Свод (СИ) - Алексей Войтешик

— Клятвенно обещаю, — торжественно и с улыбкой на устах приложил руку к сердцу Свод, — защищать ваш драгоценный кошелёк от преступных посягательств извне и жестоко карать тех, кто рискнёт посягнуть на его содержимое…

ГЛАВА 7

Похоже, корчмарь знал что говорил. На небольшой площади на самом деле собралось что-то около трёх сотен человек. К моменту, когда Свод и Война в сопровождении Зыгмуся подошли к «позорному столбу» наказание уже приводили в исполнение.

К саженному бревну была привязана молодая девушка, а здоровенный детина размеренно и жёстко хлестал её плетью. Было время, Свод на своей собственной шкуре испытывал ощутимость подобных ударов. К немалому удивлению пирата несчастная жертва наказания не роняла ни звука. Она только выгибалась всем телом, сильно прикусив нижнюю губу, отчего верхний край её острого подбородка побелел.

Тёмные, длинные волосы были распущены. Они, прилипая к лицу, скрывали от всех единственное проявление женской слабости — обильные слёзы.

Якуб подтолкнул слугу, и тот, мигом уразумев, что требуется пану, сделал несколько шагов вперёд и стал расспрашивать людей о происходящем. Ему отвечали неохотно, предпочитая помалкивать в поле видимости важных, разодетых как князья господ. Вскоре Зыгмусь вернулся.

                — Ну, что там? — тихо поинтересовался Война.

            — Ей присудили тридцать плетей, за воровство. Она три дня тому назад украла два талера у какого-то Винсента, лавочника, у которого служила…

            Далее слуга, дабы не привлекать постороннего внимания поведал пану всю услышанную историю бедной девушки на ухо. После этого пришло время Якубу пересказать её Своду.

            — Её наказали за воровство, — как только можно убедительнее начал Война, с опаской взирая на то, какую реакцию вызывает у англичанина это зрелище. — Она призналась в этом, Ричи. Что делать? Не нужно было воровать у хозяина. Её накажут и отпустят, правда, скорее всего, заставят отработать украденные деньги…

— А сколько она украла?

— Два талера…

Толпа на площади вздохнула. Наказание прекратилось. Большая часть людей, стразу же отправилась прочь подальше от лихого места. Прочие же, особо охочие к последующему обсуждению любых происходящих вокруг событий, задержались у столба, выслушивать плохо различимые на расстоянии речи какого-то неприятного плешивого  человека.

Взгляд Свода не предвещал ничего хорошего. Якуб развернулся и попытался увлечь своего заграничного гостя в сторону дожидавшегося их у корчмы экипажа:

— Идёмте, Свод, нам нужно ехать…

Англичанин в ответ на это только сузил глаза.

— Мистер Война, — через несколько мгновений, сдержанно произнёс он, — я хочу подойти поближе, послушать, о чём там говорит тот …лысый?

Якуб сразу понял, что дело может приобрести некий нежелательный поворот.

— Ричи, — поворачивая англичанина к себе, серьёзно сказал он, — это не какое-то праздное развлечение. Человек совершил ошибку и получил за это наказание. Всё, что тут происходит — законно. Мне решительно не нравится ваш взгляд. Я даже боюсь себе представить, что может произойти, если мы подойдём или, не дай бог, во что-либо вмешаемся. Да и что вы хотите услышать? Вы ведь всё равно ни слова не понимаете по-польски.

Свод, наконец, оторвался от созерцания площади:

— Давайте подойдём, — продолжал настаивать он. — Ничего страшного не произойдёт, уверяю. Смею вам напомнить, мистер Война, что я всего лишь пират, а не рыцарь-романтик из прошлого века. Признайтесь, ведь вам тоже неприятна эта ситуация?

Война хоть и через некоторую паузу но, всё же утвердительно кивнул в ответ.

— Хорошо, — продолжал гнуть свою линию Свод, — давайте тогда договоримся. Я сейчас не стану делать ничего из того, что могло бы скомпрометировать молодого пана, но он, за это, подойдёт со мной туда, — Ричи кивнул в сторону площади, — и там окажет мне некую мелкую услугу. Вы правильно заметили перемену моего настроения, Якуб. Думаю, для нас обоих будет лучше, если мы сделаем так, как я говорю.

Война в тот же миг преобразился. Становилось ясно, что время игр прошло, а складывающая не лучшим образом ситуация, требовала быстрых и точных решений.

— Если я правильно вас понял, — размеренно и с нажимом начал Война, — вы не оставляете мне шансов?

Свод едва заметно прикусил губу:

— Оставляю, …дьявол! — Выругался он. — Я совсем забыл о том, что вы в любой момент можете отказаться от моих услуг и вообще, послать меня к чёртовой бабушке.

— Могу, Свод, но! Что-то мне подсказывает, что сделай я так, вы, как весьма решительный человек редкой профессии, вот так ли, под горячую руку, или в какой-то иной ситуации, в случае моего отказа запросто можете изрубить в капусту и меня и дядюшкиных слуг? Я оружейный мастер, но далеко не мастер владеть оружием. Должен признать, что вы всё же провели меня, прикидываясь незаинтересованным чем-либо человеком. И, тем не менее, даже сильно рискуя, в данный момент я не пойду у вас на поводу.

— А если взамен на это я пообещаю вам, нет, …поклянусь в том, что никогда не причиню вреда никому из вашего рода?

— Так-таки и поклянётесь?

— Клянусь…

Война коротко вскинул глаза к небесам и прошипел сквозь зубы:

— Не пойму, чего вы добиваетесь, Свод?

Англичанин неопределённо пожал плачами:

— Я всегда думал, — признался он, — что такое возможно. Идёт казнь, и вдруг появляется какой-то человек. Он словно сказочный чародей отменяет страшное наказание и

…. За всю свою долгую жизнь я ни разу этого не видел, но, почему-то был уверен в том, что это возможно. Как вы считаете, Якуб? Ведь это маленькое чудо могло бы случиться в любом городе или селе мира, почему бы тогда этому не произойти в Литве? В общем, если облачить в слова мои желания, то я просто хочу выкупить и освободить эту девушку….

— Поня-а-атно, — недовольно протянул Война, — значит, «выкупить» — это относится ко мне, а «освободить» вы великодушно оставляете себе. Что ж, весьма благородно…

— Не обижайте меня, Якуб. Я не так часто в своей жизни искренне порывался сделать что-то хорошее. Видит бог, чтобы перечислить подобное достаточно будет пальцев рук Генри «Шпильки»[33].

— Хорошо. — Увлечённый игрой в добрых волшебников Якуб, сложил руки в молитве и красноречиво вскинул глаза к небу. — Чего не сделаешь, господи, ради исправления овец твоих заблудших. Итак, с чего мы начнём?