Своя география - Александр Иванов Дромомания

на той ноге у него больше нет.

И ещё один случай, связанный всё с тем же персонажем. Для того чтобы лучше пояснить, что такое общежитие.

Однажды в секции забился туалет. Неприятность великая. Смываешь, я извиняюсь, а из горшка нечистоты выпрыгивают, неприятно. Неделю это безобразие продолжалось, потом пришёл сантехник и сказал, что засор очень серьёзный и требует особого вмешательства, и дверь в туалет заколотил. Прошла ещё неделя. Потом сантехник созрел и пришёл вновь. Туалет был расколочен, унитаз снят, и сантехник с торжествующим воплем достал из недр канализации сеточку для заваривания чая величиной с кулак. Этим рабочий был сильно оскорблён, и сказал, что пока не найдут хозяина сеточки, унитаз работать не будет. Снял бачок у туалета и удалился. Прошла ещё неделя. Через неделю Серёга прослышал о поисках хозяина сеточки. И сознался в злодеянии. Серёга: «Хм, а что тут такого? Вытряхивал чайник, сеточка упала, не буду же я её доставать, вот я её и смыл…» — невинно опустил глаза и улыбнулся. Бачок под общее ликование водружён на место. Итог: почти месяц все жители секции обходились без унитаза. Вот, что такое общежитие.

Положительный момент. С питанием в общаге просто. Просто идёшь в гости и питаешься. Просто питаешься. Ага, обещал я к еде вернуться, вот слушайте.

Что первично: материальное или духовное? Вечный вопрос. Ставим опыт. Берём тарелку с макаронами (это материальное) и книгу (это духовное), садимся за стол и пытаемся одновременно читать и есть. Если книгу поставить ближе к себе, а тарелку дальше, то при попытке поесть макароны будут падать на книгу. Это неудобно. А если ближе к себе придвинуть тарелку, то процесс явно упрощается. Отсюда думаем: что ближе к нам, что на первом месте? Ответ очевиден: тарелка с макаронами, материальное то есть.

Ладно, а в основном общежитие — это просто дом. Дом, в котором студенты живут вместе.

Вика — это моя одногруппница. Однажды я ей сказал, что пишу свои мысли об учёбе. Она заинтересовалась. Потом сказал, что пишу юмористический рассказ о ней. Она обиделась. Поэтому не могу про неё не написать.

Однажды мы шли после занятий с Викой и разговаривали. Было как-то серо и хмуро на улице.

— Иванов, ты представляешь, мы через два года окончим академию и разбежимся кто куда. И, может быть, никогда не увидимся больше. Представляешь? Я сегодня об этом целый день думаю. Ты будешь обо мне вспоминать?

Нет, Вика, я всё забуду, забуду все годы нашей учёбы, забуду и тебя и всех. Если ты действительно так считаешь, то прочитай ещё раз это сочинение и сама ответишь на свой вопрос. Можно ли забыть это? Можно ли? Мы вырастем как специалисты, станем старше и мудрее, разъедемся по своим делам, но всё наше светлое, наше родное… Alma Mater. Никогда не забыть нам свою академию. Это уж точно, я по крайней мере на это надеюсь.

Ретроспекция

Ну вот. Получили мы свои сине-красные заветные книжицы. Разъехались кто куда. Пропали. Видимся редко-редко. Что и следовало ожидать. Смотрю назад. Перечитываю эти строки. И думаю. Интересно, как всё получается. Мне нравилось учиться в академии. Мне и сейчас нравится учиться. Спасибо.

2000–2006

Голос в лесу

Тихо. Деревья. Корпус дурдома.

В синих пижамах ходят иные.

Время прогулки. Запах озона.

Солнце по лесу. Стены родные.

— Остановите, пожалуйста, возле больницы. Спасибо.

Хлопок двери. Шаги по песку. Я иду по тропинке через красивый сосновый бор. Очень люблю его спокойствие и звуки. Щебет, шуршание, жужжание, свист, шорох, стрекотание, чириканье, песни, скрип… В лесу так много разных звуков. Они создают прекрасный фон для моих голосов в голове. На этом фоне им куда как привольно, не то что городские лязги, скрежеты, шумы, крики, рёвы, гоготы, завывания. Голоса любят, когда тихо. Можно многое обдумать, обсудить. Я специально выделяю на каждую большую задачу по два голоса, чтобы они обсуждали, решали, спорили. Дам задание и отодвину в сторонку, пусть работают. В другом уголке — другая пара, другой проект. Они послушные у меня, никогда не позволяют себе ничего лишнего. Именно поэтому я могу гулять по любую сторону забора.

Мне вообще очень нравилось гулять по территории клинической психиатрической больницы.

А ещё у меня есть белый халат. Знаете, это великое дело. Он как-то сразу отделяет меня от одной группы людей и присоединяет к другой. Классовый признак. В нём чувствуешь себя здоровым. Он помогает присоединиться к реальности. У халата есть ещё одна особенность. Он даёт возможность отгородиться от пациента, показать ему, что ты врач, а не он. Что именно ты — носитель и транслятор разделяемой картины мира. Твой мир считается здоровым, а не его.

Халат создаёт пропасть между пациентом и врачом. Реальную пропасть. У нас, у психиатров, есть много способов отделяться от пациентов. Чур, меня, чур, от этих иллюзорных миров. Вот, например, в кармане халата у меня лежит ручка. Не та, которой пишут, а специальная психиатрическая — ключ от всех дверей. Тоже способ отделиться. Это импровизированный ключ от ординаторских, от дверей отделения, от коридора. Это приспособление помогает психиатрам быть от пациентов в стороне. Есть ручка — значит, ты персонал больницы. А это важно. Я как-то шёл по территории больницы из окошка детского отделения меня окрикнул мальчик: «Дяденька, дяденька, а вы здесь лечитесь или санитар?»

М-да, я задумался. А кто я здесь? Вообще-то врач… Мальчик попросил у меня сигарет.

Санитар. Лечитесь. Дайте сигарет. Дяденька. Врач я. Да, я врач и могу выписывать вам галоперидол, трифтазин,