Зеркало Медузы - Роберт Мазелло

Однако, по мнению Дэвида, подобные пятна и следы времени лишь делали книги и рукописи более ценными и интригующими. Сам факт, что этот том перевозили из страны в страну и он менял владельцев почти пять сотен лет, создавал удивительную атмосферу таинственности и уникальной важности. Держа книгу в руках, Дэвид чувствовал связь с неизвестными ему людьми, которые переворачивали эти страницы… возможно, в тосканском палаццо или парижской мансарде, в немецкой вилле или в английском особняке. На данный момент он знал только то, что это издание попало в «Ньюберри» как дар богатого местного коллекционера. Анонимный меценат хотел, чтобы книгу должным образом реставрировали, изучили и сделали ее сокровища доступными для всех. Дэвид очень гордился, что ему доверили такую задачу.

По ходу выступления он не только забыл о первом страхе, но и пришел в возбуждение, делясь с аудиторией своими открытиями. Взять хотя бы продуманную систему, применяемую Данте при использовании природных образов! Помимо животных, часто упоминавшихся в тексте, поэт регулярно ссылался на звезды, море, листья, снег и солнце (которое в то время, согласно птолемейской системе, считалось планетой).

Разъясняя эти моменты, Дэвид старался следить за реакцией публики. В середине лекции, несмотря на тусклое освещение, он заметил, что в зал проскользнула женщина, одетая в черное платье, небольшую шляпку и вуаль, закрывавшую лицо. Она заняла кресло у двери. Дэвида привлекла именно вуаль. Кто теперь носил такие вещи? Даже в трауре? На секунду он потерял нить рассуждений, и ему пришлось свериться с записями, чтобы вспомнить, о чем велась речь.

— Обратите внимание, как меняется смысловая нагрузка, которой Данте наделяет образы природы по мере того, как текст переносит нас из ада в чистилище, а затем и в рай.

Он продолжал развивать свои тезисы, но его взгляд против воли возвращался к таинственной незнакомке. Почему-то ему вдруг показалось, что она могла быть дарительницей книги и пришла посмотреть на результаты реставрации. Пока слева на экране возникали образы, он комментировал их, поворачиваясь вправо и обращаясь в основном к женщине, чье лицо было скрыто вуалью. Она оставалась неподвижной. Дэвид видел только ее ноги в черных чулках и сложенные на коленях руки, но это не позволяло определить ее возраст. То ему казалось, что ей двадцать и она оделась, как для костюмированной вечеринки, то незнакомка выглядела как зрелая женщина и чопорно сидела на краешке кресла, готовая в любой момент уйти с его лекции.

Демонстрируя последнюю иллюстрацию — вихрь листьев, содержавший в себе пророчества кумской сивиллы — и завершая лекцию призывом Данте к «любви, что движет солнце и светила», он решил познакомиться с дамой в вуали. Но когда в зале вспыхнул свет, поднялись несколько рук и последовали традиционные вопросы:

— Как вы планируете определить иллюстратора этого тома? Вы уже получили какие-то зацепки?

— Существовал ли во Флоренции такой же крупный издательский центр, как в Пизе и Венеции?

И, наконец, вопрос из заднего ряда от нетерпеливого профессора:

— Что вы можете сказать о комментарии Рескина относительно потока сознания, свойственного «патетической лжи»? Как это можно соотнести с «Божественной комедией»?

Дэвид прилежно отвечал на вопросы, хотя и знал, что эта дискуссия продлится около часа. Вскоре большая часть аудитории потянулась в буфет, где подавали напитки. В коридоре за выставочным залом он увидел официантов в черных галстуках, разносивших серебряные подносы с бокалами шампанского. Система вентиляции принесла в помещение запах горячих канапе и бутербродов.

Когда он наконец спустился с кафедры, несколько гостей пожали ему руку, двое пожилых джентльменов похлопали его по спине, а доктор Армбрастер одарила Дэвида сияющей улыбкой. Наверное, она надеялась, что его лекция воодушевит богатых друзей библиотеки на новые пожертвования. Оценив свое выступление, он решил, что сделал все безукоризненно. Если не принимать во внимание смущение в начале, он провел презентацию книги на высоком уровне.

Сейчас ему больше всего хотелось отыскать даму в черном платье, которая уже покинула выставочный зал. В коридоре стояли длинные столы, накрытые льняными скатертями и украшенные серебряными столовыми приборами. Профессура уже толклась вокруг них, набирая на маленькие пластмассовые тарелочки горки бесплатных бутербродов. Однако таинственной незнакомки среди собравшихся гостей не было видно.

Доктор Армбрастер подхватила его под локоть и подвела к элегантной пожилой паре, державшей в руках высокие бокалы с шампанским.

— Дэвид, вы знакомы с Шиллингерами? — спросила она. — Джозеф тоже учился в Амхерсте.

— Немного раньше вас, — добавил Шиллингер, отвечая на приветствие крепким рукопожатием.

Он напоминал высокого журавля, с седыми волосами и носом, похожим на клюв.

— Мне очень понравилось ваше выступление.

— Спасибо.

— Я с удовольствием ознакомился бы с вашей работой над этой уникальной книгой. В свое время я жил в Европе и…

— Джозеф скромничает, — прервала его доктор Армбрастер. — Он был нашим послом в Лихтенштейне.

— Недавно я начал коллекционировать рисунки старых мастеров, но мне не доводилось видеть ничего похожего на эти гравюры. Могу сказать напоследок, что изображение кругов ада впечатлило меня своей мрачностью.

Дэвида не переставали удивлять социальный статус и жизненный путь людей, которых он встречал на приемах в «Ньюберри». Он со всем вниманием и почтением отнесся к Шиллингерам. Бывший посол вручил ему визитную карточку и даже предложил помочь в исследованиях, если Дэвид сочтет это нужным.

— Возможно, вам понадобится доступ к частным архивам и европейским коллекциям, — пояснил посол. — Я все еще имею некоторые связи по ту сторону Атлантики.

Во время разговора Дэвид продолжал выискивать одним глазом таинственную незнакомку. Когда ему наконец удалось раскланяться с Шиллингами, он нашел доктора Армбрастер и попытался выяснить, кем могла быть леди, носившая траур.

— Вы говорите, она вошла во время лекции?

— Да, и сидела в кресле у двери.

— Нет, я не видела ее. Мне пришлось выйти, чтобы проследить за подготовкой фуршета.

Мимо них прошел официант. На его подносе остался лишь один слоеный пирожок.

— Ах, я знала, что на всех не хватит! — проворчала доктор Армбрастер. — Эти профессора сметают все, как саранча!

Она извинилась и ушла отдавать распоряжения. Дэвид пожал еще несколько рук, ответил на полдюжины вопросов и затем, когда в коридоре осталась лишь горстка гостей, направился в свой офис. То была уютная нора, заваленная книгами и документами. Гардеробом служил гвоздик, вбитый в дверь. Дэвид повесил на него пиджак и галстук. Он надевал их только в редких случаях — в основном, для таких официальных выступлений, как сегодняшняя лекция. Схватив плащ и перчатки, он быстро зашагал к служебному выходу.

Бывший посол Шиллингер и его супруга как раз усаживались в черный седан «БМВ». Их крепкий лысый водитель придерживал открытую дверь. На ступенях лестницы главного входа два профессора вели беседу. Испугавшись, что они заметят его и завалят заковыристыми вопросами, Дэвид натянул на голову капюшон и торопливым шагом прошел мимо них в направлении парка.

Из-за выступлений ораторов с импровизированных кафедр парк давно был известен в народе как Багхаус-сквер — «площадь сумасшедших». Сейчас он, по вполне понятным причинам, выглядел безлюдным. Вечернее небо налилось свинцом. Порывы ветра раскачивали фальшивые конфетные трости на фонарных столбах. Приближалось Рождество, и Дэвиду тоже предстояло подумать о покупках. Всего три-четыре подарка — для сестры, ее мужа и для племянницы. Вот, пожалуй, и все. Его подруга Линда рассталась с ним месяц назад. По крайней мере, теперь не нужно волноваться о подарке для нее.

Перейдя Оак-стрит, он направился к Дивижн-стрит и еще на подходе к станции услышал звук тормозившего поезда. Дэвид побежал по лестнице, прыгая через три ступени за раз. Он занимался в колледже легкой атлетикой и мог держать хорошую скорость. Едва он вскочил в вагон, дверь закрылась. Радуясь одержанной победе, Дэвид опустился на сиденье, расстегнул плащ и подождал, когда его очки немного отпотеют. Он сам не понимал, куда спешил. Суббота подходила к концу, и у него не было особых планов. Электричка набирала скорость. Сквозь треск интеркома объявили название следующей остановки. Дэвид напомнил себе прилепить к компьютеру записку, чтобы утром в понедельник прочитать: «Вперед! К успехам!»

Глава 2

Даже такому постоянно мотающемуся повсюду человеку, как Филип Паллисер, казалось, что в этот странный день ему предстоит отправиться слишком уж далеко.