Сожженный некролог - Атанас Манаджиев

Чуть успокоившись после этих "внутренних монологов", я еще раз посмотрел на изображение Эмилии, окончательно убедился, что не ошибаюсь, и — нажал на кнопку звонка. Вымерли все в этом доме, что ли? Я приложил ухо к двери с некрологом — гробовая тишина. Но ведь вошла же куда-то девушка! Значит, надо звонить в каждую квартиру. Впрочем, может быть, она вышла через черный ход, думая, что я буду ее преследовать своими предложениями пообедать вместе? Интересно, есть ли в этом доме черный ход? Хотя есть ли, нет ли — все равно уже поздно, ее давно и след простыл. Все же я решил поискать здесь и начал сверху — с чердака…

Гео глубоко вздохнул и закурил новую сигарету. Цыпленок отметил, что сделал он это почти машинально, весь поглощенный рассказом.

— Ни одна из комнат на чердаке не годилась для жилья, — продолжал Гео. — Все двери были закрыты, кроме последней справа. Я вошел в нее и увидел окошко, которое выходило прямо на черепичную крышу. Оно было приоткрыто, паутина на нем разорвана. Но, увы, никаких следов пребывания человека. Я спустился ниже, на пятый этаж. Тут услышал в квартире шум и забарабанил кулаками в дверь. Долго не открывали. Наконец вышла бабуся, которая оказалась глухой, так что спрашивать ее о чем-либо было бесполезно. На четвертом этаже тоже никого не было — ведь в это время дня все, как правило, на работе. Значит, оставался первый, где пахнет жареной картошкой, у двери стоят тапочки и мусорное ведро, и второй, где котенок лакает молоко.

Котенок умывался у пустого блюдца. Только я позвонил в дверь, она тут же распахнулась. В проеме стоял человек в одних тренировочных брюках, босой, с припухшими веками и всклокоченными волосами с проседью. Даже если бы он не сказал, что вернулся с ночной смены, я бы сам догадался об этом. Он, как выяснилось, подобрал котенка, когда шел с завода, уже третий раз наливает ему молоко, никак не накормит жадюку, мяукает, спать не дает. Потом сообщил про "обувки ". Соседи регулярно устраивают ему этот "номер " — только он выставит "обувки " за дверь, они тут же выбрасывают их."Некультурно! Мы не на селе!"

— Совсем недавно обувки были здесь, — он указал на половичок у двери, — когда я наливал молоко…

— Что значит недавно? — попытался я уточнить. — Пять минут назад, десять, пятнадцать?

— Откуда я знаю, я на часы не глядел, — ответил он, зевая во весь рот.

— Внизу, на первом этаже, тоже стоят тапочки у двери. Почему их не выбросили?

— Не смеют. А я человек тихий… — Вдруг он пристально посмотрел на меня и нахмурился: — А что вас интересует?

И тут я соврал — сказал, что я журналист, что хочу описать разные человеческие судьбы обитателей улицы Леонардо да Винчи, причем меня интересуют не только счастливчики, которым в жизни везет во всем, но и неудачники -пусть читатель увидит и поймет, что за каждой стеной может скрываться драма, трагедия, глубокая неизбывная скорбь…

— Вот, представляю себе, — как можно более "естественно " вставил я, — что чувствует мать этой девушки с третьего этажа. Потерять дочь всегда ужасно, но когда дочь в расцвете юности, когда ей всего восемнадцать лет — как матери и отцу жить после этого!… Я позвонил к ним в квартиру, но мне не открыли. Может, сходить на работу к матери, к отцу, как вы думаете?

— Смысла нет, вы никого не найдете.

— Да? А почему, я не совсем понимаю.

— Мать за решеткой, отец работает в Алжире. Других детей у них нет. Да и разведены они бог знает с какого времени. — Он оглядел меня с головы до ног весьма недружелюбно — видно, подумал "Всегда эти журналисты лезут в душу ", потом пробормотал сонно: — Может, хватит?

Я прикинулся дурачком, который не видит дальше собственного носа, а главное, не понимает реакции собеседника, и продолжал расспрашивать так, словно не мне одному, а нам обоим было очень приятно и полезно вести этот разговор.

— А за что мать попала в тюрьму?

— За что человек попадает туда? — мой собеседник потер друг о друга большой и указательный пальцы правой руки. — Она была кассирша в сберкассе.

— Вот бедняжка! Столько несчастий сразу… А вы какого о ней мнения?

— Откуда я знаю… Женщина одинокая, растила дочь. Эми уже кончила школу, должна была в вуз поступать. Во всяком случае никто из соседей не мог предположить…

— Вот-вот, это уже мнение. И, скажем, если бы вас пригласили в суд…

— Но меня не пригласили! — Ночная Смена подчеркнуто зевнул и взялся за ручку двери.

— Еще буквально одна минута, и я вас отпущу спать. В некрологе есть стихотворение, из которого я понял, что Эмилия утонула, правильно?

— Да, в море. Мать ее была уже в тюрьме.

— Значит, хоть в этом судьба пожалела ее -она не увидела тело дочери…

— Никто его не увидел.

Так мы добрались до того, что, мне показалось, может быть, самым существенным: труп Эмилии не был найден. Я даже вздрогнул, когда Ночная Смена сказал мне об этом. Но только я приготовился выжать из него еще кое-какие подробности, как он довольно резко оборвал меня: "Спросите об этом у семейства Стаматовых!" — и тут же добавил, что Нелчиновы и Стаматовы не только живут рядом и были образцом добрососедских отношений, но после развода родителей Эми стали как бы одной семьей: на Первое мая вместе, на Новый год вместе, вечером кофе и телевизор то у одних, то у других.

— А сейчас, — закончил он не без злорадства, — Стаматовы на курорте в Чехии и не писали, — он выделил эти слова, — когда вернутся.

— Кто же позаботился о некрологах? — я здорово научился изображать ничего не ведающее нахальство. Мне просто необходимо было узнать хоть что-нибудь еще, ну, например, о родственниках, о близких и друзьях несчастной семьи. Но не тут-то было!

— Хм, когда дело доходит до некрологов, тут мы все легки на подъем… — с этими словами Ночная Смена схватил котенка, вошел в квартиру и захлопнул дверь перед моим носом.

— Хочешь еще кофе? — предложил Цыпленок. Было ясно — ему что-то пришло в голову.

— Спасибо, товарищ майор. Я наконец-то завершил свой длинный рассказ. Наверно, утомил вас? Вообще-то мне хотелось еще поговорить с жильцами первого этажа, потом заехать к пловдивским коллегам из криминального отдела милиции[2], но…

— Но мне необходим еще кофе! — Цыпленок оглянулся и махнул рукой официантке.

— Но мне все вдруг опротивело… — грустно сказал Гео. — Может быть, потому что я с детства не выносил, когда ругают кого-то. А на первом этаже именно так и было. Ведро уже не стояло здесь, дверь в квартиру оказалась широко распахнута, и оттуда неслось: "Какого черта ты тут мотаешься у меня под ногами, еле поворачиваешься! Ты что, думаешь, я двужильная, а? Как тресну сейчас, тогда узнаешь!…" До сих пор у меня уши болят от этого крика. Что касается черного хода — через него можно попасть прямо на соседнюю улочку. Конечно, это очень удобный способ избавиться от назойливого ухажера… Да, мне все вдруг опротивело, — тихо повторил Гео, — и я решил, что это сходство — плод моего больного воображения. В общем, никакой милиции, никакого отеля "Тримонциум", где я раньше решил переночевать, чтобы наутро взяться за это дело со свежими силами… А теперь жалею. Надо было остаться… Ну хорошо, коллеги могли посмеяться надо мной, могли даже подумать, что я слегка свихнулся и гоняюсь за привидениями, но по крайней мере у меня самого совесть была бы чиста. — Гео уставился в одну точку на стене. Видно было, что рассказ утомил его. — Я все вспоминаю ее глаза. И на отдыхе не мог бы найти себе места…

Обычно, когда Гео Филипов о чем-нибудь рассказывал своему начальнику, тот не только молча внимательно слушал, но буквально впивался в каждое его слово, а потом подводил итоги всем соображениям, возникавшим по ходу рассказа. В этот раз Цыпленок тоже слушал внимательно и даже вставлял какие-то реплики, что с ним бывало не так уж часто, но с выводами не торопился. Его осторожность была понятна: независимо от его доброго и уважительного отношения к младшему товарищу, способному криминалисту, то, что рассказал Гео, весьма походило на мистику.

— Ну допустим, — в раздумье, как бы нащупывая твердую почву, начал майор, — ты не ошибся: Эмилия на некрологе и "твоя" живая девушка похожи как две капли воды. Естественно возникает вопрос: имеет ли живая что-либо общее с той, из небытия? И еще: что нужно было "твоей " девушке в доме на Леонардо да Винчи? Она вошла, вернее, судя по твоему рассказу, вбежала туда случайно или с определенной целью? Куда она исчезла? А если предположить, что она не исчезала? Мне кажется маловероятным, что ты напугал ее, хотя ты так старательно убеждал меня в этом. Что-то не очень ты похож на Дон-Жуана…

— Так вы считаете, — поспешил Гео, будто не замечая иронии майора насчет его донжуанских возможностей, — вы считаете, что она все время была в квартире с некрологом?

— А почему бы и нет?

— И у нее были причины не открывать?