Холли внутри шторма - Тата Алатова

бесконечных препирательствах. Возможно, на старости лет это заменяло им флирт или что-то в этом роде.

— Хотим открыть совместное предприятие, — повторила Бренда решительно. Ее теплая шерстяная кофта была украшена мелкими вязаными цветочками.

— Да неужели? И какого рода предприятие?

— Разведение альпак.

— Кого? — не поняла Тэсса.

— Это такие барано-ламы, только альпаки, — пояснил Джон ворчливо.

— Веселая компания для Стюарта Уэльского, — обрадовалась Тэсса. — А то бедняга в последнее время хандрит. Холли утверждает, что он чувствует себя одиноким.

— Одиноким? Пони? — скептически повторила Бренда. — Я бы сказала, что кое-кто приписывает скотине свои собственные эмоции.

— Холли не может чувствовать себя одиноким, — опровергла ее догадку Тэсса. — У него есть его картины, а больше ему ничего и не надо.

— В это сложно поверить, — заупрямилась Бренда, — но Холли Лонгли — тоже человек. Хоть он и украл мое чучело.

— Хм. Смелое утверждение.

— Так вот, про ферму, — Бренда была еще более целеустремленной, чем обычно. — Нам требуется субсидия от фонда и пастбище.

— Как вы собираетесь справляться? У вас обоих по маленькому ребенку на руках.

— Ну, — Джон усмехнулся, — есть у нас пара бездельников на примете.

— Альпаки! — Холли пришел в восторг. — Я сам вложу деньги в эту ферму, не надо никакого фонда. Это же прелесть что такое!

— Запах навоза, безусловно, украсит Нью-Ньюлин, — буркнул Фрэнк.

Тэсса засмеялась. Кто бы сомневался — если один говорит «синее», то другой тут же заявляет «красное». Холли и Фрэнк не соглашались друг с другом ни в чем, тем не менее с ними было весело.

Они отвлекали Тэссу от мрачных воспоминаний, а Холли еще и избавил ее от кошмаров.

Фрэнк поставил на стол картофельную запеканку, которую купил в пекарне Мэри Лу.

Холли дернул носом, принюхиваясь к аромату, и погрустнел. Он считал, что лучший ужин — это торт. Запеканки его мало вдохновляли.

— Раньше было лучше, — сказал он, — когда Фанни все время здесь ошивалась и готовила ужины. Теперь она ошивается только возле Кенни. Может, сделать что-то такое и разлучить их?

Тэсса молча сунула ему кулак под нос и велела накрывать на стол.

Холли неохотно оставил карандаш и потянулся к буфету за тарелками.

— Я продал Фрэнка с молотка за много-много нулей, — просиял он, замерев на месте. — И стал на много-много нулей богаче. Давайте наймем дворецкого! Какого-нибудь Дживса, если вы понимаете.

— А не позвать ли нам Дживса, — передразнил его Фрэнк, нарезая запеканку. — Что вы на меня так уставились? В тюрьме была неплохая библиотека. Между прочим, самые начитанные люди — бывшие заключенные. Я даже Плутарха читал.

— Даже Плутарха, — Холли смешно округлил глаза. — Да наш дубина — философ.

— Тарелки, — напомнила Тэсса. — Мне бы не хотелось, чтобы с нами жил кто-то посторонний.

— С нами и так живет кто-то посторонний, — не утерпел Фрэнк.

— Протестую, — уведомил его Холли. — Я не посторонний, а душа этого дома. Без меня бы вы совсем одичали в водовороте своей животной страсти и вас бы съели муравьи.

— Это из Маркеса, — обрадовался Фрэнк и гордо приосанился.

Тэсса едва удержалась от того, чтобы не потрепать его по загривку, как хорошего песика, выполнившего команду.

— Надо завести в Нью-Ньюлине библиотеку, — задумалась она. — Холли, может, ты и на это подкинешь денег?

— Запросто, если вы поможете мне с новой картиной. Из этих, — и он помахал в воздухе рукой.

Тэсса замерла, переглянувшись с Фрэнком.

У нее пересохли губы.

Такое случалось не в первый раз, но она все еще не привыкла. Возбуждение и стыд, оголенные нервы и обнаженность во всех ее проявлениях.

Холли называл это новым подходом к искусству, но Тэсса понимала, что его вовлеченность также физическая и эмоциональная. У Холли были сложные отношения со всем, что касалось секса, многие годы он хранил целибат, опасаясь растратить вместе со спермой и часть своего таланта.

Глупость, но он в это верил, и случайный оргазм, случившийся с ним во сне, едва не свел нервного художника с ума.

— Бренда считает, — осторожно проговорила она, — что ты можешь чувствовать себя одиноким. Мы с Фрэнком не сильны в подобного рода разговорах…

— Вы с Фрэнком, — перебил он, неожиданно вспылив, — вы с Фрэнком! А я сам по себе! И с каких пор Бренда стала специалистом по душевной организации гениев?

Тэсса расстроенно села за стол, не зная, что ответить.

— И что скажет дворецкий о твоих… непристойных творческих экспериментах? — натянуто спросил Фрэнк.

Холли задумался, взирая на запеканку так, будто надеялся увидеть там ответы.

— Но я нуждаюсь в блинчиках и тортах, — произнес он жалобно. — Ничего не хочу сказать, Фрэнк, но твои завтраки просто ужасны. А Мэри Лу запретила мне появляться в «Овечке» еще, по крайней мере, месяц.

— Да, на пекарне появилось объявление «Холли Лонгли вход запрещен», — подтвердила Тэсса.

— Неблагодарность жителей этой деревни просто зашкаливает, — он удрученно ковырнул румяную картофельную корочку и громогласно застонал.

— Люди не любят, когда им причиняют добро без спроса.

— Глупости! Люди и сами не знают, чего хотят.

— Зато наш Холли знает наверняка, — покачал головой Фрэнк. — И что тебя потянуло рисовать на чужих стенах? У нас осталась еще парочка чистых — в кладовой и кабинете.

— Но туда же никто не заглядывает даже!

— Кстати об этом, — встрепенулась Тэсса, — почему бы тебе, Холли, не обустроить свою мастерскую в кабинете? Наша гостиная похожа на склад.

— Неприемлемо, — насупился он, — в кабинете скучно.

Холли был как кот, который все время крутился под ногами, но вроде бы не нуждался в компании.

Холли, расстроенный и голодный, ушел спать пораньше, и Тэсса пообещала себе рано утром сходить для него за куском абрикосового пирога с базиликом и тем приторным кофе с пенкой, который он так любил.

Фрэнк, уставший за день в своей мастерской, тоже поднялся наверх, чтобы принять душ.

Тэсса прошлась по гостиной, рассеянно собирая вещи и пустые коробки.

Она позволила себе немного помечтать о дворецком — ах, как было бы здорово, если бы пыль исчезала сама по себе, а свитера и ботинки не валялись где