Свадьбы не будет. Ну и не надо! - Ирина Меркина

– Поэтому в тюрьму должна была сесть я, – тихо сказала Беата.

– Ой, ну в какую тюрьму!.. Вы бы отдали им это наследство, и дело бы закрыли. Все бы остались при своих. А теперь – что теперь будет? Вы – журналист. Заголовки в газетах: «Врач – убийца и лжесвидетель». Вам хорошо заплатят за эту сенсацию. Но деньги Фурсова вам все равно не дадут получить. Вот помяните мое слово, не дадут. Поймают на крючок не меня, так кого-то другого. И у вас будут неприятности. Лучше давайте разойдемся мирно. И вы не пострадаете, и я.

– Я не боюсь неприятностей, – сказала Беата, вставая. – Я ведь не виновата ни в чьей смерти.

– А вы не зарекайтесь. Еще может оказаться, что виноваты.

Беата хлопнула дверью.

Она не стала заходить к приятельницам из «высшего света», накатавшим на нее доносы в прокуратуру.

Вышла в парк и побрела среди голых деревьев по тому маршруту, которым они прогуливались с Иваном Федоровичем. Буквой «Т» – до пересечения дорожек и дальше, потом обратно – и перпендикулярно, к воротам.

Признание врача Скоробогатько было записано у нее на диктофоне, но что толку? Она ведь не потащит в прессу этот грязный скандал, это пошло и недостойно. Мать-старушка, дети малые... Да и что ей это даст? Доктор совершенно прав: если он выйдет из игры, адвокат поймает на крючок кого-то еще. Скверно, что она раскрылась, не выдержала. Теперь Фурсовы узнают, что она журналистка, перепугаются всерьез, того и гляди, захотят ее убрать. И по пансионату пойдет шорох. Докатится до «Ажура», ей придется объясняться с Игорем и Галиной. А задание-то не выполнено...

– Беата!..

Кто-то окликнул ее с того самого пересечения дорожек. Уже темнело, и она разглядела только высокую мужскую фигуру. Голос был незнаком, лицо – при последующем приближении – тоже. «Может, киллер?» – подумала Беата, но мысль была несерьезной и нестрашной.

– Вы – Беата? Здравствуйте! Я вас искал. Меня зовут Даниил Фурсов.

Он снял перчатку и протянул ей широкую ладонь. Беата не любила здороваться с мужчинами за руку, но тут ничего не оставалось. Его пожатие было теплым и крепким, и она только сейчас сообразила, что замерзла.

– Я племянник Ивана Федоровича...

Племянники Ивана Федоровича просто множатся на глазах.

– ...Только что приехал из-за границы. Узнал, что тут такое безобразие творится... Знаете что, пойдемте, не стоять же на холоде. Давайте сядем в мою машину и поговорим обо всем.

Беата покачала головой:

– Давайте сядем в моюмашину.

Ей бы еще как-нибудь перевернуть кассету в диктофоне. Интересно, достаточно ли там осталось свободного места после истерики врача?

– Вы не доверяете мне? Понимаю. А у вас действительно есть машина? Гоша и Шура сказали, что вы купили ее на дядины деньги. Но ведь вы пока не вступили в права наследования.

– А я ограбила вашего дядю еще при жизни, – сказала Беата, засовывая руки в карманы и пытаясь незаметно нажать кнопку записи. – Споила, отравила и обокрала. А, да – еще совратила.

– Ой, ну что вы повторяете всякие глупости. Просто, согласитесь, уборщица на иномарке – довольно странно.

– Почему странно? Разве уборщица – не человек?

– Уборщица – человек, – задумчиво глядя на нее, произнес Даниил Фурсов. – Но вы – не уборщица. Ну что ж. Давайте сядем в вашу машину. Это она?

Беата открыла дверь своей «Ауди».

– Включайте печку, а то вы совсем замерзли. И может быть, мы поговорим без диктофона?

Он вовсе не видел ее насквозь, а просто был нормальным, умным, проницательным мужиком. И, не требуя от нее объяснений, рассказал, что работает в Японии в одном торговом представительстве. В Москве бывает редко, а потому дядю Ивана не навещал, о чем очень жалеет, потому что старик был правильный, хороший старик, пусть земля ему будет пухом. А то, что прочие родственнички на него забили и носу не казали, то это уже другой вопрос, и с ним Даниил еще будет разбираться.

Он, Фурсов-младший, и сейчас-то оказался в России совершенно случайно, по делу. А тут такое – дядя умер, родственнички бьют копытами, суд какой-то грядет. Упустили наследство, отдал его дядя Иван какой-то сучке-уборщице.

– И правильно сделал. Я бы на его месте Гошке и ста рублей не оставил. Родня называется! Сам раскатывал на дядиной машине да ждал, пока старик скопытится. Иван Федорович давно думал деньги то ли в детдом передать, то ли на памятник боевой славы.

– Георгий – ваш брат? – уточнила Беата.

– Двоюродный, – ответил Фурсов с гримасой, и она поняла, что между братьями свои счеты.

– Ну, так что, отравительница с диктофоном в кармане? Поломойка на «Ауди»? Вы-то мне что расскажете?

Поломойка на «Ауди» вздохнула и рассказала Даниилу Фурсову все. Она только умолчала о своем редакционном задании. По ее версии, журнал хотел сделать репортаж из жизни простой уборщицы.

– Да уж, – заметил Даниил, – материалу вы набрали, наверное, выше крыши. В общем, так, – сказал он, выслушав ее до конца. – Мне все понятно. Козлу Гошке – по рогам. Идите спокойно домой, Беата.

– В каком смысле?

– В таком. Не будет никакого суда. Они заберут свое заявление. И вы получите дядины деньги.

– А... Вам их не жалко?

– Денег-то? – Даниил усмехнулся. – Я никогда на чужое наследство не рассчитывал. Свое я заработаю и сам. А в дядиной квартире лучше живите вы, чем Гошка и его жирная Шурка. А уж на даче – тем более. Там был такой сад – вишни, смородина... Мы в детстве на яблони залезали и прыгали вниз, а тетя Маруся, жена дяди-Ванина, нас все гоняла, пока жива была. Теперь уже все заросло, наверное.

– Честно говоря, – заметила Беата, – мне не очень удобно. Я ведь эти деньги и квартиры не заслужила. Просто было противно все, что ваши родственники затеяли. И как они с Иваном Федоровичем...

– Хотите, чтобы я извинился за своих родственников? Извиняюсь. А вы все заслужили. Вы скрасили дяде Ивану последние дни жизни. А то, что он на вас жениться хотел, – ну так я его понимаю.

* * *

Ивана Федоровича хоронило неожиданно много народа – какие-то серьезные мужчины, немолодые, но и не сильно старые, их жены со старомодными укладками, несколько старушек попроще, должно быть дальние родственники, и близкие – Гоша с Шурой, Даниил и Беата.

Георгий издалека кивнул Даниилу и демонстративно отвернулся. Гость из Японии тоже ограничился холодным поклоном. Братья так и не подошли друг к другу.

Неизвестно кем приглашенный оркестр замолк, и батюшка начал читать молитву. Беата засопела. Даниил взял ее за локоть, успокаивающе погладил по руке.

– Поедемте, – сказал он. – Они тут сами все сделают. Терпеть не могу похороны.

Но Беата настояла, чтобы они дождались конца заупокойной и бросили на закрытый гроб несколько комьев пересохшей земли. Уже целую вечность не было дождя.

Помянуть Ивана Федоровича они поехали вдвоем в ту самую квартиру, которая теперь принадлежала Беате. Вернее, не теперь, а через шесть месяцев, поэтому пока в ней жил «японец» Даниил.

Квартира была хорошо обставленная и чистая, но какая-то безликая. Видимо, переезжая в пансионат, Фурсов выбросил или раздарил все личные вещи – свои и покойной жены. Беата понятия не имела, что она с этой квартирой будет делать, но решила подумать об этом позже. Впрочем, у нее была одна идея.

* * *

Они ели салат из крабов и шоколадные конфеты. Такой причудливый запас продуктов оказался в холодильнике у Фурсова-младшего.

– А мне жаль, что вы не уборщица. Так я сделал бы вам предложение, и вы уехали бы со мной в Японию, счастливая по гроб жизни. А сейчас вы будете кобениться... Ну, в смысле воротить нос. Вы же журналистка, у вас талант, призвание, поклонники. И не нужен вам берег японский. Так или нет, Беата?

– Истинно так, – сказала Беата.

– Вот черт. Зачем я это сказал, отрезал себе пути к отступлению. Хоть шанс оставался. Скажите, был у меня шанс или нет? Нет, молчите, а то сделаете еще хуже. Знаете, я давно хочу вас поцеловать.

– И что же вам мешает?

– Помада. Я терпеть не могу жирных пятен на лице.

– Вы что-то не любите все на «пэ». Похороны, помаду, пятна, подлых племянников...

– И промедления. А можно ее стереть?

– Нельзя. Она стойкая. Как оловянный солдатик. Пятен не оставляет.

– Так не бывает. Ну что ж... Придется с пятнами... Эй, а вы чего смеетесь? Я такой смешной, да?

– Вы ужасно смешной. Но я не смеюсь, а радуюсь.

– О! Это лестно.

– Кажется, я все-таки выполнила задание.

– Что-что вам кажется?

– Ничего.

....

– И все вы врете. Прекрасно она стирается, ваша помада. Вон уже ничего не осталось. А я, наверное, весь в пятнах, да?

– Не то слово. С ног до головы!

– Хорошая мысль...

– Нет-нет, это гипербола. Преувеличение. Литературный прием.

– Здорово. А покажи мне еще какой-нибудь прием. Литературный...

....

– Ты и теперь не поедешь со мной в Японию?

– Нет, Даня. Не поеду.

Да будет вам известно, дорогие девушки, что перед любовным свиданием исключительно полезны шоколад и морепродукты – они делают вас и вашего партнера страстными. Не помешает также огурец, которому приписывают раскрепощающие свойства. Зато от вишен, пряностей и алкоголя надо держаться подальше. Иначе вас ждет пропавшее желание, сниженная чувствительность и заторможенный оргазм. Так нас учит журнал «Ажур».