Хоккей в моем сердце. Об игре, друзьях и недругах - Борис Михайлов

В хоккей начали гонять. Мы сами «коробки» принялись сооружать. Из досок на близлежащей стройке, оттуда регулярно материал таскали. Доски требовались и для клюшек. Милиционеры опять же нас гоняли. Над клюшками дома колдовали, вся квартира тогда казеином пропахла, им клеили свой будущий спортинвентарь. Видите, через все это я прошел в детстве.

Позже, после дворовых баталий, Мишаков позвал сыграть меня за команду его ремесленного училища. Но Женька перепутал дни занятий, и мы оказались на тренировке общества «Трудовые резервы». Ребята разминались на территории Измайловского парка. Тогда наставник клуба пригласил сразу пятерых пацанов из нашей дворовой команды. Так, можно сказать, с друзьями стал приобщаться к профессиональному спорту. Получил я клубную форму – шлем велосипедный, шорты с шашечкой, перчатки, майку. Мама всплеснула руками: «Сынок, да я не расплачусь с людьми, если ты что-то потеряешь!» В документе все поштучно указали и цену на спортивные причиндалы. Потому мама и волновалась. Между прочим, клюшку только на игру выдавали, домой нельзя было ее брать. Представляете, как строго! Если только сам сделаешь или купишь. Клюшку в те времена днем с огнем было не сыскать, на вес золота для хоккеиста. Мама трудилась, не покладая рук. Попробуйте прокормить четверых сыновей на зарплату в 45 рублей.

Из «Трудовых резервов» меня позвали в молодежную команду «Локомотива». Мы, кстати, вышли тогда в финальную пульку чемпионата СССР. Из восьми участников турнира четвертыми стали. В «Локо» игрокам давали талоны по 2 рубля 50 копеек. Можно было наличными домой привезти или еды купить. Все какая-то отдушина для нашей многодетной семьи, мамы-одиночки. Помню свою первую зарплату – сотенная купюра напоминала размер номер один… бюстгальтера. Понятно, старыми деньгами того времени.

В свои шестнадцать лет устроился на автобазу учеником слесаря. Стипендию дали, целых 60 рублей. Тут предложили в столь юном возрасте попытать счастья в хоккейной команде, вполне уже взрослой, – саратовском «Авангарде». Надо было уезжать из родной столицы, покидать родных мне людей – маму с братьями. Уехал, почти не размышляя. Зарплату по тем временам высокую платили в Саратове, 220 рублей. Собрал вещички и – вперед. На местном заводе меня устроили работать, в те годы в Советском Союзе хоккей считался непрофессиональным занятием. Зарплату за свой труд на спортивной площадке хоккеисты получали в кассе предприятий. Конечно, заработанные деньги отправлял почтой домой, маме и братьям.

Предсезонные сборы клубное руководство саратовского клуба проводило, кстати, в Москве. Только в Сокольниках был каток с искусственным льдом, туда и съезжались накануне сезона почти все команды. А в Саратове целый этаж многоквартирного дома выделили команде, там и жил с ребятами. Атмосфера царила добрая, хорошая. Там я научился выпивать. Ну, не будешь «белой вороной», когда партнеры позволяют себе, зовут тебя, а ты – как бы ни при чем. Сначала, правда, убегал, когда звали в компании выпить, видно, с непривычки. Затем приобщился.

Но спиртным, как вы понимаете, я все же не увлекался. Да, попробовал, оценил и понял, что мне это не нужно. В очередной раз, когда предложили, отказался – раз и навсегда. Больше меня не звали, ясно – бесполезно. Цель у меня была – попасть в команду высшей лиги. Это несовместимо с загульным образом жизни.

Достаточно быстро стал ведущим игроком тамошнего «Авангарда». Все три года жизни в этой команде я прогрессировал. Если в первом сезоне еще делил славу бомбардира с местными ребятами, Жорой Голубкиным и Юрой Малаховым, то дальше заметно обошел их, был вне конкуренции. Болельщики на трибунах уже вовсю скандировали мою фамилию в знак восхищения, признательности.

Да, в Саратове приобрел бесценный жизненный опыт. Понял, что деньги можно заработать не только на производстве, но и в спорте. А все лишнее, наносное, компанейщину научился отметать. Самостоятельности явно прибавилось, что помогло еще ярче раскрыть мой хоккейный талант.

Не скрою, мама не хотела меня отпускать в чужой, незнакомый город, просто боялась за меня, как, наверное, и любая мама. Но я обещал обязательно помогать своим родным и каждый месяц с получки отправлял деньги семье, я уже это говорил. Мама чувствовала, понимала, что я ступил на свою, самостоятельную стезю, меня не удержать дома. Что очень хочу добиться желанной цели, она видела мое отношение к жизни. И не очень сопротивлялась моему отъезду из Москвы.

Когда пригласили в «Локо», я долго не раздумывал – идти, не идти. Очевидное повышение, да и столица опять же, родные, друзья. В деньгах потерял, но разве в юности думаешь об этом? Молодой, бесшабашный, романтичный.

Как уходил Мишаков

История приглашения в «Локомотив» в общем-то простая. Накануне сезона играли в Сокольниках два контрольных матча с командой из подмосковной Электростали. Там, кстати, знаменитые Парамошкин с Ионовым выступали. Оба раза мой саратовский «Авангард» проиграл, в каждой встрече я забросил по шайбе.

После нас как раз занимался на льду Сокольников «Локомотив» во главе с корифеем тренерского цеха Анатолием Михайловичем Кострюковым. Он-то и подсмотрел мою игру. Пригласил в «Локо». Атмосфера, уровень ответственности, сама подготовка к сезону, конкретным матчам несколько иные, чем в Саратове. Все-таки команда класса «А». В 65-м «Локомотив» – в пятерке сильнейших клубов страны. По итогам первого сезона в составе железнодорожников мне присвоили звание Мастер спорта СССР». Тогда же впервые съездил за границу, в Чехословакию.

Если в дебюте за «Локо» я был не очень заметен, то к середине сезона разыгрался, выступая во втором звене. С игроками первой тройки, асами Козиным, Якушевым, Цыплаковым, конкурировать проблематично, они объективно сильнее смотрелись. Вспоминая сейчас о том времени, замечу, что в той же молодежке ЦСКА у меня вряд ли что получилось. Битва за место в составе очень острой, жесткой представлялась. Если бы там еще платили деньги… Но минуло три месяца, и – ничего. Видел я, как буквально задыхалась от безденежья наша мама. Смотреть мучительно, просто невозможно. Ведь отец, напомню, умер. И мой отъезд в Саратов казался логичным, неизбежным, надо зарабатывать для семьи.

Но ненадолго вернусь к рассказу о своей жизни в «Локо». В преддверии второго сезона в команде я женился, подробный рассказ об этом, разумеется, впереди. И тут получил приглашение перейти в ЦСКА от самого Анатолия Владимировича Тарасова. Отец супруги моей, Татьяны, заверил: обязательно поможет – материально. Мол, не думай ни о чем, иди в ЦСКА и все. Денег, между прочим, обещали платить в стане армейцев меньше, чем в том же «Локо».

Да и Тарасов в какой-то степени огорошил, сказал, как отрезал, узнав о моей зарплате в «Локомотиве». Получал я двести рублей, по тем временам сумма приличная. «Ты таких денег не стоишь, – молвил Анатолий Владимирович. – Максимум сто двадцать». Конечно, пришлось думать, прежде чем принимать очень ответственное на тот момент решение.

К тому же отношения с партнерами в «Локомотиве» были замечательными, и я, конечно, пришел к «звездам» той поры посоветоваться. Как все-таки мне поступить: остаться в команде или в знаменитый армейский клуб податься? Спросить совета было у кого, например, у Валентина Козина, Михаила Рыжова, Виктора Якушева, его тезки Цыплакова, трех Александров – Волкова, Гришина, Сафронова, Стаса Ильина, Вити Брыкина. Решающим, наверное, стало напутствие как раз Виктора Якушева. Его тоже в свое время звал в ЦСКА Тарасов, но он не пошел. «А надо было идти, – откровенно признался форвард. – Не повторяй моих ошибок, переходи в ЦСКА». Да, Якушев остался верным родному «Локомотиву», выступал в его составе до конца своей карьеры. Так, с благословения старших товарищей по «Локо» я оказался в ЦСКА, о чем, естественно, никогда позднее не жалел.

Теперь о своем давнишнем друге, к рассказу о котором еще вернусь не раз. Ведь именно ему я во многом обязан блистательной хоккейной карьерой. Да-да, по рекомендации Жени Мишакова состоялся у меня тот памятный на всю жизнь разговор с легендарным тренером ЦСКА и сборной СССР Анатолием Владимировичем Тарасовым. Мишаков будто все время сопровождал по жизни. И в Саратов, к слову, я попал не без его помощи, и в «Локо» позвали по рекомендации Евгения Дмитриевича. Конечно, дальше я сам раскрывался, но как огромна роль этого человека в моей судьбе!

До последних дней его жизни нас связывали на редкость теплые, добрые отношения. Конечно, вместе играя в ЦСКА и национальной команде, иногда ссорились, даже ругались. Но неизменно забывали сиюминутные размолвки. Я всегда уважал его мнение. Ну, никак не мог подвести старинного друга – ни на площадке, ни за ее пределами. Четко знал и представлял себе: нельзя. Да и сам Женя полушутя, полусерьезно говорил: «Только попробуй!»

В Советском Союзе люди, долгое время прославлявшие наш хоккей, в одночасье могли остаться не у дел. Словно у разбитого корыта. Они либо сами уходили из большого хоккея, либо им «помогали» уйти. Во времена Мишакова, чуть позже и в мою бытность игроком, – я несколько моложе своего друга, – тридцать лет своего рода возрастной потолок спортсмена. Все, «старик», «ветеран», психологически списанный человек.