зачем деньги тратить.

– Вас тошнит? – спросил Илья Андреевич, щупая пациентке руку и лоб. Пульс несколько учащенный, неровный, температура нормальная…

– Нет, – смущенно ответила больная и, подумав, уточнила: – Иногда.

– Рвоты не было?

Ирина Лукинична так смутилась, что ее бледная кожа порозовела.

– Сударыня, я не из любопытства спрашиваю, – строгим тоном объяснил Тоннер. – Прежде чем назначить лечение, мне надо выяснить, что именно у вас болит.

– Я ж говорю, желудок! – проворчала пациентка и снова схватилась за бок. Тильмах, царствие ему небесное, хотя бы глупостей не спрашивал. – Да я и сама знаю, как лечиться.

– Если не секрет?

– Пластырь из шпанской мушки леплю. Просвирочки каждый час принимаю, запиваю святой водой.

– Помогает? – как можно серьезней спросил Тоннер, пытаясь прощупать живот через плотную ночную сорочку.

– А то как же! Вы, верно, меня плохо слушаете. Я уже говорила вам. Днем все абсолютно прошло, даже в церковь собиралась, но тут, как на грех, просвирки кончились, и по новой…

– Тут болит? – уточнил Илья Андреевич, чуть надавив под «ложечкой».

– Нет! Зачем вы ребра-то щупаете? – возмутилась Ирина Лукинична.

– Лягте, пожалуйста, на бочок! – попросил больную Тоннер.

Ирина Лукинична, кряхтя и охая, повернулась, и Тоннер начал ребром ладони постукивать по ее пояснице. Больная взвизгнула.

– Ага! – обрадовался Тоннер и для верности шлепнул по больному месту еще разок. – Значит, болит здесь?

– Ой! Ой!

– Простите великодушно! Увы, не причинив боли, обнаружить, где она локализована, нельзя.

– Лока… чего?

– Локализована, по латыни «где находится».

– Я вам без всякой латыни сказала где! Желудок болит.

– Нет, Ирина Лукинична, не желудок. Новейший метод поколачивания как раз и помогает отличить почечные боли от желудочных и поясничных. Стул жидкий? Трудностей при мочеиспускании не испытываете?

Ирина Лукинична задохнулась от гнева – даже боль отступила. Дитя галантного восемнадцатого века, она не могла поверить, что услышала такое из уст мужчины! Возмущение придало измученной женщине сил – опершись на руки, она села на кровати, сверкнула глазами, открыла рот… Но проклятая боль вновь набросилась на нее. Только и смогла, что охнуть, скрючиться и повалиться на бок.

Илья Андреевич повернулся к горничной, исполнявшей обязанности сиделки: она постоянно поправляла Ирине Лукиничне подушки, стирала пот со лба и подавала питье:

– Барыня жаловалась, что пописать не может?

– Жаловалась!

– А моча у нее какого цвета?

Курносая девка пожала плечами:

– А я знаю? Мое дело вылить.

– А на горшок она давно ходила?

– Недавно. Я даже вынести не успела.

– Отлично!

Тоннер полез под кровать, извлек оттуда фаянсовый сосуд и отошел с ним к подсвечнику. Открыв крышку, Илья Андреевич несколько минут всматривался в содержимое, осторожно покачивая и наклоняя сосуд к свету:

– Так я и думал! Капельки крови! – Тоннер потрогал стенки горшка. – Замечательно! Моча еще тепленькая! В холодной кристаллизуются соли, их сложно отличить от камней. Притащи-ка еще один горшок! – приказал он горничной. – И белую чистую тряпку.

Глаша оказалась расторопной. Вернулась быстро, словно горшок с тряпкой дожидались ее за дверью. Илья Андреевич растянул на горловине пустого сосуда ткань и поручил горничной придерживать концы, покамест он не перельет мочу.

Закончив, доктор улыбнулся, раскрыл саквояж, вынул оттуда щипчики, какими из вазочки берут сахар, и осторожно подцепил ими с полотна небольшой камушек.

– Вот и причина ваших мучений, Ирина Лукинична! Глядите! – Илья Андреевич с торжествующим видом подошел к кровати. – У вас камни идут из мочевого пузыря.

– Камни? – удивилась больная.

– С возрастом сокам организма становится сложнее растворять неорганические соли, содержащиеся в пище, – пояснил Тоннер. – Они откладываются в мочевом пузыре, образуя камни.

– О господи! – воскликнула пациентка. – И много их там?

– Много! Точно не скажу, но иногда до десятка бывает! Когда по мочеточникам проносятся мелкие, вы их не замечаете. А вот крупные, как этот красавец, царапают стенки – отсюда кровь и боль.

– А можно эти камни удалить из пузыря?

– Увы, сударыня! Надо ждать, пока они выйдут естественным путем.

Новый приступ заставил больную скорчиться.

– Ой! Ой! Опять! Что ж вы стоите? Сделайте что-нибудь!

– Так, для начала обезболивающее. – Илья Андреевич, достав из саквояжа скляночку, накапал оттуда в стакан с водой. – Глаша, готовьте горячую ванну…

– А грелкой нельзя обойтись? Или пластырем горчичным? – с надеждой прошептала Ирина Лукинична, не любившая воду.

– Нельзя, – строго ответил Тоннер. – Направленное тепло может вызвать воспаление или даже разрыв пузыря! Я выпишу вам микстуру с белладонной… Надо послать в аптеку…