Дело привидений 'Титаника' - Сергей Анатольевич Смирнов

того, что ваш отец был убит «канцлером». Нет также неопровержимых доказательств того, что сестра вашего отца тоже была убита им. Наконец, и у меня нет никаких доказательств — ни общих, ни частных, так сказать... то есть я не могу быть уверен, что все происшедшее на «Титанике» описано вами правдиво. И кроме того, я не могу быть уверен в том, что Румянцев первым достал свое оружие, а вы только оборонялись... Ведь вы и раньше хотели убить его, не так ли?

Дубофф как-то мучительно улыбнулся и кивнул.

— Наконец, я не могу утверждать, что он убит именно вами, — добавил я. — В настоящую минуту могу лишь подозревать вас.

— Я предусмотрел ваши выводы, — сказал Дубофф.

— Надеюсь, — в самом деле понадеялся я, стараясь не думать о дальнейшем развитии событий. — Я надеюсь, что вы предусмотрели хоть одно, но очень веское доказательство в свою пользу. Надеюсь также, что оно окажется оригинальным.

— В каком смысле? — удивился Дубофф.

— Не станете же вы пользоваться «доказательством» своего антипода... — таков был мой самый сильный ход.

Дубофф переменился в лице. Он засиял так, будто суд только что прочел над ним оправдательный приговор. Он расправил плечи и вздохнул с необыкновенным облегчением.

— Вы... как бы это сказать?.. вы очень достойный партнер в деле, — назвал он меня, широко улыбаясь. — Да, я приготовил одно такое доказательство. Только одно. И я тоже очень надеюсь, что вы оцените его.

Аккуратным движением руки он перевернул револьвер дулом в свою сторону, поднял его со стола и, потянувшись ко мне, положил свое оружие прямо передо мной.

— Вот мое доказательство, — сказал он и снова откинулся назад.

Не помню, чтобы я растерялся в эту минуту. Теперь мне кажется, что у меня куда-то пропали все чувства и все мысли.

Я просто взял оружие со стола и осмотрел его. Это был револьвер системы Кольта. Я заглянул в гнезда барабана: лишь одно оказалось пустым.

Как только я начал щелкать барабаном, Дубофф неторопливо поднялся и так же неторопливо взял свою шляпу с края стола.

— Вы приняли решение? — деловито спросил он.

Я ничего не ответил ему... Я не знал, что ответить. Я солгу, если скажу, что во мне боролись чувство долга с чувством чести. По-моему, во мне ничто не боролось. Я просто равнодушно наблюдал, как он с намеренной медлительностью удаляется к двери.

Там, уже выходя, он еще раз повернулся ко мне и сделал короткий поклон.

— Если вы приняли решение, — спокойно проговорил он, — то прошу вас довести дело до конца: использовать мое доказательство в течение последующих двадцати четырех часов... Я искренне благодарен вам. Прощайте...

И он исчез.

Ровно через двадцать четыре часа я пришел в рабочий кабинет Аркадия Францевича Кошко. Начальник уголовной полиции часто задерживался на работе допоздна. Он уделил мне достаточно времени, чтобы я вкратце, без живописания ярких сцен и психологических экскурсов, изложил свои сведения о «Деле привидений «Титаника» и попросил полной отставки.

Сначала Аркадий Францевич покачал головой, потом, к моему глубокому изумлению, таким же движением, как это делал Дубофф, достал свои часы и с досадой взглянул на циферблат. Взглянул и затем печально вздохнул.

— Да вы уж не торопитесь теперь, голубчик... с этой своей отставкой, — хмуро проговорил он. — Уж в крайнем случае могли бы пригласить его на свое место. Служи он в сыске, цены бы ему не было.

Он еще немного помолчал и добавил:

— Вы несомненно очень умны, дорогой Павел Никандрович, но еще не слишком благоразумны. Ничего страшного. Это по молодости.

На том мы и расстались. Я ушел, очень хорошо понимая, что оправиться не смогу и мое, так сказать, «служебное хладнокровие» подорвано на всю жизнь: память уже не даст покоя.

Шел к концу октябрь 1916 года... И мы еще не видели во тьме тот огромный айсберг, что уже неумолимо приближался к кораблю, который назывался Россией.

V

Ровно через два года, в октябре 1918-го, поздним вечером раздался дробный стук в дверь моей квартиры.

Так началось новое действие... Московские декорации были уж не те. Я уже не просил швейцара пропустить ко мне гостей и уже не был беспечен, а лихорадочно размышлял, нести к двери заряженный браунинг или поостеречься. Решил, что для встречи брать его не стану. Окажись там какой-нибудь большевистский «разъезд» — будет хуже.

Дождавшись повторного стука, я пошел в прихожую и встал сбоку от двери — на тот случай, если начнут палить сразу. Затем вежливо, но решительно задал вопрос.

— Господин Старков, — слабо донесся женский голос, — откройте, умоляю вас!

Удивившись, я приоткрыл дверь — и был поражен окончательно. Поздними гостями были Анна Всеволодовна Белостаева и ее американский брат.

Войдя, они сами поспешили затворить за собой дверь.

— Это мой брат, — сторонясь, представила гостья своего спутника.

У нее на лице был написан сильный испуг.

— Мы неплохо знакомы, — с поклоном ответил я и протянул ему руку.

В прихожей было довольно сумрачно, но я заметил, что Дубофф очень бледен и лицо его покрыто крупными каплями испарины.

— Извините, руки подать не могу, — хрипло проговорил он, — испачкана...

Заметил я и то, что правую руку он держит под бортом пальто, словно прижимая к боку какой-то предмет.

— Господин Старков! Он очень сильно ранен, но запретил об этом говорить! — срывающимся шепотом выдала его сестра.

Меня бросило в жар.

— Покажите! — решительно потребовал я и сам отвел в сторону борт его расстегнутого пальто.

Его рука и весь костюм от кармана донизу был уже залит кровью. Пуля попала чуть ниже ребер. Рана, несомненно, была очень опасной, а выдержка Дубоффа была поистине героической.

— Вам нужен доктор! — сказал я, зная где найти Варахтина.

— Никаких докторов! — отрезал Дубофф. — Прошу вас уделить мне ровно минуту — выслушать и не перебивать. Затем вы примите решение.

Он с трудом сдержал стон и заметно согнулся.

— Пойдемте, я положу вас, — предложил я.

— Нанесу крови... Опасно, — выдавил он и тут собрал все свои силы и вновь распрямился, чтобы смотреть мне прямо в глаза. — Вы здесь единственный человек, кого я знаю и кому полностью доверяю. Мне — конец... Не перебивайте... Анна, я требую, возьмите себя в руки! (Его сестра в эти мгновения закрыла лицо