Рейтинговые книги
Читем онлайн Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время - Исаак Розенталь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 98

При этом учитывалось, что свидетельским показаниям свойственны все достоинства и недостатки мемуаров. Так, далеко не каждый из свидетелей и авторов воспоминаний мог удержаться от соблазна представить себя более прозорливым в отношении Малиновского, чем другие. Тем более не приходится целиком полагаться на показания самого провокатора, к тому же не отличавшиеся постоянством. Сопоставив все имеющиеся данные, в том числе из документов, синхронных описываемым событиям, автор попытался прояснить наиболее запутанные моменты этого дела, не скрывая, однако, от читателя невозможности и сегодня окончательно ответить на все возникающие вопросы.

Одним из первых импульсов к разработке данной темы явилось обсуждение доклада об источниках дела Малиновского, с которым автор книги выступал в 1967 г. в Московском историко-архивном институте, в кружке, руководимом С. О. Шмидтом; участникам этого обсуждения, а также В.А.Бессонову, А.Е.Иванову, B. Т.Логинову, 3.И.Перегудовой, С.С.Урбанчику, В.В.Шелохаеву, оказавшим большую помощь в работе над книгой, автор выражает глубокую благодарность.

Глава I. ПРОВОКАТОРЫ

Вокруг меня ровесники стучат — Один на всех и все на одного.

И. Губерман

В наше время слово «провокация», по-прежнему оставаясь зловещим, стало от частого употребления слишком привычным, восприятие его притупилось. Так было не всегда. Заимствованное при Петре I в Западной Европе, в широкий речевой обиход оно вошло в России лишь в начале XX века, в связи с деятельностью политической полиции, с запозданием отразив почти столетний ее опыт. Строго однозначной трактовки это понятие никогда не имело, но общее во всех предлагавшихся и бытовавших толкованиях заключалось в том, что они так или иначе были связаны с — центральной для исторических судеб России проблемой противостояния власти и общества (вопрос о провокации в ходе военных действий и в дипломатии мы оставляем в стороне).

Первый, не самый распространенный тогда вариант обвинения в провокации адресовался политике самодержавия в целом. Под таким углом зрения рассматривал, например, всю политическую историю России в XIX веке — от Александра I до Александра III — В.О.Ключевский. Правительство, записал он в апреле 1906 г. в дневнике, «вело чисто провокаторскую деятельность: оно давало обществу ровно столько свободы, сколько было нужно, чтобы вызвать в нем первые ее проявления, и потом накрывало и карало неосторожных простаков»; «общественное недовольство поддерживалось неполнотой реформ или недобросовестным, притворным их исполнением», и в результате даже открытая оппозиция загонялась в «подпольную крамолу»[16]. Царствование Николая II предоставило достаточно новых фактов в подтверждение такой характеристики.

Оговорки Ключевского относительно невольного провокаторства таких деятелей, как Сперанский или Александр ІГ, не означает, что все это обобщение — не более, чем метафора. Мысль о виновности правительства в возникновении и развитии революционного движения входила существенной частью в идеологию русского либерализма, определяя сложное отношение либералов к действиям революционеров. Но Ключевский-ученый уловил при этом определенную закономерность, действовавшую даже раньше, чем со времен Александра I, на протяжении нескольких столетий. Она объясняет циклический и вместе с тем кризисный характер развития России: взаимное провоцирование насилия сверху и снизу формировало механизм, который препятствовал преобразованию традиционного общества, консервируя устаревшие институты, вызывая антицивилизационные повороты в политике, способствуя распространению радикальных и экстремистских взглядов и настроений[17].

Использование историком для подкрепления своей мысли термина «провокация» говорило, между прочим, о его употребительности на уровне конкретном и бытовом. В то время, после 1905 г. он был в достаточной мере точен и на обобщающем уровне — в отличие от времен большевистского террора, когда власть, широко прибегая к провокации, стала произвольно употреблять этот термин в отношении своих реальных, потенциальных и мнимых политических противников, превратив его в пропагандистски-устрашающее клише. В этой трансформации отразилось различие между двумя политическими системами — авторитарной, которая медленно, с отступлениями и остановками эволюционировала в сторону конституционализма, и тоталитарным режимом. Различие не только власти, но и общества: в первом случае гражданское общество находилось в стадии формирования и, пробуждаясь, обнаруживало свою чувствительность к произволу и отступлению от нравственных норм в политике, для чего имелись и некоторые средства выражения; во втором общество было полностью подавлено, поглощено государством. Но как реликт тоталитаризма обвинение в провокации остается распространенным средством политической борьбы в посткоммунистической России.

Масштабы применения полицейской провокации находились в прямой зависимости от присутствия провокационных моментов в правительственной политике. В узком, полицейском смысле под провокацией понимались в начале XX века подстрекательские действия, исходящие от секретных сотрудников политической полиции (охранки), которые одновременно были членами антиправительственных организаций. Такие действия предпринимались по наущению руководителей охранки, поощрялись ими и даже проводились самостоятельно, когда охранники фабриковали фальшивые преступления из карьеристских побуждений или ради повышения веса полицейского ведомства в государстве (постольку самих охранников также называли провокаторами). Наконец, в обиходном словоупотреблении к провокатору нередко приравнивался любой полицейский осведомитель.

Приемы провокации охранка успешно опробовала в борьбе с террором народовольцев. Особенно преуспел в этом жандармский подполковник Г.П.Судейкин, для которого, однако, дело кончилось трагически: он был убит революционером-провокатором Дегаевым. Эти приемы сохранились в арсенале охранки и с появлением новых субъектов революционного движения — партий эсеров и социал-демократов. В начале 90-х гг. их санкционировал министр внутренних дел В.К.Плеве. Насаждение для защиты государства провокационных методов совпало по времени с полосой кризиса абсолютной монархии, выход из которого ей не суждено было найти. Но этот кризис меньше всего напоминал паралич всех структурных звеньев государственной машины. Во всяком случае в полицейском аппарате дело обстояло противоположным образом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 98
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время - Исаак Розенталь бесплатно.
Похожие на Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время - Исаак Розенталь книги

Оставить комментарий