Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поджарый и холёный, с холодными колючими глазами гитлеровец, как всегда не торопился с вопросами. Сначала закурил, разложил на столе какие-то бумаги, а потом спросил:
— Ты утверждаешь, что никогда не проживала в деревне Зуи. На самом деле там тебя хорошо помнят и знают.
— Я никогда не была там.
— Почему же тогда начальник обольской полиции опознал тебя?
— Ошибся. Он, видимо, спутал меня с кем-то?
— Лжёшь!
— Нет.
— Он тебя хорошо знал…
— Я никогда не видела его.
— А он утверждает, что видел,
— Поклёп.
— Поклёп? Что это такое?
— Он наговорил на меня. Он, видимо, был не в своём уме.
— Не убедительно. Зачем ему надо было делать на тебя поклёп?
— Не знаю.
— Вот видишь, тебе уже нечего ответить на простой вопрос. Нет, кляйне медхен. Он был в своём уме. У кого ты жила в Зуях?
— Ни у кого.
— Так не могло быть.
— Могло.
— Врёшь! Откуда ты приехала в Зуи? К кому?
— Я ни к кому не приезжала…
4. ВСТРЕЧА В ОБОЛИ
Прибытие поезда Ефросиния Ивановна ожидала с большим нетерпением — ей хотелось поскорей увидеть внучек, по которым очень соскучилась. Вместе с ней поехал встречать и её внук Федя. Поезд прибывал на станцию Оболь по расписанию в полдень, а Ефросиния Ивановна и Федя из опасения опоздать почему-либо, и с самого раннего утра находясь в беспокойстве, загодя подъехали к станции на пегой лошадёнке, запряжённой в телегу. Времени до прибытия поезда оставалось ещё предостаточно, и, не зная чем скоротать его, они уселись на лужайку возле коновязи.
Федя по-взрослому ворчал на то, что рано выехали и что зря поэтому теряют время. Однако Ефросиния Ивановна всякий раз урезонивала его:
— Рано — не рано, а так спокойнее. Не прозеваем. Мыслимое ли дело откуда едут. Да при том дети, да притом одни, без родителей. И с пересадкой тут всего натерпишься. А ты — рано.
По путям в сторону Витебска и Полоцка проносились товарные поезда, а того пассажирского, с которым должны прибыть Зина и Галя, не было. И чем меньше оставалось времени до подхода поезда, тем все более беспокоилась Ефросиния Ивановна.
— Уж не случилось ли что? — хмурилась старая женщина. — Ты, Федя, сходил бы, что ли, к начальнику станции. Разузнал бы про поезд — придёт али нет?
— Придёт. Куда ему деться, — отмахивался Федя, но сам всё же сходил к дежурному, справился.
На третий раз он вернулся и сказал:
— Только что позвонили с разъезда дежурному и сообщили, что поезд минуту как миновал их.
— Чего же мы сидим тогда, — засуетилась Ефросиния Ивановна. — Пошли, что ли.
— А зачем идти? Здесь ждать будем. Пятый вагон ваккурат возле этой скамейки останавливается.
Но Ефросиния Ивановна всё же встала, подошла к самому краю платформы, прищурилась, стала высматривать поезд.
Из станции вышел дежурный, в кителе с металлическими пуговицами, в красной выгоревшей фуражке и двумя флажками в чехле. Поздоровался с Ефросинией Ивановной.
— Здравствуй, — ответила она и поинтересовалась, скоро ли будет.
— Сейчас придёт.
— Хуже нет ждать да догонять.
— Это верно. Только паровоз кнутом не подгонишь, как лошадь. Расписание.
За перелеском, с правой стороны от одноэтажного кирпичного здания обольской станции, где-то далекодалеко, пропел напряжённый свисток паровоза. А немного погодя оттуда сначала еле слышно, а потом всё громче и отчётливее стал нарастать шум и грохот приближающегося состава.
— Идёт, никак? — встрепенулась Ефросиния Ивановна и торопливо стала поправлять платок на голове.
— Точно по графику, — взглянув на часы, сказал дежурный и вынул красный флажок из чехла.
Минута-другая, и вот лоснящийся от масла паровоз стал сбавлять скорость. Проплыли вагоны. Перед глазами Ефросинии Ивановны мелькнуло множество незнакомых лиц в окнах — нет не они. И вдруг что-то очень знакомое и близкое увидела она в озорных и радостных глазах двух девочек в белых панамках. Ну, конечно, это они! Зина и Галя.
— Внучки! — старушка пошла к раскрытой двери вагона, где на подножке стояла заспанная проводница, из-за спины которой нетерпеливо махали руками Зина и Галя. Поезд остановился — девочки выпорхнули из вагона и кинулись на шею бабушке, а та обхватила их и принялась целовать.
— Батюшки, дождалась-таки. Уж и не чаяла. Думала помру и не увижу моих пташечек. Ну, здравствуйте. Не страшно было одним ехать-то?
— Нисколечко, — смеясь откликнулась Галя. — Мы ведь знали, что ты нас встречать будешь.
— И то верно, цыпляточки.
Ефросиния Ивановна вытерла краем платка слезу, взяла из рук Гали узелок, а Феде наказала нести чемодан. Они прошли за станцию, где у коновязи стояла лошадь и подле неё лежал пятнистый жеребёнок, дремал на солнышке.
Ефросиния Ивановна раструсила в телеге сено, усадила в самую середину Галю, сама с Зиной примостилась сзади, Федя пристроился в передке рядом с чемоданом.
— Ну, поехали, — он чмокнул, тронул вожжами, телега скрипнула и тронулась.
Жеребёнок проснулся, приподнял удивлённую голову, потом пружиной вскинулся с земли и поскакал следом.
— Какой прыткий! — засмеялась Галя и протянула руки к жеребёнку. — Коняшка, коняшка иди ко мне. Иди хорошая.
Глядя на жеребёнка, Зина смеялась, а бабушка приговаривала:
— Вашему приезду обрадовался.
Федя в шутку пытался достать жеребёнка на ходу хворостиной, но тот бойко увёртывался и резво ржал, точно поддразнивал.
Вскоре они въехали в посёлок с одноэтажными бревенчатыми домами. Встречные местные жители кивали Ефросинии Ивановне, здоровались и, остановившись у обочины, смотрели ей вслед, провожая приезжих девочек внимательным взглядом.
Колёса прогромыхали по гулкому деревянному мосту через неширокую чистую речку; за ней, на пологий взгорок поднималась улица деревни Зуи. Федя подстегнул лошадь вожжами, и она, не сбавляя бега, вынесла телегу к противоположной окраине и остановилась у калитки. За потемневшим от времени частоколом в кустах смородины и шиповника приютилась избушка с двумя окнами, крытая щепой.
— Приехали, — сказала Ефросиния Ивановна, ссаживая с телеги Галю.
Она растворила калитку и шикнула на большого серого петуха.
— Бабуль, — спросила Галя, — а мы здесь жить будем?
— Здесь, милая.
Какая избушка у вас… Как на курьих ножках.
— Уж какая есть. Не взыщи, милая.
— А она мне нравится.
Помолчи ты, скворец, — одёрнула Зина сестрёнку.
Бабушка отомкнула замок, открыла дверь и, шагнув в полутёмные сени, предупредительно сказала Гале:
— Не споткнись. У меня тут половицы старенькие.
Они вошли в горницу, маленькую, опрятную и уютную.
Убранство её было по-деревенски простое: в углу стояла кровать, застланная голубым одеялом, напротив стол, прикрытый чистой скатертью, за ним — деревянные лавки, в углу икона с лампадкой, у стены старый комод, на нём зеркало, цветы в кувшине, старая книга да альбом с фотографиями. А возле самой двери прилепилась печь с полукруглым закоптелым очелком и лежанкой, задёрнутой цветной ситцевой занавеской. На стенах — фотографии родственников, среди которых Зина и Галя увидели и себя.
Федя внёс в избу чемодан и весело сказал:
— Угощай, бабуля, гостей. Они небось с дороги проголодались.
— Да уж скряжничать не буду по такому случаю, не беспокойся, — отозвалась Ефросиния Ивановна и засуетилась, накрывая на стол.
И как не просила Зина с Галей не хлопотать из-за них, бабушка всё равно не послушалась и быстро понаставила столько угощения на стол, что девочки смутились.
— Бабуль, — сказала Галя, всплеснув руками, — зачем вы столько наготовили всего.
— Ничего, миленькие, — улыбнулась бабушка. — Садитесь и хоть помаленьку отведайте всего.
Бабушка достала из комода бутылку красного вина, налила маленькую рюмочку себе, а детям сладкого компота из ягод и весело сказала:
— По такому случаю так и быть пригублю. Она подняла рюмку.
— С приездом, внучки. Спасибо, что не забыли меня, старую.
Бабушка выпила полрюмки, вытерла ладонью губы и стала угощать Зину с Галей. Она всё время подкладывала в тарелки детям то блинов, то творога, то варёную курицу, подсовывала пирожки с мясом, топлёное молоко.
Галя взмолилась:
— Хватит, бабуля, а то я лопну.
К Ефросинии Ивановне пришли соседи. В избе стало шумно и весело. Бабушка угощала гостей чаем и вишневым вареньем, а Зина и Галя, счастливые и радостные, рассказывали о Ленинграде, о маме и папе, о себе и о том, как они доехали.
Морщинки на лице Ефросинии Ивановны светились, точно на них упал луч солнца. Она поглядывала на внучек и чувствовала себя помолодевшей. Порой ей не верилось, что Зина и Галя сидят у ней в переднем углу и наперебой рассказывают о городской жизни, и она наяву слышит их голоса.
- Старшая сестра - Любовь Воронкова - Детская проза
- Калитка, отворись! - Нинель Бейлина - Детская проза
- Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви - Ирина Щеглова - Детская проза
- Полынная ёлка - Ольга Колпакова - Детская проза
- Лагерный флаг приспущен - Юрий Дьяконов - Детская проза
- А и Б сидели на трубе - Борис Алмазов - Детская проза
- Новая история старых вещей - Анна Шамалова-Кобелева - Прочая детская литература / Детская проза
- Королева гимнастики, или Дорога к победе - Вера Иванова - Детская проза
- Времена года - Алина Красная - Детская проза
- Девочка из Франции - Жужа Тури - Детская проза