Распущенные знамёна - Александр Антонов

Вскоре в бой вступил крейсер «Паллада», а чуть раньше на плёс ворвался отряд Старка. Адмирал Шмидт понял, что бой на Кассарском плёсе проигран, и разрешил Гейнриху поднять сигнал к отходу. Германские эсминцы заторопились к Соэлозунду. Русские на этот раз не стали их преследовать, они и сами понесли большие потери.

Германский десант штурмовал укрепления перед Ориссарской дамбой. С утра Эсторф попытался было атаковать в двух направлениях, — ещё и на Аренсбург с востока – но столкнулся там с серьёзным сопротивлением и решил больше силы не дробить. Навалился всей тяжестью на защищающие дамбу пехотные полки. Сначала мало что получалось, но после ухода «Паллады» дела пошли на лад. Удалось занять первую линию окопов. Ещё немного – и германские солдаты хлынут через дамбу на остров Моон.

Эсторф не знал, что морпехи Шишко уже разгромили все германские части на острове и теперь изготовились для удара в тыл его основным силам. А когда узнал, было, разумеется, поздно. Десант дрался в окружении ещё несколько часов, но к вечеру выбросил белые флаги.

Сушон вёл линкоры за тральщиками, и главный калибр дредноутов уже доставал до русских броненосцев, когда на театре военных действий появились новые персонажи. В пролив Большой Зунд вошли линкоры «Андрей Первозванный», «Император Павел I» («Республика») и крейсер «Адмирал Макаров». Теперь, когда силы противника сравнялись с его силами, сближаться с кораблями эскадры Бахирева стало для Сушона невыгодным: он утрачивал преимущество в дальности стрельбы. Сушон отвёл корабли на безопасное расстояние и связался со Шмидтом.

Командующий Российским флотом Балтийского моря контр-адмирал Развозов на мостике линкора «Петропавловск» спросил у полковника Ежова:

— Как вы думаете, Николай Иванович, ваши «подарки» уже готовы?

— Так точно, товарищ адмирал, — кивнул Ежов, — все взрыватели донных мин уже встали в боевую готовность.

— Тогда, с Богом!

Такое не могло присниться Бенку и в страшном сне. Выйдя один за другим из-за острова Руно, перед его эскадрой встали два новейших русских линкора «Севастополь» и «Петропавловск», который шёл под флагом адмирала Развозова. Их сопровождали крейсера «Память Азова», «Россия», «Рюрик» и отряд эсминцев. Вместе с подводными лодками, которые теперь наверняка вновь ложились на боевой курс, это была серьёзная угроза. А русские линкоры уже изрыгнули в сторону кораблей его эскадры дым и пламя из орудий главного калибра. Столбы воды взметнулись между кораблей, тогда как снаряды, пущенные в ответ, ложились с недолётом. Бенк приказал эскадре отходить к Ирбенам, а сам связался со Шмидтом.

Бой за Кассарский плёс был уже проигран, когда пришло сообщение от Бенка. ««Петропавловск» и «Севастополь» в Рижском заливе. Русские заманили мой флот в ловушку», — думал потрясённый Шмидт. Сообщение от Сушона эту догадку только подтвердило. Пока Шмидт думал, что ответить командирам эскадр, первые отступающие эсминцы вошли в пролив. И тут началось непонятное, вселяющее некий суеверный страх: под днищами эсминцев стали взрываться мины. Как они могли там оказаться, если фарватер был самым тщательным образом протрален? Но факт оставался фактом: два эсминца получили серьёзные повреждения и выбросились на мель, а взрывы гремели уже под днищами других кораблей.

В это время пришло новое сообщение от Бенке: «При отходе корабли эскадры попали на минное поле непонятного происхождения. Крейсер «Данциг» и два эсминца затонули. Многие корабли, включая линкор «Маркграф», получили серьёзные повреждения и не могут больше сражаться».

Шмидт посмотрел в сторону Соэлозунда: «Нет, это не наваждение. Это ещё одна ловушка, приготовленная для нас русскими».

Опять сообщение от Бенка: «Батареи Цереля бьют по эскадре».

Это был конец. Проиграна не только битва на Кассарском плёсе. Проиграно всё Моонзундское сражение. Оставалось только спасать то, что можно было спасти. Думая так Шмид имел в виду только линкоры. Судьба остальных кораблей и десанта его волновала гораздо меньше. Отдав приказы эскадрам Сушона и Бенке отходить к Ирбенам, Шмидт приказал Гейнриху оставаться на «Эмдене», собрать все уцелевшие эсминцы, снять с островов десант и следовать к новому месту сбора, а сам пошёл на «Мольтке» на выручку Бенку и Сушону, увлекая за собой оставшиеся крейсера.

Тело Колчака доставили на «Аврору». Не знаю, согласился бы ТОТ Колчак принять такую судьбу: всё-таки у него в запасе было еще два с половиной года до того момента, как его простреленное тело скинули в полынью под Иркутском. Скажу одно: смерть в бою на мостике боевого корабля представляется мне более подобающей для адмирала флота российского.

При подходе к Церелю, Шмидт дал приказ приблизиться к берегу, чтобы поквитаться с русскими за коварство. Но когда идущий впереди крейсер подкинуло взрывом, Шмидт приказал всем кораблям эскадры застопорить ход и тут же отработать назад. Он догадался, что у Цереля их ждет всё та же минная ловушка, секрета которой он пока не разгадал.

Последний бой, поставивший крест на операции «Альбион» произошёл между русскими и германскими кораблями, когда через Ирбены прорывалась эскадра Сушона. В тот час она напоминала израненного зверя, который отчаянно рвался из смертельной ловушки, отбиваясь правой лапой от батарей Цереля, левой от эскадры Развозова, а за пятки его хватала эскадра Бахирева. На траверзе Сворбе путь эскадры лежал мимо затонувшего корабля, в котором Сушон с содроганием узнал линкор «Маркграф», который так и не дотянул до Ирбен. Команда с линкора была снята, но кайзеровский флаг всё ещё трепетал на торчащей из воды мачте.

Сушон с тревогой посмотрел назад туда, где прикрывающий отход эскадры линкор «Принц-регент Луитпольд», окутанный пламенем и дымом, всё дальше отставал от остальных кораблей. Вот он повернулся носом к берегу и вскоре выбросился на мель. Сушон посмотрел, как сползает с мачты перед приближающимися русскими кораблями флаг его страны и отвернулся. Он не винил командира линкора. Тот сражался, пока мог, и теперь совершил мужественный поступок, подарив эскадре драгоценное время. Продолжи он битву – и другим кораблям пришлось бы остановиться: одним, чтобы снять с тонущего линкора команду, другим, чтобы прикрывать операцию огнём. Кто знает, ушёл бы тогда хоть один корабль?

Развозов и Бахирев стояли на мостике «Петропавловска» и смотрели, как тают на горизонте дымы германского флота.

— Победа, Александр Владимирович, — сказал Бахирев, — славная Победа!

— Да, — произнёс Развозов, — Победа, Михаил Коронатович, но какой дорогой ценой…

В эту минуту он думал о Колчаке.

Шишко примчался на батарею № 45 на трофейном самокате грязный и злой. Он только что побывал на батарее № 46 и очень рассчитывал хоть здесь увидеть нечто иное – но, увы: отступающие десантники перед уходом привели пушки в непригодное для стрельбы состояние.

— Ну что же вы так? — спрашивал Шишко. — Кошкин успел, а вы нет! — Морпехи только угрюмо молчали.

За них заступился командир артиллеристов:

— Твои ребята молодцы – дрались как черти. Потому германцы большого урона батарее нанести не успели. Скоро сможем стрелять!

— Через час сможете? — С надеждой спросил Шишко.

— Куда загнул, — покачал головой артиллерист, — дня через два, не раньше.

Шишко только рукой махнул и стал смотреть вниз на воду, где «Эмден», получая рану за раной от выстрелов батареи № 34, прикрывал отход эсминцев и кораблей с остатками десанта.

Итоги Моонзундского сражения: Германский «Морской отряд особого назначения» потерял три линкора, пять крейсеров, одиннадцать эсминцев, не считая прочих кораблей, самолётов, дирижаблей и солдат десанта. Русский флот потерял один эсминец и адмирала Колчака.

Вице-адмирал Шмидт был вызван в Берлин, где отчитался в проделанной работе, после чего был смещён со своего поста.

* * *

Командующий 8-й германской армией генерал Гюнтер фон Кирхбах, узнав о поражении, которое потерпел Шмидт, поёжился, представив, какой приём ждет адмирала в Берлине, и отдал приказ о наступлении.

Так и не получив поддержки флота, фон Кирхбах не стал атаковать со стороны залива. Он сосредоточил все силы, включая переброшенные с других фронтов подкрепления, на левом фланге русских позиций. Ведомые его железной волей германские войска шли вперёд, не считаясь с потерями, и пробили-таки брешь в обороне противника. Абрамов немедленно направил к месту прорыва все имеющиеся в его распоряжении резервы, включая оба «добровольческих» корпуса. Последние сообщения о ходе боя обнадеживали: враг выдохся и пятился назад, отступая через проделанную им же самим брешь. Еще немного усилий – и дыра в обороне будет заштопана, а операция «Контр Страйк» придёт к своему победному завершению.