Изгоняющий бесов. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

«обамка» исчез.

— Почему ты не дал мне его кусь? Я готов. Я их всех кусь!

— Судя по всему, твой «кусь» скоро наступит, товарищ, — по-ленински благословил я, скрепя сердце признавая прозорливость святого отца. Он опять оказался прав.

Буквально через минуту нас атаковала целая толпа чернокожих бесов с оттопыренными ушами. Мой верный пёс наконец-то смог проявить себя во всей красе.

— Кусь тебя! И тебя кусь! Ах ты, злой негодник, на тебе лапкой по башке! И тебе! А тебя кусь за нос! Кто на нас с Тео? Погладь мой зад!

Гесс вертелся на одном месте, как юла. Нет, он не ловил обрубок своего хвоста, он честно гонял бесов. И, судя по коротким жалобным пискам (не лучшее слово в контексте…), делал это высокопрофессионально. Его великолепные зубы ни разу не клацнули вхолостую.

Помнится, в одной из детских книжек был нарисован король-доберман Гафт в окружении подданных его собачьего королевства. Король! И, собственно, это всё, что надо знать о доберманах.

Уверен, тот, кто хоть раз заводил эту собаку, никогда не захочет другую. И это при том, что я ни на грош не фанат кинологии, у меня в детстве вообще была кошка.

— Сынок, ты бы придержал псиночку свою, — вежливо обратились ко мне две случайные старушки-богомолицы. — Нам на крещение, может, милостыньку кто подаст.

— Ну что ж, мой пёс занят, но это не значит, что проход открыт, — объявил я, прекрасно понимая, кто тут к нам пришёл. Больше мне не нужен был алкоголь, теперь я и так всё видел. — Пошли вон, плесень рогатая!

Последнее, возможно, было излишним. Смысл ругаться, если бесы и без того знают, что люди относятся к ним весьма критически. То есть без всякого пиетета или уважения, а чаще всего в категорично ругательном смысле. Так, с другой стороны, и они к нам не с пряниками лезут!

— Бесогон, — определили старушки, мигом рассыпаясь, словно конструктор «Лего» на две сотни мелких бесов. — Ну чё ж, кирдык тебе, наглый мальчонка…

Когда твой враг уже не прячет свой звериный оскал, не бояться его куда проще.

Поэтому я лишь засучил рукава, облил кулаки и лицо святой водой, встав на защиту входа, словно царь Леонид при Фермопилах с весьма ограниченным количеством спартанцев. Ну то есть если окончательно докопаться, то Леонидом был я, а всеми героическими спартанцами сразу, оптом до кучи, так сказать, мой верный доберман.

Это была не то чтобы эпическая драка, нет. Ну, сколь эпичен может показаться со стороны обросший послушник в джинсах и чёрной рясе, матерящийся, как извозчик, и размахивающий кулаками во все стороны? Бесов-то никто не видит, а вот моё странное поведение могло быть заметно многим, но вряд ли хоть кем-то понято правильно. Полная жуть, короче…

Но стоило нам хоть как-то разогнать две первых волны нападавших, как им на помощь к воротам Воскресенской церкви хлынула свора уличных собак. Не так чтоб много, шесть-семь штук, но какие крупные бесы сидели у каждой на загривке! Просто орки на варгах!

— Я не могу кусь собаченек. Они невиноватые, это бесы плохие, а я хороший. Что мне делать?! На тебе лапку! Я устал, я пить хочу-у…

Единственное, что я мог ему предложить, это грязный истоптанный снег вокруг. Но это же несерьёзно. Поэтому, Декарт мне в печень, стукнувшая в голову идея была, скорее всего, не производным моего ума, а божественным наитием свыше.

— Пей. — Я достал из-за пазухи фляжку с остатками святой воды.

Буль, бульк, бульк…

— Что, всё?! Я только зубы прополоскал…

— Приблизительно это от тебя и требовалось.

Больше мы ничего друг другу сказать не успели, потому что на нас бросились понукаемые бесами собаки. До этого на улице они порой и гавкнуть-то в сторону пружинистого добермана не смели, а тут скалили клыки, рычали, вздыбив шерсть, и шли на нас, словно японские самураи на Порт-Артур. Не их вина, что разум бедных животных был захвачен нечистью…

Но и не наша проблема, верно?

— Мы их кусь!

Святая вода на белоснежных зубах моего пса сделала своё дело. В добермане вновь вспыхнули героические силы, и от первой же здоровенной шавки только клочья шерсти полетели!

Я же с ноги, каблуком в нос, расквасил наглую физиономию ретивого беса. Но рогатые не уступали, в конце концов, их было банально больше. Неравная битва продолжалась, наверное, ещё минут пять, или десять, или полчаса, или вечность, не помню….

Однако, когда мы с Гессом уже практически выбились из сил, вдруг зазвонили колокола и счастливые родители в окружении немногочисленных родственников появились на пороге церкви.

— Слава Тебе, Господи Иисусе, воистину слава! — хором прокричали все, сияя улыбками.

Я вдруг почувствовал, что меня больше никто не душит, не кусает, не грызёт, не царапает, что я могу опустить кулаки и что в будущем это будет уже не моя битва.

— Живой от, что ль, паря? — на всякий случай спросил отец Пафнутий, когда все ушли.

— Да, что мне сделается? — выдохнул я, лёжа пластом носом вверх на морозе, с закрытыми глазами, наслаждаясь видениями царствия небесного.

Утомлённый, но всем довольный доберман, пользуясь случаем, вылизал мой нос — это было так мокро и щекотно, что я невольно чихнул.

— От вижу… живой, то и дело. Стало быть, от и есть ты настоящий бесогон, что б о тебе твоя краля-то ни думала. У нас ведь что главное-то? Выжить! А всё от прочее ерунда, серьёзного внимания не заслуживающая, толку не имеющая. Вставай уже от!

Он подал мне руку. Я принял крепкую мозолистую ладонь, поднялся на ноги, отчихался от всей души и, взяв Гесса за ошейник, честно спросил:

— Скажите, отче, этот малыш, он точно рождён быть кем-то важным в истории России?

— Да тьфу на тебя от, паря. Шутил я! Дай ребятёнку-то хоть вырасти, в детство поиграть. Ужо от потом посмотрим, чёй-то из него ещё выйдет.

Честно говоря, я на минуточку почувствовал себя обманутым. Вроде бы только что вот дрались с тремя сотнями бесов за светлое будущее Родины, а оно ещё и близко не определено.

Тогда я ещё не знал, как борются бесы за абсолютно любую чистую душу! Мне казалось, будто бы у них есть и более практический, меркантильный интерес. Он, конечно, был. Просто я по своему интеллектуальному скудоумию неправильно обозначал его и ставил не на то место.

Два последующих дня мне были дарованы как выходные — никакой работы по дому, никакой помощи в храме, никаких тренировок, ни бокса, ни стрельбы, разве что прогулки с псом.

Выгул