Царица Армянская - Серо Ханзадян

в чем-то поступят против твоего желания.

Царица недолго оставалась в храме. Наскоро помолясь, она в

сопровождении властителя Нерика проследовала в его дом. Он без умолку

сыпал льстивые речи:

О великая царица, пока вновь не явит свой свет Эпит-Анаит, да найдет

отдохновение в моей скромной обители твое прекрасное тело!..

Заблудший луч луны играючи скользнул по круглому куполу храма. Улицы

еще полнились запахами ладана и ароматами разных воскурений.

В доме властителя царицу искупали, намаслили благовониями и уложили

спать.

Пробудившись поутру, она очень остро почувствовала чужие запахи. И

все вокруг такое чужое...

Мамка кинулась помогать ей одеться.

Сидя перед зеркалом*, царица увидела свои обнаженные плечи и грудь.

Тайная дрожь пробила ее от сознания своей женской красоты и силы: груди у

нее по-девичьи упругие, шея высокая, стройная, и волосы, ниспадающие на

плечи, густые, блестят. Вспомнилось, как еще до замужества мамка, вот так

же обряжая ее, восклицала: «Богиня Эпит-Анаит своими чарами и красотой

поделилась только с тобой, дочь моя! Ты — чудо! Знай, судьба женщин

определяется звездами, а счастьем и обольстительностью их наделяет богиня

Эпит-Анаит. Почитай и люби ее! И может, только ее...»

_______________

* Зеркалами тогда служили отполированные серебряные пластины.

Да, вот так-то! А зачем вообще нужны все другие боги? Никому не

нужны. Пусть все они сольются с сутью породившей их Эпит-Анаит. Всего один

бог! Всего один...

Мари-Луйс вспомнила мужа, и в ней поднялось чувство вины. Она, увы,

не полностью, не без остатка предана ему. Ночами мрачная тень нависает над

ее изголовьем. Бог-сон уносит Мари-Луйс далекими тропками. Иная душа

прельщает царицу. Все замирает в ее околдованном существе. Отчего это так?

Где предел, где ключ к разгадке?..

Часто, очень часто эти думы одолевали Мари-Луйс и пугали ее. Но жажда

наслаждения не знает границ...

Мамка одела царицу, и наряды скрыли всю силу и прелесть ее наготы.

Посвежевшая после сна, Мари-Луйс казалась еще более прекрасной. Но в

глубине души ее угнетала необъяснимая тревога: неужто Эпит-Анаит не

вдохновляет ее?..

В зеркале скользнул чудесный луч...

К вечерней трапезе царицу ждали властитель Нерика, полководец его

войска, правитель дворцового гарема. Тут же были верховный жрец Арванд

Бихуни, старшая жена властителя Нерика и ее дочери.

Вдоль стен зала тянулись устланные звериными шкурами низкие диваны, а

перед ними тоже невысокие столы, заставленные серебряными и золотыми

кувшинами и столовой утварью. Языки пламени факелов и светильников,

отражаясь, зажигали бликами своих отсветов стекло сосудов, полнящихся

винами и пивом. Над кушаньями курился ароматный пар.

Арванд Бихуни освятил пиршественный стол. Все стоя подождали, пока

сядет царица. Мари-Луйс взяла за руку старшую жену властителя и усадила ее

рядом с собой. Та была очень польщена. Властитель принялся сам разрезать

изжаренную на вертеле косулю и затем положил лучшие куски царице, а уж

после нее и всем другим.

— Угощайтесь! Дом мой беден, но сердце богатое. Возрадуемся

благоволением богов!..

Все безмолвно принялись за еду.

Царице снова вспомнился муж. Отчего бы в такую минуту, когда все

молчат, только челюстями работают? Ей налили вина. Она выпила с именем

Каранни на уме.

В углу у стены смиренно стояли семь юных девиц, и среди них

Таги-Усак. Царица не без удивления подумала: «Почему мужчины не

развлекаются с ними? Может, запрещено это?.. Но почему? Почему человеку

нельзя, как богам, быть вольным в исполнении своих желаний?..»

Мари-Луйс посмотрела на астролога и приметила, что глаза его горят.

Перехватив ее взгляд, он сразу присмирел. «Вот так-то, — смакуя вино,

подумала царица, — смирись, низменное создание, перед тобой царица!» Но,

обуреваемая огнем желания, Мари-Луйс опять глянула в его горящие глаза. И,

кажется, испугалась: «Нет, нет! В небесах один бог — Мажан-Арамазд, а на

земле — мой супруг. И когда только старый больной царь-отец испустит дух,

чтобы мне наконец увидеть своего Каранни на троне?!. И отчего так долго

живут цари-отцы?..»

Камины пылали благовонными сполохами пламени, в светильниках

потрескивало горящее масло. Все вокруг было как бы погружено в дремотную

мглу.

Таги-Усак и юные девы тихо напевали, и пение их словно бы переполняло

кубки с вином и делало его еще более хмельным.

Священные воды Евфрата

Твоею волей текут, Мари-Луйс,

Царица ты наша...

Царица подняла кубок.

— За наше обильное пиршество, такое достойное и приятное!

Ночь свивала черный клубок.

Тревожная ночь! Звезды сделались совсем маленькими, размером с

маковые зерна, как говорит астролог Таги-Усак. И чего только он не знает.

Песнь Таги-Усака — это искра молнии, рассекающая ночную тьму!

— Вселенная подобна мысли! — журчал напев Таги-Усака. — Нет у нее ни

начала ни конца. Где ни остановись храбрец-воитель, он может метнуть

армянское копье и дальше. И мир, как время, ни начала ни конца не ведает.

Все сущее безгранично. И маковое зерно, столь малое, можно бессчетно

делить, а оно все есть. Все, что существует, неизбывно. Раз в столетие

волшебная птица спускается с тучи и заостряет свой клюв, натачивая его о

скалы Масиса*. И если, делая так, волшебная птица наконец сточит весь

Масис — это будет лишь мгновенье вечности...

_______________

* М а с и с — армянское название горы Арарат.

Вот о чем песнь Таги-Усака. И ему тихо подпевают девственницы. А ночь

свивает свой черный клубок.

* * *

Наследный принц Каранни выехал из столицы Куммахи в день начала

праздника бога Мажан-Арамазда. Он объявил, что едет на поклонение в

Тондрак*, испросить у бога огня исцеление больному отцу своему, царю

Уганне, и молить о том, чтоб вечно светилась душа его матери, которую сам

он даже не помнит. Однако цели у него были иные...

_______________

* Т о н д р а к — одно из древних армянских селений, ныне не

существует.

Полководец царева войска, верховный военачальник Каш Бихуни советовал

Каранни ехать в Тондрак через Тавруберан, что в центре земли армянской.

Больной отец сказал:

— Боги призывают меня к себе, сын мой, и я готовлюсь передать тебе

свой жезл. Вот этими двумя руками и одним копьем я правил нашей страной.

Но знай, врагами нашими остаются все те же хетты. У царя хеттов Мурсилиса

голова кругом от вражды и противоборства между своими племенами. Момент

сейчас очень благоприятный, сын мой. Собирай войско и выступи против

Мурсилиса, верни земли деда твоего и отца. Я не испущу дух, пока ты не

вернешься. Буду ждать твоего возвращения!..

Страна хайасов не целостна. Племена, ее населяющие, не объединены.

Почти каждое из них живет на свой лад. Среди армянских родов и племен

постоянно толкутся хеттские купцы, жрецы, врачеватели, разного рода

прорицатели и блудницы. Хеттские прелестницы своими телесами и обманными

нежностями дурманят армянских родоначальников, уверяя, будто они

посланницы богов.

Каранни был совсем юн и потому нетерпелив и горяч. Рослый, с черной

копной кудрей, забранных обручем, с трудом удерживающим их обилие, он

временами надевал шлем и начинал поторапливать своих воинов.

— Быстрее, еще быстрее!..

Он держал в руках лук с натянутой тетивой и время от времени пускал

стрелу в стаю стервятников, сопровождающих войско.

— Прочь, прочь, черная тьма!..

Миновали Полун и приближались к Тавруберану с его городом-крепостью

Дзюнкерт. По левому берегу реки Арацани, за лугами, на высокой скалистой

горе, показались толстостенные башни, а затем и невысокие, узкие ворота.

Каранни выслал в Дзюнкерт гонца и, вплотную приблизившись к Арацани,

приказал раскинуть лагерь под сенью диких яблонь и груш.

— Однако родоначальник тавруберанцев не выехал тебе навстречу,