Для особого случая - Анастасия Викторовна Астафьева

class="subtitle">* * *

Оксана докурила сигарету до половины и, ни секунды не сомневаясь, несколько раз прижгла себе окурком кожу на руках и шее. Вынула окурок с надписью «Пётр I» из мундштука и бросила на пол, следом уронила специально захваченную с собой запонку от джинсов «Wrangler», подняла на Толю перекошенное лицо и потребовала:

– Ну, бей же!.. Бей же, придурок!

– Не могу я! Не могу!

– Да что ж ты за мужик-то за такой?! – взвизгнула жена, схватила заранее приготовленный обломок силикатного кирпича и со всей дури шарахнула им по витрине.

Зазвенело стекло, брызнули во все стороны осколки. Оксана прихватила полотенцем осколок побольше и бесстрашно несколько раз чиркнула им себя по левому предплечью. Кровь закапала на пол.

– Всё! Отступать некуда! – она протянула мужу кирпич и снова потребовала: – Бей! Бей, я сказала!

– Оксана, очнись! – отступал Толя, в ужасе глядя на осатаневшую жену. – Прекрати! Это… это ад какой-то. – Он обхватил голову руками и умолял: – Прекрати… остановись…

Оксана вдруг пронзительно, на одной ноте, закричала и, размахнувшись, резко ударила сама себя кирпичом в висок. Из разбитой брови брызнула кровь, потекла по щеке, попала на одежду. Кирпич выпал, Оксана закачалась и рухнула на пол. Падая, она задела рабочий стол, и с него посыпались документы, опрокинулся стакан с ручками и медными десятикопеечными монетами, которые сбрасывали туда за ненадобностью. Всё это разом покатилось, зазвенело, зашуршало…

Толя бросился на помощь жене, но она отстранила его и заговорила, прерывисто дыша:

– Теперь быстро свяжи меня… рот полотенцем заткни. Мою сумочку растряси по полу и под стол… под стол её забрось… Телефон там… забери и спрячь вместе с деньгами. Да симку не забудь вынуть. И в лесу выкинь вместе с баллончиком. Да… вот ещё… – Она стащила с пальца обручальное кольцо, решительно вырвала из мочек золотые серьги и всё это протянула ему. – Тоже спрячь, как договорились. Помнишь?.. Заверни в несколько пакетов, потом в металлическую шкатулку, и в хлев, под половицу. Ты меня слышишь?

Толя стоял над ней в ступоре.

– Не тупи, дорогой, – скривилась Оксана, – мы уже повязаны, если ты ещё не понял… И чем дольше ты тут будешь торчать, тем больше шансов, что приедет какая-нибудь машина, и тогда нас накроют с поличным. А так есть возможность выйти сухими из воды… Газовый баллончик в сумочке, в кармашке. Когда всё сделаешь, брызни и сразу уезжай.

Словно зазомбированный, Толя выполнил всё, как она сказала.

Лишь отъехав метров на триста от заправки, он включил фары и вдавил педаль газа в пол. Машина полетела по хорошо наезженной дороге, в лобовое стекло бился густой рой снежинок.

Сумасшедшая у него жена, чокнутая на всю голову, это ж надо придумать! Прямо Агата Кристи, королева детектива… Толя нащупал туго свёрнутый пакет на пассажирском сиденье, и ему показалось, что тот горячий. Большие халявные деньги в буквальном смысле жгли руку. С ним такое было впервые. И ему вдруг очень понравилось это ощущение. Он вглядывался в разрываемую светом фар темноту, в кутерьму снежинок, и незаметно для себя стал думать, как бы выгоднее и аккуратнее обменять эти деньги на доллары. Ясно, как день, что ни в магазины, ни тем более в банк с такими грязными деньжищами не сунешься… Был у него один давний знакомый – рыночный деляга. Он поможет. Даже сомнения нет. Правда, придётся заплатить ему хороший процент, но зато всё будет шито-крыто.

Это хорошо, что снег. Это им только на руку: вьюга быстро заметёт ненужные следы. А значит, есть надежда, что всё обойдётся. Что всё у них получится…

Хуже татарина

Анастасия Васильевна собиралась спать и расправляла постель, прислушиваясь к телевизионному новостному фону, когда на тёмной улице резко взлаял Мазурик, а следом в дверь несильно, но настойчиво постучали. Хозяйка накинула телогрейку, сунула голые ступни в валяные опорки и нырнула в морозные сени.

– Кто там? – строго спросила она. А в ответ услышала высокий скрипучий голос:

– Я приглашаю вас сюда –

В сосновый край под синим сводом.

Радушно примем вас всегда:

И я, и дом мой, и природа!

Анастасия Васильевна удивлённо распахнула дверь и увидела незнакомую женщину. Около ног той стояли две большие клетчатые сумки, за спиной тянул к земле тяжёлый рюкзак, а перед собой она держала газету «ЗОЖ».

– Вот я к вам и приехала! – Женщина стиснула растерянную хозяйку в объятиях.

– Ну… проходите, – пригласила та.

Незваная гостья бодро вошла в дом, повесила на вешалку рядом с аккуратными вещами Анастасии Васильевны своё не новое и не чистое пальто, закинула туда же мокрые от растаявшего снега шапку и шарф и, оставив у порога разбитые сапоги, без приглашения протопала в залу. Там она потрогала безделушки на комоде, полистала фотоальбом, пощупала подушку на кровати, пощёлкала пультом от телевизора.

Анастасия Васильевна тем временем поставила чайник, достала из буфета чашки и сахар, выложила хлеб, масло, кусочек сыра. Пока она хлопотала, гостья занесла в залу сумки и рюкзак, села на расстеленную кровать и стала копаться в своих вещах, выкладывая на пол, на стулья, на комод бесконечные пакеты и тряпки. Наконец она выудила нечто завёрнутое в несвежий носовой платок, принесла это к столу и выкатила на клеёнку слипшийся комок «дунькиной радости».

За чаем выяснилось, что гостью зовут Тамарой, она с юга, лет ей под семьдесят, ехала от Москвы на электричках, потом на попутке… Более охотно Тамара говорила не о себе, а о газете «ЗОЖ» и о стихах Анастасии Васильевны. Призналась, что всю жизнь завидовала тем, кто умеет сочинять, и всегда мечтала познакомиться с поэтом. И вот её мечта сбылась! Спасибо газете «ЗОЖ»!

Так всё и прояснилось: редакция газеты «ЗОЖ» рядом с письмами читателей в обязательном порядке печатает адрес отправителя – люди просят выслать лекарственные травы, настои или предлагают собственные рецепты здоровья. Но Анастасия Васильевна отправляла в газету «лечебные» стихи! Читатели нередко писали благодарные отзывы, присылали свои вирши, с некоторыми завязалась настоящая дружба по переписке. Но личное явление поклонницы её поэтического дара случилось впервые.

После чая сразу легли спать. Хозяйка уступила гостье свою кровать, а сама приютилась на старом продавленном диванчике, где уснула лишь под утро, вынужденно слушая здоровый, ровный храп Тамары.

…Ночь бессонная, словно глухая стена.

И подушка, как камень, и сорочка тесна.

Память тянет из прошлого всё, что не жаль.

Память, что ты! Так больно не жаль!..

* * *

Истопив поутру печь и напившись с Тамарой кофе, Анастасия Васильевна пригласила её