Нашествие с севера - Сергей Юрьев

А что будет, если его воины узнают, кто он такой на самом деле? Хотя уже пущен слух, что их лорд – не кто иной, как Великий Дух Битвы, Воплощенный Бой, Коего Мир Призывает Себе На Помощь В Темные Времена – Хозяйка присоветовала имечко. И уже многие поверили и на смотрах вопили от восторга как резаные… Но сейчас стоит армиям соприкоснуться, как вместе с битвой начнется словесная перепалка, и его воины услышат о своем господине много нового и интересного. И Хозяйка пропала, дрянь…

День прошел, уже почти стемнело, но никто не решился напасть первым. Лорд Бранборг пользовался возможностью дать отдых своим воинам после ночного перехода, а Дриз почему-то боялся начинать битву, ведь Хозяйка-то сбежала, а она зря не сбежит. Втайне от себя самого он надеялся, что она вот-вот вернется или хотя бы подаст Голос. Ему очень хотелось бы научиться точно так же летать нагишом со скоростью мысли, но что-то подсказывало ему, что эту способность ему еще предстоит заработать.

– Атакуем перед рассветом, – негромко сказал лорд угрюмым сотникам, полдня не покидавшим строй в ожидании приказа. – А может, и раньше… Как проснусь – так и атакуем!

Он резко отдернул полог своего шатра, вошел и, не зажигая огня, упал на лежанку, стараясь как можно быстрее погрузиться в чудесные видения которые обычно, являлись ему по ночам. Но на сей раз видений не было. Лишь чей-то мягкий, но властный Голос шепнул ему: «Начни битву и уходи… Чем больше крови прольется сегодня, тем быстрее она перестанет литься вообще, потому что в мире не останется крови…»

Глава 16

Скачет зайчик по лужайке,

У него большие уши.

Если кто не любит зайку –

То у них кривые души.

Детская песенка, сочиненная старым лирником, впавшим в детство

Лирник Ясон был не каким-нибудь там бродячим, он уже давно заслужил доверие Его Милости лорда Кардога и признательность его придворных, челяди и воинства. Он успел изучить вкусы своего господина и всегда знал, что и когда следует спеть. Вот и сейчас он понимал, что главная его задача – поднять боевой дух войска любимого лорда перед решительной битвой против вероломных врагов.

Слава тем, кто по воле его защищает владенья егоИ свой дом заодно защищает!Слава тем, кто направит копье на врага своего и его!Нам победу рассвет обещает!

Он ходил от костра к костру, вокруг которых грелась вторая караульная смена, и пел у каждого по нескольку песен, надеясь на последующую благодарность лорда. Обычно Ясон получал то, на что рассчитывал. И вот подойдя к очередному костру, он вдруг заметил, что его законное место уже занято. Его старый недруг Эол, которому пора было бы уже издохнуть, во-первых, от старости, во-вторых, оттого, что принадлежавшую ему лиру Его Милость изволили растоптать, как ни в чем не бывало пел там, где положено петь только ему – Ясону. К тому же он заметил, что слушатели даже изредка бросают в кружку Эола какие-то монеты. Самому Ясону уже давно никто ничего не бросал, но он считал, что ему довольно щедрот Его Милости, а благодарные слушатели лишь опасаются унизить себя малостью дани своей. Ясон хотел было закричать, чтобы воины немедленно схватили Эола, который в немилости у Его Милости и не смеет здесь… но кто-то схватил его сзади, заперев крик во рту широкой ладонью. Потом его оттащили подальше от костров, связали и рот заткнули кляпом. Самое обидное, он не смог в темноте разглядеть хоть кого-нибудь из своих обидчиков, чтобы потом указать на них пальцем, зато всё, что пел этот пройдоха Эол, Ясон слышал прекрасно и удивлялся, почему доблестные воины Его Милости не казнят его немедленно. Эол пел запрещенную «Балладу об Эрлохе Незваном».

Голове, на которой корона, нелегко удержаться на шее,Кто-то снова кричит на болотах, солнце ниже, и тени длинней.Над руинами стонут вороны, и бездонное небо темнеетОт простуженных криков пехоты, от тревожного ржанья коней.

Если мир одолели сомненья, значит, мир в ожиданье героя,У которого крепкие латы и не дрогнет над жертвой рука,Пред которым стоят на коленях даже сильные мира порою,А несильные просто заплатят за величье его облакам.

И на чутких весах Мирозданья он качается, как на качелях,Он рога золотые вонзает в неприступные своды небес,Он является только незваным, он всегда остается ничейным,И никто из живущих не знает, кто под этой личиной воскрес…

Эта баллада казалась бесконечной, и из нее следовало, что все они, кто пришел сюда сражаться за честь и величие славного лорда Кардога, на самом деле служат силам Тьмы, вновь ворвавшимся в этот мир и стремящимся подчинить его наперекор замыслам Творца. Ясону, связанному по рукам и ногам, стало вдруг страшно как никогда раньше. Всё, что он понял, не было для него открытием, но он всегда ради собственного спокойствия гнал от себя сомнения. Душа его изнутри внезапно будто покрылась ледяной коркой, и он потерял сознание. Он не увидел, как шатер лорда зашатался, как его ткань изнутри распорол меч. Дриз прошел сквозь образовавшуюся щель, как несколько мгновений назад через свои видения, в которых будущее оставалось таким же ясным и неизбежным, как до встречи с проклятым стариком посреди Каменной дороги. Он услышал знакомый голос, который уже однажды довел его до холодного бешенства, недостойного будущего владыки мира. Тот, кому голос принадлежал, должен быть уже мертв, потому что он, Дриз Кардог, разрушил вместилище его души. Но… Дриз, неслышно ступая, пошел на голос и вскоре стоял за спиной лирника. Те, кто сидел напротив, заметили лорда, и он ощутил их ужас, наполнивший ночной морозный воздух. Меч лорда описал короткую стремительную дугу, голова лирника упала к его ногам, и он брезгливым пинком отправил ее в костер. Вслед за головой туда же полетела лира, а дружинники, сидевшие вокруг, безвольно упали перед ним на колени.

– Пора, – сказал Дриз зловещим шепотом, который почему-то расслышали не только те, кто был рядом, но и сидящие у других костров, и спящие в шатрах, и стоящие цепью на дороге. – Пора!

Дриз, размахивая окровавленным мечом, двинулся к дороге, и все, кто видел это, следовали за ним. Когда подковки его сапог звякнули о камни мостовой, за ним уже шла огромная толпа, не соблюдая боевых порядков, не слушая сотников, которые хотели хоть как-то упорядочить движение войска навстречу противнику. Впереди на башнях и по обочинам дороги горели огни. Раздалось пение боевых рожков – во вражеском стане заметили их приближение и готовились к встрече, и когда железный клин, острием которого был Дриз, приблизился к башням, дорогу ему преграждала людская стена, ощетинившаяся длинными копьями.

– Р-р-р-а-а-а-х! – вырвался из его горла нечеловеческий вопль, от которого стало окончательно не по себе и своим, и чужим, до того он был похож на крик атакующего оборотня. И вот он уже увернулся от двух направленных на него копий и одним движением снес головы их владельцам. Дриз прорубился сквозь вражеский строй и побежал дальше по дороге, желая встретить еще кого-нибудь. Жажда битвы не была утолена, злость, овладевшая им, требовала выхода. Звон оружия, крики, стоны – всё осталось далеко позади, а перед ним с факелом в одной руке и с посохом в другой стоял всё тот же кошмарный старик, с которым он уже встречался утром, и снова они оказались лицом к лицу, один на один. Меч выпал из его рук и беспомощно звякнул о камни, он вытянул руки перед собой и, скрючив пальцы, превозмогая нарастающую боль во всём теле, двинулся на Святителя. Сквозь красную пелену перед ним маячило видение, как он бережно прикасается к этой седой бороде, а потом резким движением вцепляется в эту голову и легко, как куренку, откручивает ее. Но корона на его голове всё больше раскалялась, каждый новый шаг давался с большим трудом, а старец стоял, не меняя позы, а лицо его выражало одну только жалость или просто печаль. Дриз знал, что старику тоже больно, не меньше, чем ему, и ждал, что тот вот-вот упадет на колени и выронит из рук свой проклятый посох, о который разбились все его надежды, вся его слава и вся его власть. Вдруг старик, посох и дорога исчезли… Навстречу ему неслись деревья и стремительно исчезали за спиной, он понял, что мчится через лес с дикой, нечеловеческой скоростью, что он уже сам не знает, куда его занесло и в какой стороне происходит сражение. Того, что произошло дальше, он уже не видел… К его бесчувственному телу с опаской подошли два лохматых чудовища. Озираясь и прислушиваясь, они подхватили его и понесли куда-то. А потом была железная дверь, ведущая куда-то в подземелье…