В доме коммерции советника (дореволюц. издание) - Евгения Марлитт

Флора поспѣшно вошла на мостъ и остановилась, бросивъ взглядъ на бушующія волны, освѣщенные серебристой луной; сильный порывъ вѣтра дулъ ей прямо въ лицо, рвалъ ея платья и, сорвавъ съ ея головы атласный капоръ, игралъ распустившимися волосами, поднимая ихъ высоко надъ бѣлымъ гордымъ лбомъ.

– Онъ не хочетъ возвратить мнѣ свободу, не смотря на мои доводы, на мое сопротивленіе, – сказала она, обращаясь къ Кети, слѣдовавшей теперь за нею. – Ты присутствовала при нашемъ разговорѣ и можешь согласиться со мною, что Брукъ поступаетъ безчестно, какъ безсердечный торгашъ, который, во что бы то ни стало настаиваетъ на выполненіи невозможнаго контракта. Пускай онъ думаетъ сколько хочетъ о своемъ мнимомъ правѣ, но я все таки считаю себя свободною.

Съ этими словами Флора сняла съ пальца обручальное кольцо и бросила его въ бушующія волны.

– Флора, что ты дѣлаешь! – вскричала Кети, перегибаясь черезъ перила, какъ бы желая поймать кольцо, но волны моментально потопили его; молодая дѣвушка вздрогнула и закрыла лицо руками.

– Какъ ты глупа; чего-же ты испугалась? Можно подумать что я сама упала въ воду! – проговорила Флора, насмѣшливо улыбаясь. – Можетъ быть другія слабыя женщины и сдѣлали бы это, но я довольствуюсь и тѣмъ, что сбрасываю съ себя послѣднее звено ненавистной для меня цѣпи. Это простенькое колечко давило меня, какъ желѣзо; теперь оно свободно можетъ ржавить, а я начну новую жизнь.

Да, она настояла на своемъ и стряхнула съ себя бремя. Мысль о ненавистномъ бракѣ исчезла и уступила мѣсто столь давно желаемой славѣ.

Флора бросилась съ моста, точно онъ горѣлъ подъ ея ногами; Кети молча послѣдовала за нею. Въ душѣ молодой дѣвушки бушевала сильная буря; то ясное, здравое сужденіе, съ какимъ она прежде относилась къ людямъ, помрачилось, мысли ея путались и она терялась между правдою и ложью. Ея прекрасная сестра, это олицетвореніе несправедливости и своеволія, дѣйствовала съ такою увѣренностью, точно она не смѣла поступить иначе. Казалось, Флора была вполнѣ убѣждена, что можетъ свободно отказаться отъ даннаго слова и принятыхъ на себя обязательствъ.

Въ передней виллы сестеръ встрѣтилъ лакей и объявилъ имъ, что у президентши гости, собравшіеся вокругъ чайнаго стола.

– Отлично! – сказала Флора, – въ такомъ случаѣ я пройду прямо въ свою комнату, я не въ такомъ настроеніи, что-бъ разговаривать съ придворными старухами, у которыхъ всѣ карманы набиты сплетнями.

Кети вошла на полчаса въ залу, но извинилась нездоровьемъ, такъ какъ сердце ея сильно билось и кровь бросалась въ голову, точно передъ началомъ какой нибудь болѣзни.

XIV.

На слѣдующее утро въ виллѣ Баумгартеновъ замѣчалась особенная оживленность.

Около полуночи принесена была депеша, увѣдомляюшая президентшу о возвращеніи совѣтника, а рано утромъ пріѣхалъ онъ самъ. Вмѣстѣ съ нимъ пріѣхали его два товарища по торговымъ дѣламъ и должны были пробыть до вечера, а чтобы имъ дать возможность повидаться съ нѣкоторыми знакомыми изъ резиденціи, совѣтникъ тотчасъ же по пріѣздѣ заказалъ роскошный холостой завтракъ.

Такимъ образомъ вся прислуга въ домѣ была очень занята, а озабоченные лакеи поминутно бѣгали вверхъ и внизъ по лѣсницамъ.

Кети всю ночь не смыкала глазъ. Всѣ впечатлѣнія дня и безпокойство о здоровьѣ Генріэтты не давали ей покоя. Она нѣсколько часовъ сряду стояла у угловаго окна своей комнаты, надѣясь сквозь густыя вѣтви деревьевъ увидать хоть золоченые флюгера на домикѣ у рѣчки, но старанія ея были напрасны, все было тихо и мрачно вокругъ.

На разсвѣтѣ она видѣла, какъ подъѣхала коляска, изъ которой вышелъ совѣтникъ и тутъ-же былъ окруженъ цѣлою толпою прислуги съ фонарями въ рукахъ. Яркія полосы свѣта падали на бѣлыя колонны въѣздныхъ воротъ, на бронзированную рѣшетку сада и выдѣляли изъ густаго мрака нѣсколько красивыхъ мраморныхъ статуй. Вся эта аристократическая обстановка весьма понравилась молодому изящному Ремеру, каждое движеніе котораго изобличало богатаго человѣка, успѣвшаго еще болѣе обогатиться. Поздоровавшись съ прислугой, онъ повелъ своихъ гостей въ приготовленныя для нихъ комнаты, и, пробывъ съ ними часа два, отправился къ себѣ въ башню, что-бы предаться тамъ необходимому отдыху.

Затѣмъ снова водворилась тишина, только свирѣпые порывы вѣтра продолжали свистѣть и длинныя вѣтки деревъ съ шумомъ ударялись объ оконныя рамы.

Къ утру Кети немного уснула, но была этимъ очень недовольна, такъ какъ она запоздала и, вмѣсто шести часовъ, отправилась къ Генріэттѣ только въ девять.

Утро было чудное, ясное, вѣтеръ стихъ и въ воздухѣ слышалось тихое дуновеніе, пропитанное ароматомъ душистыхъ цвѣтовъ.

На крышѣ докторскаго дома чирикали птички, темныя вѣтви вишневыхъ деревьевъ были усѣяны еще нераспустившимися почками, а небольшая полянка передъ домомъ покрылась уже молодою, свѣжею зеленью.

Кети, молча, взошла на мостъ и съ стѣсненнымъ сердцемъ посмотрѣла на воду; теперь волны утихли, вода текла мелкою зыбью, точно забыла, что была свидѣтельницей вѣроломнаго поступка жестокой, своенравной невѣсты.

Молодая дѣвушка замѣтила, что маленькій домикъ сіялъ сегодня особенною торжественною наружностью: кирпичный полъ въ сѣняхъ былъ усыпанъ бѣлымъ пескомъ, въ дверяхъ еще молодую гостью обдалъ ароматъ дорогой благовонной эссенціи, а на небольшомъ столикѣ возлѣ дверей, въ расписной старинной вазѣ стоялъ большой букетъ изъ ландышей, анемоновъ и сосновыхъ вѣтвей.

Старая кухарка снова поступила къ тетушкѣ Діаконусъ, она стояла уже за кухоннымъ столомъ, въ бѣломъ фартукѣ и опрятномъ платьѣ, а на лицѣ ея сіяло искреннее довольство. Но почему-же тетушка съ ранняго утра нарядилась въ коричневое шелковое платье, съ большимъ кружевнымъ воротникомъ, а на голову надѣла тюлевый чепчикъ? У Кети дрогнуло сердце отъ горя и страха; – неужели всѣ эти приготовленія дѣлались въ честь невѣсты, которая должна была явиться навѣстить больную сестру?

Старушка не сказала объ этомъ ни слова, но по ея покраснѣвшимъ вѣкамъ видно было, что она плакала. Увидѣвъ Кети, она радостно сообщила ей, что больная провела ночь спокойно и что припадокъ не повторялся.

Молодая дѣвушка поцѣловала руку доброй тетушки, а та крѣпко обняла и прижала ее къ груди, какъ нѣжно любимую дочь.

Затѣмъ она, молча, повела Кети въ спальню больной. Генріэтта сидѣла на кровати, а горничная причесывала ея богатые волосы; доктора въ комнатѣ не было, – съ часъ тому назадъ онъ ушелъ къ себѣ, что-бъ немного отдохнуть. Блѣдное лицо больной, замѣтно вытянувшееся и похудѣвшее, съ черными кругами подъ глазами, испугало Кети, но она тотчасъ замѣтила радостное и счастливое выраженіе этого лица.

Больная не могла словами описать, какъ старательно докторъ ухаживалъ за нею, какъ легко она себя чувствуетъ въ этой уютной спальнѣ, и что она боится даже подумать, что ей все таки придется покинуть ее.

Затѣмъ Генріэтта просила сестру вернуться въ виллу и принести книгу, обѣщанную ею тетушкѣ Діаконусъ, – при этомъ она выразила тоже желаніе, что-бы Флора и бабушка не слишкомъ часто навѣщали ее. По всему видно было, что больная не имѣла ни малѣйшаго предчувствія о томъ, что было говорено вчера около ея кровати и что по ея винѣ грозная туча разразилась страшною грозою. Кети съ трудомъ могла смотрѣть ей прямо въ глаза, но больная не замѣчала волненія сестры и снова повторила свою просьбу на счетъ книги, при чемъ вручила ей ключи отъ своего письменнаго стола, поручивъ также захватить съ собою нѣкоторыя письменныя принадлежности.

Полъ-часа спустя Кети вернулась въ виллу. Она все еще была подъ тяжелымъ впечатлѣніемъ, и воспоминаніе о блѣдномъ личикѣ Генріэтты наводило на нее глубокую тоску.

Поднимаясь по лѣстницѣ въ бельэтажъ, она невольно вздрогнула, когда взглядъ ея, сквозь растворенныя двери, упалъ на богато-сервированный столъ, уставленный всевозможными лакомствами и цѣлыми рядами дорогихъ винъ въ бутылкахъ и граненыхъ графинахъ.

Войдя въ комнату Генріэтты, Кети собрала все, что желала больная, и затѣмъ спустилась внизъ, что-бы поздороваться съ президентшою. Ноги ея тонули въ мягкомъ коврѣ, разостланномъ во всю длину лѣстницы, и поэтому шаги молодой барышни не были разслышаны лакеями, стоявшими въ ближайшемъ корридорѣ. Одинь изъ нихъ держалъ въ рукахъ пакетъ, только что врученный ему почтальономъ.

– Чортъ знаетъ, что такое, – ворчалъ онъ, – вотъ ужъ третій разъ какъ возвращаютъ этотъ противный пакетъ. Онъ мнѣ надоѣлъ по горло; это, значитъ, завтра опять придется перекладывать его въ другой пакетъ и надписывать новый адресъ. Право, барышня думаетъ, что у насъ только эта и забота! Самое лучшее было бы подложить его подъ плиту.

– Что-же въ немъ такое? – спросилъ другой.

– Да ничего, кромѣ бумагъ, надъ которыми барышня собственноручно надписала: „Женщины.“ Воображаю что это за ерунда! – но въ эту минуту онъ съ испугомъ обернулся и принялъ почтительную позу.