Мощь Великая - Сергей Конышев

Неудачник, на взгляд ПНПИЧиста, должен выглядеть следующим образом. Этот человек проживает чужую жизнь, действуя в чужих интересах. Такой человек «понимает», что он должен поступать так, обязан делать это, нравится ли ему это или нет. Он старается для Родины, семьи, друзей, рабочего коллектива, своей совести, чести или ещё неизвестно для кого или чего, оставляя себя обездоленным. Того, что нужно действительно ему, он зачастую даже и не видит за ворохом мнимых обязанностей. Удача не любит таких людей и отворачивается от них. У такого человека жизнь не складывается, всё валится из рук. Это несмотря на то, что он прямо-таки выбивается из сил, чтобы выполнять навязанные ему обязанности. У неудачника скверный характер, он становится мизантропом, испытывает гнев, ненависть, отчаяние. Его преследуют несчастные случаи, болезни. Утром ему не хочется просыпаться. А зачем? Опять страдать, тянуть ненужную ему – чужую! – лямку, от которой уже кровоточат ладони и плечи, а отдачи никакой нет. Каждый новый день приносит только новые страдания.

Казалось бы, что проще – начни ты, неудачник, жить своей жизнью, и всё у тебя наладится. Тут существует рад проблем. Неудачник может просто не знать, что удача зависит лишь от него самого. Зачастую в таких случаях люди склонны все свои беды сваливать на судьбу – это, мол, она, злодейка, так над ним измывается. А раз так, то с судьбой не поспоришь – терпи, дружок. Если же неудачнику объяснить суть его проблемы – ему всё равно будет крайне сложно справиться со своими злоключениями. Невероятно трудно ему будет даже поверить в это, а уж тем более – применить эти знания на практике в своей жизни. Обычно неудачник боится всяких перемен, поскольку личный жизненный опыт говорит ему, что все изменения только к худшему, а потому уж лучше пусть будет так, как есть – хуже бы не стало. С таким отношением к жизни неудачник может поставить себе цель, лишь ухудшающую его, и без того скверное, бытие. Ну, так обязательно и получится. Любимчик фортуны твёрдо убеждён, что всё к лучшему – так и происходит. Неудачник желает лишь одного – забиться в тёмный тёплый угол, запереться там, чтобы его никто не видел и не трогал. Счастливчик наоборот – открыт всему новому, ищет перемен, ведь они приносят ему только радость. Вот и получается, что перед первым жизнь закрывает свои двери, а перед вторым распахивает их настежь, предоставляя возможность наслаждаться любыми благами.

Следующая проблема на пути к счастью – найти свою цель. Спросите у человека, чего он на самом деле хочет от жизни – мало кто ответит на этот вопрос, либо скажут, что много денег надо, либо затруднятся с ответом.

Тем не менее, ПНПИЧист уверял, что выход есть у каждого, даже у самого конченого неудачника. Надо только пройти пятиступенчатый курс школы ПНПИЧистов «Счастье вдруг вокруг» и всё получится – человек буквально переродится, изменится образ его мыслей, привычки, отношение к жизни, и он с неизбежностью станет счастливым. Секреты раскрывать для широкого круга читателей ПНПИЧист отказался, но одну тайну Коврину по секрету раскрыл: чтобы отыскать свой путь, достаточно идти туда, где тебе хорошо сейчас…

Тут показались дымки, свидетельствующие о приближении деревни, что сулило тепло, стакан-два ядрёного самогона и сытный обед. Коврин враз повеселел. Теперь-то он, очевидно, следовал путём счастливчика.

Глава 2

Сев в поезд, утомленный Коврин сразу улёгся спать, а следующий день начался со знакомства с соседями по купе, которые оказались замечательными и, что немаловажно для совместного продолжительного путешествия железнодорожным транспортом, искренне выпивающими людьми. Отставной неунывающий полковник, угрюмый драматический режиссёр, только что поставивший спектакль в Свердловском государственном академическом театре драмы и забавный пенсионер рыбак с круглыми красными щеками.

Коврин быстро запьянел и уже начал вживаться в роль успешно выполнившего редакционное задание журналиста, ну и вообще успешного:

…– Не, ну вы представляете, они все отказались, говорят: «ничего не получится». Ну, а шеф наш, понятное дело, не решился мне предложить: всё-таки я считаюсь журналистом солидным, просто так в такую жопу не пошлёшь. Тут я сам подхожу и говорю: «Сан Палыч…» – это главный редактор наш, Сан Палыч… – «Сан Палыч, говорю, а давай я…» – «давай» – я с ним на «ты»… другим он, конечно, подобного амикошонства не позволяет, но меня старый разбойник любит и… позволяет… он, конечно, удивился: «Ты? Как? На Урал?» Я грю: «Чувствую журналистским своим чутьем, что отличный материал получится. Готов ради общего дела…» В общем, как обычно я оказался прав – теперь отличный материал везу.

Слово взял полковник:

– Молодец, Лёшка, молодец. Я тебя сразу раскусил: талантливый ты парень, чертовски талантливый…

– Ну, не то чтобы уж…

– Цыц. Говорю – талантливый, значит – так и есть… я людей вот так вижу! – полковник поднёс к переносице варёное яйцо без скорлупы, на вилке, и вытаращился на него масляными глазами. – Так выпьем за талант! Давай – за талант!

Все выпили за ковринский талант, и полковник продолжил:

– А вот со мной случай был – обоссышься! Стояли мы в подмосковном городишке одном. Я чего-то, помню, загулял в Москве… ну, и как это часто бывает, захотелось мне продажной любви. Выбрал, значит, девку – спелая такая, помню, девка… с жопой! Нравятся мне сочные девки с жопами… и с сиськами… хотя вот сиськи не обязательно, но жопа наличествовать должна, во как!

Тут полковник каким-то странным образом выставил вперёд глубоко посаженые на густо покрытые чёрными волосами предплечья кулаки так, что всем стало сразу совершенно ясно, насколько девка должна быть сочная и какие достоинства она обязательно должна иметь.

– А моя жена дохлая, ни сисек, ни жопы – селёдка ржавая. Но по молодости не до жиру было – секса охота было регулярного. А выбирать ни времени, ни условий не было – вот и женился… Ну, да ладно, сейчас не об этом. Так вот, взял я девку эту, с ней в такси и в городишко к себе. Ясное дело, не домой – там семья. Для этих целей гараж я решил употребить. Не мой гараж, знакомого капитана одного. У него тогда машины не было, вот он мне и отдал пользоваться. Гараж был отличный! Двухэтажный. На первом – машина, на втором – жить можно: отопление, удобства. Вот расположились мы наверху. Я ей: «Водка, коньяк», а она: «Нет, я только шампусик». Стерва, строит, значит, из себя леди. Ей бы леща да водки – и без разговоров. Но в ней леди, а во мне гусар проснулся. Ну, я её закрыл, чтоб не обворовала, а сам за шампанским побежал. Купил, обратно бегу. Осталось дорогу перебежать, и я на месте. И вот тебе на: на этой самой дороге меня машина сбивает. Без сознания в больницу загремел. Очухался я только на третий день. Глаза открываю: жена надо мной плачет. Я сразу-то про ту шлюшку-то и не вспомнил. Спрашиваю: «Что со мной?». Жена и отвечает, что вот, мол, дорогу пьяный переходил, машина сбила, теперь нога сломана, сотрясение мозга, более двух суток без сознания… И тут меня как шарахнет изнутри – вспомнил, значит. Ё ж ты моё, эта девка так там в гараже запертая и сидит уже третий день! Я жену-то успокоил, домой отправил. Сам скорее приятелю своему Пашке Иванову звонить. «Спасай, – говорю, – надо девку выпускать, пока она там с ума не сошла, и пока жена в гараж не попёрлась». Иванов ко мне в больницу приходит за ключами, ржёт надо мной, конечно, шуточки скабрезные. Я б и сам поржал… в другом-то положении. Ну, и пошёл он туда. Гараж открывает, а девка, видать, ополоумела в заточении: выбегает, глаза дикие, орет, как зверь, в руках огнетушитель. Иванова увидела и ка-ак шарахнет ему этим огнетушителем в башку! Хорошо он руки успел подставить, а так полчерепа снесла бы… Огнетушитель бросила и в лес убежала. С тех пор ни Иванов, ни я её не видели. Она всё это время пока в гараже томилась, злость на моей машине этим огнетушителем вымещала – стёкол вообще не осталось, железо всмятку… А я тогда недавно только эту девяносто девятую купил – всего три тысячи пробежала и… да, вот так я погулял. Ха-ха-ха-хха!!

Коврин с полковником солидно и мужественно гоготали, режиссёр смеялся интеллигентно беззвучно, а пенсионер-рыбак заливался ребяческим заразительным смехом.

– Ну, теперь ты, режиссёр, творческая твоя душа, давай – потешь народ историей из вашей жизни.

– Да ничего особенного в нашей жизни-то и нет.

– Ты давай не кокетничай… нет, так соври чего-нибудь – мы поймём.

Режиссёр почему-то грустно посмотрел в окно и вздохнул:

– Ладно. Была вот забавная история. Давно, правда – в советское время ещё. Я тогда служил в одном провинциальном театре. Теперь даже город не вспомню. Ставил пьесу одного местного автора. Пьеса, понятно – говно. Что-то там про современную комсомольскую молодёжь. Там сцена была, как встречаются молодой влюблённый комсомолец с не менее молодой и влюблённой комсомолкой. А играли этих пылко влюблённых юных особ, как это часто бывает, артисты которым за сорок уже. И вот идёт спектакль. Сидят эти влюблённые на лавочке, и после признательных слов комсомолец тянет губы к зардевшейся девственным румянцем щёчке комсомолки для поцелуя и вдруг ка-ак… я существенно извиняюсь – ка-к бзднёт! – понятно, совершенно непроизвольно. Но на весь зал же! Колосники мне в задник! На галёрке слышно! Вонь за кулисы и в зал поползла. Зал поначалу похихикивает, сдерживаются культурные провинциалы. Комсомолец, вместо того чтобы взять себя в руки и как-то заиграть конфуз, только покраснел, глаза выпучил и потерялся совершенно. И эта влюблённая комсомолка туда же: не удержалась и давай ржать истерично взахлёб. И тут у неё от смеха пузырь соплей из ноздри надулся, потом второй из другой ноздри, потом третий из обеих. Комсомолец увидел пузыри и тоже со смеху покатился. Ну не могут люди себя контролировать! Тут и за кулисами артисты все покатились со смеху, и зал. Ржали все до слёз. Спектакль сорван в итоге. Обычно когда накладки какие-либо в спектакле происходят, артисты стараются представить так, будто бы всё так и задумано, но тут случай беспрецедентный…