Свод (СИ) - Алексей Войтешик

Вскоре старший жолнер, использовав все допустимые предпосылки для мелких проволочек, указывая тем самым проезжающим на то, кто всё же здесь хозяин, вернул отправное письмо Якубу и одарил того попутно какой-то короткой речью. Проезд тут же открыли и сотенный, в знак особого почтения к проезжающему мимо молодому пану, приподнял край своего смешного синего колпака.

В окне тяжёлого экипажа, чинно раскачивающегося на разбитых ухабах дорожной колеи, проплыл неровный строй вояк, а за ними и массивный пограничный столб. Лицо младшего Войны выражало лёгкую растерянность.

— Что случилось, мистер Война? — находясь в приподнятом настроении от происходящих вокруг вещей, весело спросил Ричмонд. — Похоже на то, что этот смешной воин в синем колпаке имел неосторожность рассказать вам грустную историю своей первой любви?

— Нет, Свод. — Проигнорировав шутливый тон иностранца, ответил Якуб. — Сотенный сказал, что сильно беспокоится за нас.

— Да что вы?! — ещё больше оживился англичанин. — Хотите, верьте, хотите, нет, но на его месте я бы больше беспокоился о себе. Возьмите в сравнение хотя бы объём вашего кошелька и болезненную худобу его дырявой мошны. Не смешите меня, Якуб.

 — Кошелёк? — Возмутился Война. — Какой кошелёк? Он тут совсем не причём…

— Причём, мой друг, причём. Кошелёк всегда причём. Ну да бог с ним. Раз это не так, расскажите тогда, о чём беспокоится этот шут …в синем колпаке?

— Он сказал, чтобы мы, по пути в Драгичин старались не сворачивать с больших трактов. В лесных деревнях заезжих людей, особенно относящих себя к римской или греческой церкви Христа, крестьяне, до сих пор живущие со старыми Богами, могут даже убить. Всё дело в том, что церковь Христа, ступая на эти благодатные земли, в своё время отобрала жизнь каждого третьего славянина-язычника. Так что теперь своим жестоким «гостеприимством» полешуки попросту отдают долги.

— О!

— Да, Ричи, так оно и есть, и это ваше брезгливое «о!» здесь совершенно неуместно. Вы плохо знакомы с нашей культурой.

— Нет, — возразил Свод, — я не просто «плохо знаком с вашей культурой», я с ней не знаком совершенно. Скажу больше, только вы, пожалуйста, не обижайтесь, я еду с  твёрдой уверенностью в том, что Литва просто кишит погаными язычниками. По крайней мере, так утверждал один из моих знакомых епископов. Теперь и этот, …в синем колпаке, предупреждает. А я, …признаться, даже рад этому.

— Отчего же?

— Ну, во-первых, их присутствие вселяет в меня надежду на то, что я в очень скором времени смогу вернуть вам долг, а во-вторых, меня сильно убаюкали последние дни. Ещё, не дай бог, привыкну щеголять в нарядах высокой знати, спать на мягком, есть с серебра….

Кстати, вот скажите мне, Якуб, на кой чёрт мы вырядились в дорогу, как фарфоровые римские куклы. Если быть последовательными и прислушаться к тому, что говорил этот служака на границе, в этих дремучих краях существует опасность. В таком случае, нам стоило бы приодеться куда как поскромнее. Я, как грабитель со стажем, могу вас заверить, что грабить целесообразно только богато одетых особ.

Войну зацепило:

— Эти края, Свод, не более дремучи, чем ваша Англия. Ей богу, я знаком и с шотландцами, и с ирландцами и все они достойны почтения. Но, никто из них, по крайней мере в присутствии посторонних, ниразу ни словом, ни делом не порочил свой народ. А вот англичане такие мне встречались…

— Да что вы…?

— Да это именно так, Свод. Эта ваша необоснованная, непомерная гордыня: «мы подданные английской короны!». А ведь я своими глазами видел ваши селения, ваших людей и не понаслышке знаю ваш быт. Поверьте, у вас, мой друг, ещё будет время убедиться в том, что наши даже …не самые богатые люди стараются содержать себя в чистоте. В то же время я своими глазами видел, как дети вашей заносчивой английской знати, умудрялись по три недели не мыться. Более того, они ещё и выхвалялись этим перед своими сверстниками.

Наше пышное путешествие, это просто дань традиции. Двигаясь в своё имение, люди ранга моей родни просто не имеют права выглядеть как простолюдины…

Простите, Ричмонд, но, высказываясь о моей родине, вы меня сильно обидели. Это не похоже на человека вашего ума — судить о чём-либо, даже не увидев того, о чём идёт речь…

Война демонстративно отвернулся к окну.

Опускалась ночь. Ночевать, несмотря на предостережения сотника, остановились в поле. Господа спали в поезде, а слуги вповалку у костра.

Рассвет разбудил всех заморозком. Продрогшая у остывающего кострища прислуга, мигом собрала походный завтрак. Кушали пан Война и его друг молча. Дорожный провиант, собранный в дорогу паном Бенедиктом оказался весьма кстати.

Слуги ещё с вечера заметили, что между панами, которых им было приказано сопровождать, будто чёрная кошка пробежала. Умные и расторопные, они наверняка хорошо знали старую литовскую поговорку: «Калі паны б’юцца — у халопаý чубы трашчаць[24]».

Мигом собрав импровизированный лагерь, они запрягли пасущихся невдалеке, стреноженных лошадей и экипаж въехал на хорошо укатанную широкую дорогу, ведущую на юг.

Как-то незаметно дело дошло и до обеда, который тоже был собран под открытым небом. Пан Война и его друг всё так же не разговаривали. Наскоро перекусив, они отправились в поезд и прямо в дорогих немецких платьях завалились на его мягкие диваны спать.

Одному богу известно, каково это спать при такой трясучке, однако до вечера от панов не было слышно ни звука. Едва только на жёлтом ковре опалой листвы стал угасать свет слабеющего солнца, панский экипаж, выбравшись из большого леса, остановился. Ещё один ночлег в покрывающемся на ночь инеем поле совсем не улыбался слугам, поэтому они, молча переглянувшись, отправили к дверце конного поезда самого опытного из своей компании. Тот немного помялся у двери и, заметив в окне заспанное лицо пана Войны, снял шапку:

— Пан Якуб, — с видом прибывшего из разведки солдата, по-польски отрапортовал Зыгмусь, — дальше снова пойдёт большой лес. Во-о-он у речки селения, это Малая Зельва, что как и Большая стоит под началом Сапег. Там старостой пан Альбрехт Савицкий. Он будет рад дать ночлег племяннику пана Бенендикта Войны. Пан Бенедикт любит здесь бывать.

Если не заночевать здесь, снова всю ночь придётся колотиться под открытым небом, а ведь уже не лето. Да и опасно ночевать в этих лесах, пан Война. Здесь много шатается всяких лихих людей …

— Что говорит этот парень? — оживился Свод.

Якуб вздохнул:

— Он говорит, что лошадям нужно отдохнуть. Мы переночуем в близлежащем селении...