Поворотный день - Владимир Богомолов

«А корректировщики, видать, действительно сидят на колокольне, — со злостью подумал комдив, наблюдая, как взрывы, миновав сады, медленно приближаются к окопу охранения. — Может, надо быстрее уносить отсюда ноги?» Очевидно, такая же мысль пришла и к бойцам: они взглянули на комдива, как бы прося разрешения на перемену позиции. Буденный кивнул. Но первый же боец, побежавший к реке, был накрыт взрывом.

Сидеть в окопе тоже было опасно, потому что снаряды начали рваться совсем рядом. Мальчишки, упав на дно окопа, вытряхивали из давно не стриженных вихров песок, отплевывались вонючей пылью, и, глядя на них, Буденный сказал:

— Ну, хлопцы, если сейчас нас не накроют, бежим вон к тем воронкам.

Как будто сердцем чуял комдив, что, останься они чуть-чуть дольше в окопе дозора, и костей их не соберут. Уже сидя в воронке, видели, как снаряд разворотил укрытие. Как только очередной окоп передового охранения был накрыт, пушки снова начали бить по противоположной околице станицы, наверно видя гуртующихся конников.

В короткие промежутки между выстрелами и разрывами со дворов и с улиц Константиновской до берега долетали голоса взводных и эскадронных, вопли женщин и плач детей, злая ругань мужиков, тревожное ржанье и редкие винтовочные выстрелы. И вот эти выстрелы больше всего беспокоили Семена Михайловича. Хорошо, если выстрелами добивали раненых лошадей или какую другую животину пли пытались снять с колокольни наблюдателя. А если кто-то из кадетов, затаившись на чердаке, бьет нашим в спину, а того хуже, если казаки обходят с тыла?

И еще думал Буденный, что долгое отсутствие Дундича может быть связано с двумя обстоятельствами. Мог не добраться до штаба нарочный. Или, скажем, получил Дундич приказ, но не смог его выполнить. Но больше всего его душу терзало бедовое предчувствие обхода дивизии. Может, здесь-то кадеты бьют из пушек, отвлекая внимание? И пока снаряды крушат все подряд на берегу и на улицах, генерал Павлов, собрав за ночь свою кавалерию, перешел речку в известном ему месте и ждет удобного момента, чтобы всей мощью навалиться на дивизию красных, причинивших за время рейда столько урона армиям Деникина и Врангеля, сколько они не понесли и на переднем крае.

— Ну вот что, орлята, — сказал Буденный пастушкам, — сейчас бегом за мной в леваду. А ты, — обратился к дозорному, — следи в оба. Если кадеты сунутся с того берега, давай красную ракету. Посиди немножечко один. Кого встречу — пришлю тебе в напарники.

— А если Дундич объявится?

— Я его по дороге перехвачу. Ну, а вдруг разминемся, передай: пусть подумает, как у кадетов батарею забрать.

Самое худшее предчувствие Буденного оправдалось: белые, получив подкрепление, решили, обложив дивизию, прижать ее к речке и здесь уничтожить. А чтобы красные не смогли перебраться на противоположный берег и ни при какой погоде не навели переправу, установили в прилеске батарею, а вдоль садовой ограды несколько пулеметов.

К тому времени как Буденный добежал до штаба, где уже не на шутку встревожились его отсутствием, Ока Иванович Городовиков принял решение: занять круговую оборону и держаться до темноты, которая позволит, прорвав кольцо, скрыться в степи под покровом ночи. Это был не лучший вариант, но другого в такой горячке никто не придумал. На окраины были стянуты все тачанки, полки, по левадам и балкам срочно рыли окопы.

Как и подумал Буденный, его нарочный не добрался до штаба, и потому Дундич вместе с командиром полка Стрепуховым готовился к отражению атаки конницы белых, укрытой в сосновом бору.

— Верное решение, но не до конца, — сказал Семен Михайлович, выслушав торопливый доклад своего зама. — Попробуем скрытно перебраться за речку, отбить батарею и лупануть по кадетам. Думаю поручить это Дундичу. Я к нему, ты на правый фланг, — приказал он Городовикову, а ты, Степан, палец уперся в грудь начальника штаба Зотова, бери на себя центр.

Он легко вскочил в седло, хотел было дать шпоры Казбеку, но в это время к нему бросились пастушки.

— Дяди Буденный, нам куда? — спросил чернявый, который, как успел отметить про себя Семен Михайлович, был побойчее своего дружка.

— Идите помогайте поварам, — принял он мгновенное решение, заметив под ветлой полковую кухню, попыхивающую дымком.

Дундича комдив нашел на гребне взлобка, откуда он разглядывал позиции белых. Когда тот доложил обстановку, Буденный сказал:

— Мы тут сами управимся, а ты бери своих орлов и любой ценой переправься за речку, захвати батарею и поверни ее на кадетов. В штабе два пацана сидят, они знают, где брод!

Незаметно подкатив две тачанки к зарослям терновника, Дундич приказал ударить по другому берегу, а сам с разведчиками рванулся к месту, указанному подпасками. Давняя дамба старой водяной мельницы сослужила добрую службу. Белые не могли даже представить, что красные решатся на такую дерзость и попрут прямо на их пулеметные гнезда. Но огонь двух тачанок отвлек на какое-то время их внимание от берега. Они даже подумали поначалу, что это кто-то из своих, пробившись через станицу, вышел к речке. Откуда красным известно, что именно в этом месте брод? По когда они увидели рядом с всадником в малиновой гимнастерке подростка в синей рубахе, поняли: кто-то из местных открыл красным секрет.

На колокольне заметили грозные вспышки клинков над головами всадников и срочно перенесли огонь пушек к береговой круче. Снаряды взбурлили речку, черные султаны взметнулись перед садом. Но уже ничто не могло остановить бешено скачущих коней. Поняли белые, что дали промашку, перебросив всю кавалерию на другой берег в надежде на легкий успех, который им обеспечит внезапность.

Конь Дундича в несколько прыжков вынес его прямо к пулемету, замаскированному в высокой траве под черными осокорями. И если бы пулеметчики не растерялись, нажали на гашетку, неизвестно, чем бы закончился этот дерзкий бросок. Но счастливая звезда удачи и на этот раз спасла Дундича. Теперь, оказавшись за спинами пулеметчиков, он не рубил их, не расстреливал из нагана, а лишь гнал впереди себя с поднятыми руками.

Проскакав до самого фольварка, Дундич понял, что белые оставили батарею без прикрытия. Поэтому он велел Шпитальному, Князскому и Негошу собирать пленных, а сам с остальными поскакал прямо на орудия. Прислуга, не отстреливаясь, побежала к лесу. Офицер, размахивая револьвером, что-то кричал, требовал, но солдаты обегали его, устремляясь в самую чащу.

Дундич направил своего Мишку на офицера. Тот, почуяв опасность, укрылся за щитом пушки и попытался выстрелить. Дундич, бросив коня влево, с оттягом опустил шашку. Клинок, задев плечо офицера, врезался в сталь щита. Посыпались искры, раздался скрежет металла и вопль раненого. Конец шашки отлетел к ящикам со снарядами. Досадливо сплюнув, Дундич поскакал за убегающими, призывая их остановиться.

— Не стреляй! — кричал он своим бойцам, размахивая наганом. — Стойте! Стойте!

Но прислуга жалась к стволам сосен. Наконец Иван Антонович догнал бородача и, огрев его вдоль спины ременной плеткой, свирепо приказал:

— Стой, сволочь!

Тот скорчился и присел, потянув вверх руки.

— Не решай жизни! — заканючил батареец.

Но Дундич, не обращая на него внимания, устремился дальше, требуя от остальных бросить оружие и остановиться. Когда конские морды уперлись им в спины, обдавая жаром и ошметками пены, кадеты остановились. Не дав опомниться, красный командир велел немедленно повернуть назад и занять место у пушек. Но белые, со звериной опаской глядя на разъяренных красноармейцев, не двигались с места.

— Кто старший? — спросил Дундич, соскакивая с седла. — Ты старший? — ткнул плеткой мордастого фельдфебеля.

— Их благородие, — трясущимися губами прошептал тот. — Остались там, — махнул рукой в сторону батареи.

— Их благородие вознеслись туда, — вздернул карабин к небу Николай Казаков.

Фельдфебель стянул папаху, перекрестился.

— Стало быть, я теперь.

— Тогда вертайся к пушкам, — не давал ему опомниться Дундич. — Как можешь быстро-быстро.

— Дозволь дух перевести, — осмелел батареец, видя, что красные не собираются их расстреливать.

По-человечески Дундичу было жалко этих загнанных до пота, до одышки людей. И в другое время он разрешил бы им даже присесть, прилечь. Но не теперь. Тут каждая минута могла стоить жизни. И еще — ведь Буденный очень надеялся, что Дундич захватит батарею. Развернет ее против белых.

— Нет, дядя, — решительно воспротивился этой просьбе Дундич. — Отдохнешь потом. А сейчас — давай к пушкам.

Поняли белые, чего от них добиваются, переглянулись. Тут палка о двух концах: не подчинишься — уложат на месте, цацкаться не станут, исполнишь приказ, вернется генерал — трибунал обеспечен. Тут есть над чем голову поломать.