Своя география - Александр Иванов Дромомания

ещё и едут в кузове, совсем как местные. Сразу началась торговля, все предлагают свой товар. Оранжевые, красные, жёлтые, зелёные, цена такая, такая, такая, большие, маленькие. Килограмм, ящик, вот штуку попробуй бесплатно. Один из продавцов догадался спросить нашу национальность, когда узнал, что мы «шурави», очень обрадовался и призвал всех продавцов к тишине (мол, смотрите и слушайте, учитесь, как русским надо персики продавать). Взял один персик, разорвал его пополам и протянул нам две капающие соком половинки со словами: «Зае*ись, пи*датый персик!» Мы упали в обморок от культурного шока, а все продавцы уже усвоили урок культуры и приговаривали, показывая на свой товар: «Зае*ись пи*дато!» Пришлось купить персики у знатока русской культуры.

А если серьёзно, то во многих странах (особенно в Азии и Африке) есть люди, которые нам «достались в наследство» от нашей большой советской родины. Это врачи, инженеры, и представители других специальностей, которые ещё давным-давно учились в Советском Союзе, и которые ещё до сих пор помнят русский язык и с радостью вспоминают о СССР как о детской стране своего счастья.

Мораль: гордимся своей культурой, историей и в разных отдалённых местах находим советских людей, с которыми можно поговорить на великом и могучем русском языке.

№ 4. Как реклама помогла

Китай — страна особенная, и я не устану это повторять. И в смысле языка не исключение. За три недели пребывания в Поднебесной нам удалось выучить только 2–3 слова, да и те не удавалось сказать с первого раза — не все собеседники нас понимали. Вроде ясные для других народностей жесты для китайцев оказались труднейшим ребусом, а интернационализмы вроде «километра» и вовсе не понятны. Общение с представителями этой страны стало для нас удивительным приключением, и остановить машину в первый день путешествия было непонятным чудом. Научиться голосовать на китайских автобанах нам помогла местная реклама. Быстрые мелкие яркие вспышки, смена цветных картинок на высокой скорости. Отсюда появилась техника голосования — мелкие быстрые интенсивные движения, совсем по-другому, чем в России, где движения крупные, чаще плавные, более размашистые.

Жесты при попытках что-то объяснить мы тоже модернизировали, общаться стало легче.

Отсюда мораль: не получается общаться — начинаем наблюдать за жизнью местных людей, и всё станет понятно (особенности жестикуляции, нюансы восприятия).

№ 5. Разные люди

Мы сталкивались с разными людьми, с теми, с кем очень легко удавалось наладить коммуникацию, и с теми, с кем удавалось помучиться, попадались даже такие, с кем было проще не общаться вообще, чем пытаться что-то наладить. И дело вовсе даже не в языке. С представителями ростовской милиции (которые вроде бы прекрасно владели русским) мне гораздо было труднее разговаривать, чем с Магометом из посёлка Сармада в Сирии, который кроме арабского не знал иного языка, или же с румынским дяденькой, который вёз сою в Бухарест, мы всю дорогу непринуждённо болтали: он на румынском, а я на русском. Вот и языковой барьер. Сразу вспоминается фильм «Особенности национальной рыбалки», в котором один персонаж после долгой беседы с финном искренне удивляется: «Кто по-фински говорит?»

В Сирии мы заметили, что люди, пытающиеся что-то объяснить, делятся на несколько категорий. Одна группа, понимая, что мы говорим на разных языках, перестаёт даже пытаться что-либо объяснять — непонятно ведь ничего! Другие люди, пытаясь что-то объяснить, начинают говорить громче и быстрее, к сожалению, это часто не улучшает понимания. Третья группа людей — самая продвинутая, когда они что-то объясняют, они говорят медленно, артикулировано, начинают использовать очень простые слова и большое количество наглядных примеров, жестов и мимики. Таких собеседников понять проще всего.

Мораль: последуем же их примеру.

Часть четвёртая

Не про путешествия. 17 лет

«Своя география» для меня — это не только путешествия. Это ещё и другие мои увлечения. Например, это образование. До сих пор не верю, что на официальное образование я потратил больше 17 лет. 10 лет школы, потом 7 с гаком лет высшего медицинского образования. И потом ещё на разное неофициальное обучение… не знаю сколько лет. И хоть я не работаю официально в медицинских структурах, всё равно мне очень нравится, что я врач.

Человек — это моё самое большое хобби.

И второе хобби — это то, как этот человек может жить в движении.

Захотелось поделиться уже старенькими рассказами о трёх своих самых «официальных» этапах в жизни.

В этой части — про учёбу в медицинской академии, про интернатуру по психиатрии и про работу в нейрореанимации. И немного о том, как устроен мир.

Медицинофобофилия

Почему

Медицина — это то, что я больше всего люблю. Это мне более всего интересно. Это моя филия. Медицина — это то, чего я боюсь. Это та отрасль, в которой я больше всего не знаю. Это моя фобия. Странно, но это так. Мне интересно в этом признаваться. И ещё у меня есть долг. Наша преподавательница по немецкому языку ещё на первом курсе упрекнула нас однажды в том, что мы не ведём летопись группы. Просто голые фотографии. Это правда. Поэтому я за всех отдуваюсь. Вот, получите.

С начала

Когда мне было 10 лет, я хотел стать подводником. Когда мне исполнилось 16, а плавал я не очень