Холли внутри шторма - Тата Алатова

class="p">И с тех пор Бренда, взявшая младенца под свое крыло, каждый день тревожилась — а не превратится ли малышка в такое же чудовище, как и то, что ее породило.

— Человеческий зуб, — повторила Тэсса твердо. — Но я ведь вам уже объясняла, что в большинстве случаев метаморфозы начинаются в подростковом возрасте…

— Да-да, — перебила ее старушка, — это понятно. Все подростки в своем роде упыри.

Юная Одри, которая сидела рядом за столом и грызла ручку, сочиняя письмо своему соседу Джеймсу, живущему через забор от нее, громко фыркнула.

— Да вы со сварливым Джоном хуже, чем сто подростков, — заметила она. — Тэсса, ты знаешь, чем мы занимались этой ночью? Прятали кальмара на террасе Джона, чтобы он сошел с ума, пытаясь понять, откуда так воняет.

— Почему бы тебе не написать об этом в «Расследования Нью-Ньюлина»? — рассердилась Бренда. — Ведь именно так следует поступать с секретами — трепаться о них направо-налево.

Она посадила Жасмин в манеж, и девочка тут же попыталась затолкать в рот обе своих руки.

— Сварливый Джон стал втрое сварливее после того, как из его сада украли свадебную арку, — вздохнула Бренда. — Он трудился над ней несколько месяцев, а потом — фьють! — и нету ее.

Первое бракосочетание в Нью-Ньюлине взбудоражило его обитателей. Каждый хотел внести свой вклад: в чате деревни шли ожесточенные споры о том, каким должен быть торт, стоит ли подавать устрицы или курятину, где и когда проводить церемонию.

Вероника Смит, которая каждую ночь приходила на могилу своего мужа, чтобы как следует наорать на него, настаивала на том, чтобы мероприятие прошло в полночь на кладбище. Так мертвые могли бы стать участниками торжества.

Мэри Лу, дружившая с местным морским духом, хотела свадьбу на берегу.

Фанни считала, что самым подходящим местом является «Кудрявая овечка», потому что там тепло и сытно. Она собиралась надеть очень красивое платье, и ей не улыбалось прятать его под пальто.

— Как шериф, — сказала Тэсса, — я прикладываю все усилия, чтобы распутать это страшное злодеяние. Каким закоронелым преступником надо быть, чтобы стибрить кособокую арку!

— Могу поклясться, что это дело рук нашего чокнутого художника.

— Холли? — удивилась Тэсса. — На кой черт ему сдалась эта арка?

— Ну, не знаю. Может, она оскорбляла его эстетический вкус. Как мое чучело, например.

Скандал с чучелом случился в конце лета. В тот злополучный день Холли явился к Бренде за свежей клубникой — он мог неделями лопать одни ягоды. Должно быть, воображал себя феей или кем-то в этом роде.

Вопль, который Холли издал при виде чучела на грядках, запросто мог составить конкуренцию вою Фанни, их баньши.

— Нет-нет, — закричал Холли, — в конце концов это просто невыносимо!

После чего он — с неожиданной, надо сказать, силой — выдрал чучело из земли, понесся с ним по деревне и выбросил со скалы в море.

Негодованию Бренды не было предела. Она написала двадцать пять заявлений, требуя привлечь вандала к административной и уголовной ответственности.

Камила Фрост разразилась в «Расследованиях» ядовитой статьей о росте преступности в Нью-Ньюлине.

Сварливый Джон Хиченс пришел, чтобы пожать Холли руку.

Тэсса продлила домашний арест этому рецидивисту еще на полгода, выписала огромный штраф и обязала предоставить пострадавшей новое чучело.

Штраф Холли оплатил, не моргнув и глазом, а вот с новым чучелом вышла заминка. Сначала он долго рисовал эскиз, а потом несколько недель ходил по пятам за Фрэнком, уговаривая того изготовить изделие по рисунку.

Фрэнк ссылался на высокую загрузку — у его мастерской действительно было много заказов, но Тэсса подозревала, что тот отнекивался из чистого вредительства.

Смотреть на Холли, который то бесился, то умолял, то приказывал, то дулся, то стенал, было невероятно потешно.

Наконец, чучело ушло в работу, но тут переклинило самого Фрэнка.

Кажется, он решил, что результат должен не уступать в совершенстве картинам Холли, и что-то там без устали полировал, допиливал, доделывал и перекрашивал.

Мужчины и их дух соперничества.

С тех пор Холли считался виновным во всех без исключения неприятностях, которые происходили в Нью-Ньюлине.

Фрэнк Райт в это утро очень старался удержаться от убийства.

Зря он принял заказ у Камилы Фрост — она просто задалась целью доконать его своими бесконечными придирками.

— Ну, — сказала главный редактор и единственный сотрудник «Расследований Нью-Ньюлина», поправляя на носу огромные черные очки, — кажется, эта табуретка выглядит довольно безвкусно.

«Ради бога, женщина, — едва не зарычал он, — это обыкновенная чертва табуретка, а не какое-то там произведение искусства».

Но Тэсса говорила, что улыбки злят людей куда больше, чем рычание, поэтому он молча растянул губы, надеясь, что это не очень похоже на оскал.

Однако на его зверской физиономии любые попытки изобразить дружелюбие выглядели как обещание скорой расправы.

— И не надо так улыбаться, — слегка испуганно пробормотала Камила, — я тебя не боюсь!

Если бы это было так, она не носила бы черные очки в пасмурную погоду.

Взгляд Фрэнка был способен вызвать его собеседников на откровения, а откровенничать эта дамочка не любила.

Что не мешало ей регулярно наведываться в мастерскую и изводить его.

— Табуретку забирать будешь? — спокойно спросил Фрэнк.

— Нет! Она отвратительна!

Отвратительной в этой мастерской была вовсе не табуретка, но он не стал об этом сообщать.

Выдав еще пару едких замечаний о косорукости Фрэнка, Камила наконец убралась.

А он вернулся к новой кровати для Кенни и Фанни. Прежнюю эта парочка успешно изломала — Кенни сообщил об этом, будучи совершенно прозрачным от неловкости.

А Фанни тихонько попросила, чтобы у будущей кровати были столбики. Ну мало ли зачем. Например, кому-то захочется кого-то привязать к этим столбикам.

Он не хотел знать, кто кого.

Фрэнку и без того казалось, что он знает о людях слишком много.

Единственной, на кого не действовала его утомительная способность, была Тэсса.

И он радовался этому каждый день.

Потому что порой на нее находило… может, это были воспоминания. Или сожаления. Или желания, которыми Тэсса не спешила делиться со своим любовником.

Осень плохо влияла на нее и Холли.

Без солнца они оба не справлялись с приступами мрачности или нервозности.

Тонкие натуры, в отличие от него.

Холли называл Фрэнка чурбаном, но уж лучше так, чем отчаянно пытаться удержать баланс между приступами вдохновения и сомнений.

Холли все время был в поиске, ему было всегда мало