Зима не в эту осень - Геннадий Чепеленко

На веревках

На веревках, под простынямиветер вспыхивает пузырями!На разрыв, как пьяный в дракервет края их,          уже красной рубахи.

Сверху – снизу. От ветра справаткани серые в пятнах, кровавыеот заката. Влетевший же слевапосле холода – для разогрева.

С края простынь летит на волювниз по травам помятым, полый.Поднимаясь, всех учит падать!Если в лужи, разводит слякоть.

Старой новостью – по огородам,простыням чужим,          перед разводом!Мелкой дрожью в канавах, лужах.Каждый день от него простужен.

На закат, разжигая накал лампадыон им вреден как хриплый ладан.В тех мозаиках – в криптах миразапах ветра на клочьях дыма.

Оттого – в непрозрачном небепрячет звезды под синим снегоми – на память немым рассыльнымвозвращает их свет как снимок.

Он – везде! В пузырях – к накалу,к темноте с ее медленным краем.Потому, если в матовом… окна,он из первых, кто смотрит в оба.

Потому пузырями, щетинясьищет повод на сером и синемсвет продлить, не меняя границытам, где только летают птицы.

Не причастный к их переправеон везде: и – вверху, и – в канаве.По мерцанию звезд и – с морозаего чувствуют все, даже кожа.

Не укрыться! Нельзя, но можноотлежаться, вдыхая в ноздрисвет небесный и запах листьев,представляя как все это мыслит.

Нет – ни повода, даже мороза.Все – обычно: стихи да проза.От реки он в траве, а – в рекесам меняется на сквозняке.

И изнанкою все – те же листья,тишина, отвлекающей мысли.Это он – к передышке! Покоймежду мною и – белой рекой.

Это после все медленней волныпо оврагам, где серые волки,предвечерняя, шопотом мгласквозь сознание – с ним с утра.

Красные пузыри

Без воздуха – пузыриглухие, имея уши:красные или синей зариот водки или от стужи.

Не отвлекают их ни весна,ни снега – под синяками.Оттого нипочем им тоскау стоек и между ларьками,

утро или же тусклая мглана нескончаемый холод…Им          не вода открывает глаза,а ночи, их запахов город,

до одышки – сырая земля,снег если острый, и ранит,осенью лето, весною зимас солью и едких – от гари.

Если зеленая сверху вода,то на деревьях не почки.Точки и шумы товарнякапразднуют их же ночи!

Им по колено улиц рекалюбой глубины и корочевсе переходы в их рукава.Неоновый их выносит:

зеленые в нем мотылькии в их головах под ногами,и те, что через сквознякив воде и повсюду углами.

Но красные – синей зариот водки и снега, снаружине видят. В глазах изнутрихолод, навыкат им лужи

через потную, серую грязь,зимнюю, желтую слякоть,через окурки и едкий кваспо високосным датам.

Этажи

Подъезд разъединяет этажи.И – лестница к тому причастна,а лифт пустой, оставив виражи,зайдя на пятый, дергает внезапно.

Причиной – постоянная враждакого-нибудь с любыми этажами:между собой уставших горожан,от лестницы зависящих ночами,

от лифта для подъема на этаж,его дверей, ломающихся часто,надолго заглушающих экстази этажей, и заболевших астмой.

И – напролет без отдыха и снапроемы приквартирных арок.И окон свет! На крики из окна -ответ машин, гудение стоянок.

И – лифт задерганный вконецвсех суетой, подобием ремонтаи криком всех, когда один истец.И никого при незакрытых окнах!

И лестница высвечивает грязь,и под ноги окурки и усталость,и лифт утратил с этажами связьот всех и вся, от света удаляясь.

И – оттого по лестнице назадза ним сбегают, страхи оставляяперилам, с этажей на тот этажгде он застрял и снова убегая.

И невозможны беготня и шумот всех свобод и до его ремонта!Любая мысль пришедшая на умиз почему и прочих перетолков.

Предчувствие

Умирающий летомне способен на смерть.Чаще он как приметапокачнувшихся стен

от стоящих напротивили – утром в толпе,знак распахнутых оконк синей, с зыбью реке.

Умирающий в позднемсне, по дням изучив,как качаются звезды,ритм строки и мотив:

часто с вечера утромярче свет в темнотеи способен          плыть в руки,если небо везде.

Если охрой, едва либудут в нем облакаплыть от синих окраинчерез их берега

и для яркости красокбудет лишним мазок.Из неоновой маскидаже желтый листок.

Бесполезны все датыутра, с вечера дня.Те,       что мне благодарны,знают вас, не меня

или – ближе Постолке!Я так летом хотелпрокатиться на тройке,сам не зная зачем

по лугам, где вихляетруслом, вспыхнув река.Там шатает, гуляети – трава в ветряках.

И готов я до взлетавстать под душ и ударвод и винт самолетаесли тройка к чертям,

опираясь на крылья,не влекомый никем,их из омута вырвав,на любом сквозняке.

И на милость надеясь…на себя – в сотый разот осенних апрелейи – до зимних утрат,

вверх,       до новой стоянки,где уснул караул…Все темно на экране.Может кто-то уснул!

Или – холод рискуетстертым и в витражах:молча краски тусуетв темно-белых тонах.

Зима не в эту осень

Я опоздал. Билет просрочен.И дни не в рифму, часто в прозу.По ним из выщербленных точекподстрочник и строка к истоку!

Любой строке как дням на вылет:и – той что тенью перед мысльюили – другой, когда нет крыльев,чтобы упасть, достигнув выси.

Где листья ворохом – к дороге!И – ветренником искать удачиот рифмы к прозе, быть в итогезаложником холодной дачи!

Одни плотней, другие настежь!И дверь захлопывать с порога.В днях аритмии близкой к астмечасть рифм, и поводом погода!

А что от строк! Одна снаружи,записанная к кадрам – Морзе,другая – к плавающим в лужах,запоминает к листьям, осень.

И – каждая следит как к краю…растерян я! И – спутал сроки:не в рифму подлинник читаюс подтекстами на много копий.

И если текст застыл – дыханьевсе исправляет на морозе…и дождик сыплет на прощаньезапрет на зиму в эту осень.

Меняю буквы, строки, знаки,и то, что мне летит под ноги.Я раньше вписывал в тетрадкинепостоянство блеклых окон.

Теперь – мозаичней картины:в тех окнах прописью детали:по контурам, мазкам унылымиз рифмы строки выпадают.

И – я без них! По кальке небаввожу в подстрочник запятые.Я слышу как скрипит телегакак строки ровные – кривые.

И – безучастной к ним бумагалжет: не молчит она часами!Не оттого ли в окнах влагаправдивее, чем стекла сами.

Окна

Как озаренье, то – внутри,что и в глазах при виде поля:ме-ня-ю-щи-е-ся дождии каждого, чем тише, соло.

Сквозь звуки и через мираж,за окнами, за плотной дверьюразмытый красками коллажоттенков с будущей метелью.

Протяжнее, чем – в пустотеигра высот в пределах взгляда,когда их нет, а те, что есть,доказывают: света мало.

О том пейзаж и сверху знак,если принять дождей уловки:затишье, взвешенное на весах,и ветра резкие перестановки

в напоминание: с дождейкруги, в порывах каруселимозаика простых вещей —из дней фантомные недели,

когда дни собраны не так…И без сюжета не по строчкамты видишь свет по пустякам,не к месту выпуклая точка.

На каждый повод – зеркалалуж. Даже неба отраженьяв кругах и серых сквозняках…От ветра мнимей отраженьясюжета в будущий провалв метель или          потусторонний,мир, чтобы ты не узнавал,себя, его у стекол сонный.

Все потому, что все в наклонв кривом и падающем доме.Неравенство его сторонв дожди холодные о том же,

когда снаружи – не зимаи не совсем глухое время.В часах не стрелка замерла,а маятник устал смертельно,

как монотонная вода —от звуков, падающих                              с крыши,тем, что они уже с утраназойливые, стали тише

и – мелкой рябью пелена,её же цвета – скверы, дали.Их видимость изменена.Уставшие ясней детали

тех озарений, в том сейчас,что и без них, не через окна —по крышам и внутри звучат,едва не разбивая стёкла.

И – медленнее, по частямвосстановление коллажа…когда все краски вычищалдождь и менял лицо фасада.

Не заслонял обзор в окне,но медленные длил минуты…как по стеклу, темнея в нем,текла вода, смывая утро.

Я не знаю