В январе на рассвете - Александр Степанович Ероховец

class="p1">— Дык уж как бог даст.

— Что, не трогают вас фрицы?

— Дык, как сказать?.. Особливо не теснят. Так вот и живем помаленьку, ладно вроде бы.

— Хорошо живешь, тетка. Не подумать, что и война.

— Дык уж как придется. Не жалуюсь покамест.

— А хозяин где? Да ты не суетись, присядь с нами. — Чижов ободряюще кивнул женщине. — Жив-нет хозяин-то?

— Мужик-то? — Закрутила головой, к печи сунулась, а взгляд — на окно, озаренное печным светом. — А кто ведает, де ён. Ныне-то времечко како: все мужики разбрелись куда попало, никого нема.

— В армии, что ли?

— А можа, и в армии, поди уследи. Дык вы, можа, выпьете, всеж-таки с дороги, с устатку?

— Нельзя — свалимся сразу.

— Ну дык, можа, с собой возьмете, а?

— С собой, пожалуй, не повредит. — Володька глянул на Чижова. — Как говорится, для сугрева в дороге. Ладно, тетка, давай тащи да побыстрее, нельзя нам больше задерживаться.

— Я моментом. И шпига достану, в погребе припрятан.

Женщина набросила на плечи полушубок и выскользнула из хаты. Володька проводил ее рассеянным взглядом, хмыкнул:

— Вот не знает, как угодить. Мировая тетка, а?

— Ага, — кивнул Чижов.

— Ну, вроде поднабил пузо, давненько так не едал. — Распахнув куртку, Сметанин с удовольствием похлопал себя по животу, потом стал поправлять на поясе гранаты. Начал было застегивать на куртке пуговицы, но, взглянув на стол, не утерпел — потянулся за пышкой.

«Так и обожраться можно», — подумал он с усмешкой и вдруг вздрогнул — в хату вбежала запыхавшаяся девочка, остановилась на пороге, испуганно и немо переводя взгляд с одного на другого.

— Ну, девица-красавица! — улыбнулся ей Чижов. — Застудил тебя, наверно, Морозко во дворе? Грейся давай.

— Ой, дяденьки, уходите! — с плачем выдохнула Нюрка. — Уходите быстрее, пока тятька не прибежал.

— Что-о? — шагнул к ней Сметанин, дожевывая кусок пышки.

— Обожди, — остановил его Чижов и взял Нюру за рукав. — Ну, ну, рассказывай, что там с тобой стряслось?

— Да не со мной, дяденька, — торопливо рассказывала девочка. — Уходить вам надо: тятька счас прибежит. Он злой пьяный-то. Они у дяди Игната гуляют, много их тама, с ружьями, убивать вас будут. Я боюся, как людей убивают. Меня мама посылала, да я спужалась, так она сама за тятькой побежала. А мне велела вас сторожить.

— А, вот же стерва! — обозлился Володька и рывком метнулся к окну, на ходу сдергивая с плеча автомат. Стекло запотело, ничего не видно. Прильнул к самому стеклу и тут же огромным прыжком отскочил к табуретке, схватил лежавший на ней второй автомат.

— Немцы!

— Ой, дяденька, страшно, — заплакала девочка. — Они с ружьями, бандитов ловят и убивают. Но вы же не бандиты?

— Не бойся, не бойся, Нюра, — уговаривал Чижов, пятясь назад, уводя девочку за печь.

Сметанин было кинулся к двери, намереваясь выскочить во двор, но там уже раздавались окрики, потом затопали на крыльце и в сенях — дверь широко распахнулась, и в отблесках света, падавшего из отдушины печи, сверкнули стволы винтовок; в хату с шумом ввалилось несколько человек в шинелях полицаев, с повязками на рукавах.

«Ну — влопались!» — подумал Володька.

Он едва успел отпрыгнуть к печке, за которой укрылись Чижов и девочка. В обеих руках у него было по автомату. В левой руке вместе с автоматом он, оказывается, все еще продолжал зачем-то держать пышку. Только сейчас заметив это, он машинально поднес ее ко рту, откусил поспешно, а другой, правой рукой, выпустив вдруг автомат, в то же время рванул с пояса незастегнутой куртки «лимонку», потом, нагнув голову, выплюнул изо рта недожеванный кусок и зубами выдернул чеку из гранаты; вскинув над собой гранату, заорал не своим голосом, срываясь на визг:

— Руки вверх! Подорву счас, сволочи!..

— Н-но, не балуй! — попятился передний.

— Это же тятя, пьяный. Ой, не надо! — заплакала Нюрка.

Замешкались у порога, но сзади уже напирали, поверх голов высунулась винтовка. Володька с силой толкнул Чижова за печку и, падая сам на пол, точно рассчитанным движением швырнул «лимонку» к порогу — под ноги полицаев.

— А-а! — завизжала девочка в руках Чижова.

Всего лишь какое-то мгновение размышлял Чижов, но этого мгновения вполне хватило ему, чтобы увидеть взметнувшуюся руку Сметанина с гранатой. Но еще прежде мелькнуло перед ним перекошенное страхом, озаренное печным отсветом личико Нюрки, и чем-то оно напомнило ему лицо дочурки Акулины, такое же худенькое и болезненное, впрочем, как и у той девочки в землянке, куда заходили партизаны предыдущей ночью, — все это болью отозвалось в нем. Почувствовав толчок в спину, уже ничего больше не сознавая, он обхватил девочку, прикрыл ее своим телом. И еще до того, как грохнул взрыв и он вместе с Нюркой очутился на полу, что-то ожгло его под лопаткой и где-то возле плеча.

Он потянулся рукой к плечу. «Хорошо хоть Нюра цела», — подумал Чижов.

Рядом лежал Сметанин. В сенях кто-то стонал, человек на карачках полз через порог, во дворе слышались суматошные крики и вопли, ударили выстрелы из винтовок.

Не подымаясь, только сдвинувшись чуть в сторонку, Володька отцепил вторую гранату и метнул ее в открытую дверь, в сени. И припал лицом к полу. Затем, едва громыхнуло, вскочил и опрометью кинулся к двери, чтобы выбежать во двор. Навстречу загремели выстрелы, заставившие его попятиться. Почувствовал: чем-то железным огрели по бедру так, что он споткнулся. Под ногами оказалось чье-то тело. Выругавшись, подскочил к окну, прикладом автомата вышиб раму, увидел красные вспышки в темноте; с улицы стреляли в окна, и пули щелкали над головой, отрывая от стен щепки.

Володька пригнулся к полу, чтобы не задело пулей, но тут нога у него как-то странно подломилась. В горячке он не сразу понял, что ранен. Теперь же, когда попробовал встать, острая боль в бедре снова повалила его на пол. Кое-как сел, стал поспешно ощупывать ногу. Пальцы его были в крови.

«Черт возьми, неужели ранили? — подумал он с удивлением. — Не может быть, чтобы меня ранили!» Вее окна были разбиты, и в них вместе с пулями врывался снежок. Избу застлало дымом; в глубине печи тлела груда раскаленных углей, тускло освещая пол, заваленный обломками кирпича.

Стоя на коленях, Чижов вытирал подолом маскхалата залитое кровью лицо.

— Ванюшка, дорогой, зацепило?

— Осколком в плечо, на излете. Ерунда!

— Вот же черт! — выругался Володька. — И меня тоже царапнуло… в ногу… Ну ладно, помирать — так с музыкой! Знай наших. Может быть, еще пробьемся?

— С девочкой вон что делать? — неуверенно произнес Чижов, оглядываясь на запечек, где в углу лежала