Как я как бы забеременела (сборник) - Антонина Глушко

– Я сны угадываю с точностью компаса. Точно указываю, где юг, а где запад, – совсем обидно и непонятно заявил дед.

– При чём тут компас и любовь? Я ведь видел мамку во сне. Лез к ней на скалу, а потом очутился в классе и забыл географию, как будто её никогда и не помнил.

– Вот-вот. Мамка высоко, она всегда выше детей, а дети всегда к ней лезут, и ты тоже лез, – объяснял «пророк» Гришкин «вещий» сон. – А сдавать экзамен по географии – это к большой любви, – уже совсем неожиданно ошарашил парня «мудрый» предсказатель.

Вообще-то Гришка не помнит, чтобы ему когда-либо снились сны. Едва коснётся головой подушки, и словно камень в воду. Где уж тут до каких-то снов.

А тут, здравствуйте, с мамкой и географией, да ещё к любви, как утверждает Михалыч. А может, и вправду к любви? Вчера пока не заснул, всё думал о Лиле. Вот и сейчас она мне вспомнилась, подумал малый, и ему вдруг стало необычайно легко, весело и радостно.

Захотелось тут же увидеть эту самую Лилю. Для этого он готов был хоть сейчас мчаться к девушке и спросить её….

А, собственно, о чём её надо спросить? Да, да, спросить.

Да неважно, о чём, но спросить, в этом был твёрдо уверен Гришка. И это непременно надо сделать быстро, в противном случае ему просто не сдать экзамен по географии. Тьфу, да, что это ко мне прицепилась эта география? – рассердился Петрушкин на школьный предмет.

– Значит, так, – протирая тряпочкой ордена, забрызганные вчерашней пивной пеной в «Заливе», Гвардеец начал планировать предстоящий курортный день. – Прежде всего подзаправимся на пищеблоке, пройдём оживляющие санаторные процедуры, и кинемся на поиски Лили, – натягивая на плечи пиджак, как само собой разумеющееся, заявил Михалыч.

– Какой такой Лили? – словно впервые услышал это имя, прикинулся забывчивым Гришка.

– Гришань, не притворяйся дураком, это сразу выдаёт твою влюблённость, – рубанул правду-матку бывший участник военных действий.

Гришка настолько опешил от такого утверждения, что не смог вымолвить ни единого слова.

– Вот и молчи! Коли нечего сказать, – пришиб ефрейтор рядового Петрушкина.

– Даша, вышло так, как я планировала, даже лучше, – захлёбываясь в телефонную трубку, кричала Таисия сестре в Осиновку. – Твой крестник скоро женится!

– Так почему молчала до сих пор о такой радости? – спросила сестра на том конце провода.

– Да что молчала, вот тебе и сообщаю сейчас радостную весть. Думаю, дело идёт к свадьбе, – совсем уж ошарашила Дарью сестра.

– Скажи хоть, как зовут невесту, и нравится ли она тебе?

– Зовут Лиля. Конечно, мне нравится! Ещё как нравится! Она тебе тоже понравится. Я тебе о ней уже говорила, когда приезжала в Осиновку, и рассказывала о задуманном деле с санаторием, – радовалась Гришкина мамка сыновнему счастью.

– Ааа, помню. Так эта та самая девушка? Расскажи-ка мне о ней поподробнее, что она за человек?

– Девушка хорошая, работает вместе со мною, я тебе говорила. Подробнее расскажу при встрече, по телефону всего не расскажешь.

– Скажи крестнику, чтобы привёз невесту ко мне, на смотрины, до свадьбы. Хочу сама посмотреть, кого Гришутка сватает в жены, – наставляла старшая сестра младшую.

– Если будет время, то приедут, познакомишься. Но конкретно не обещаю. Сильно много дел навалилось. В общем, сестра, я рада до нема спасу, как говорят. Главное, что счастлив сам сынок. Они любят друг друга, я это вижу.

– Ну, дай Бог счастья моему любимому крестнику. Дай Бог им обоим благополучия.

– Вот и я о том же молю Бога, чтобы он дал детям любовь да согласие. Ну, пока, сестрица, целую, и до встречи.

Таисия положила телефонную трубку на рычаг и, счастливо улыбаясь, подумала: надо же, как легко удалось мне разрешить Гришкины проблемы.

Дублёр

– Викентий Львович, выпейте, – совала ему под нос гримёрша Люба стакан с сердечными каплями.

– Да что ты мне суёшь эти капли, если кончилась моя жизнь! – прорыдал несчастный, готовый покончить с собой.

– Что тут происходит? – появляясь в дверях, удивился Виктор Заболотный, исполнитель партии Чезане Анджеллоне в опере «Тоска», заметив валявшегося на диване в обморочном состоянии главного.

– Только что позвонили. Олег попал в аварию и загремел в больницу, – пояснила Люба.

– Ничего себе! – свалился на стул «Чезане».

Олег – исполнитель Марио Каварадосси, главной партии в опере, а его дублёр три дня как уехал за границу в свадебное путешествие на две недели.

– И что теперь будет? Может, съездить в больницу, и если его не сильно поцарапало, подгримировать, да и на сцену, – предложил Виктор.

– Ага, съездить! Подгримировать! – подхватываясь с дивана, закричал Викентий Львович. – Уже съездили и уже подгримировали его врачи в реанимацию с проломленным черепом!

– Ничего себе! – ещё более ошеломился «Чезане». С Олегом они не были друзьями, но надёжными товарищами. Потому Виктор и застрадал за ушибленного. – Ну, и что теперь делать?

– Что, что! А ничего! Да если бы это была обычная постановка! Так можно было перенести её на другое число, и никаких проблем. А то ведь сегодня в театре появится не абы кто, а сам Президент с какими-то заграничными гостями, решивший поразвлечь тех российской культурой! – хватался за голову несчастный постановщик оперы. – Поразвлечёт! Ещё как! А мне что прикажете делать в этой ситуации? Выйти на сцену и расписаться перед Президентом в своей никчёмности? Дескать, всё, опера отменяется, адью, фрау мадам.

– Да-ааа, – почесал затылок полуодетый в сценический костюм тенор Виктор Заболотный.

Меньше чем через час начало оперы. Артисты уже готовятся к выходу в своих уборных.

– Значит, так, – решительно заговорил Виталий Львович, подходя к высокому окну своего кабинета. – Прослуживши театру более сорока лет, я не вынесу позора на свою седую голову, поэтому уйду с честью и достоинством.

– О чём это вы, Виталий Львович? – побледневшая до синевы, прошептала Люба.

– Вон, видишь, напротив высотку? Сейчас отправляюсь туда, поднимусь на верхний этаж и спрыгну вниз, как некогда Тоска, бросившаяся с крыши замка, – плёл абы что ошалевший от безвыходности невменяемый главный постановщик оперы.

– Можно? – без стука в кабинет просунулась голова начальника пожарной команды театра. – Виталий Львович, открывать люки? Через сорок минут начало спектакля, а мне ещё нужно подготовиться к…

– Какой спектакль?! Какие люки!? О чём это вы, Иван Николаевич?! – закричала Люба. – Вы не видите, что Виталий Львович собрался покончить с собой?

– Что-то я ничего не пойму. Как это покончить? Собрался на пенсию, что ли? Вы что, решили пошутить?

– Никто, милейший друг, не собирается шутить, – поворачиваясь от окна к пожарному, заговорил несчастный. – Тебе ведь известно, кто сегодня к нам пожалует?

– Конечно, известно, потому и спрашиваю, открывать запасные люки или как всегда?

– Никаких люков не придётся открывать – постановка оперы отменяется! – едва не со слезами закричал Викентий.

– Ты что, Львович, сдурел? – пожарный с «начальством» был на «ты». Возраст позволял. – Как это отменяется? – вылупился он.

– А вот так! Олег попал в аварию и загремел в больницу. А тебе известно, какая у него партия. И как я буду выглядеть перед Президентом? Выйду на сцену и объявлю ему: опера отменяется по причине нахождения ведущего исполнителя в больнице. И что я, старый дурак, отпустил дублёра в загул.

– Ну и делаааа, – протянул пожарный. Такое в его жизни случилось впервые. – Слушай, Львович, ты же знаешь моего внука Кирюшу, ну, который всё время тут отирается?

– Ну и что, что отирается?! Что ты лезешь сейчас ко мне со своим внуком?!

– Я это к тому, что он все оперные партии знает наизусть, в том числе и Олегову.

– Ты хочешь сказать, что пацан выйдет на сцену оперного театра и перед Президентом и зрителями исполнит партию Каварадосси?

– Львович, да никакой он не пацан, а двадцатичетырёхлетний малый. Уже отслужил армию. Кстати, там был запевалой.

– Ой, Николаич, только не смеши меня! Это же опера, а не выкрики шайки солдат, идущих в баню.

– Да ты сначала послушай его, а потом говори, – за внука обиделся дед. – Да он после спектаклей, пока я обхожу объект, на сцене поёт так, что мы с техничками плачем. И это, заметь, без музыкального сопровождения.

Иван Николаевич, в прошлом оперный певец, правда, массовки, или как говорят – хорист. И отлично разбирается в музыке и вокале.

– Между прочим, Кирюша собирается поступать в консерваторию, – заявил пожарник, надувшись от обиды, как мышь на крупу за «шайку солдат».

– Слушайте, Виталий Львович, а вдруг действительно этот парень исполнит Олегову партию? А? И вам не придётся бежать к высотке? – перебивая друг друга, заговорили Виктор с Любой.

– Это о какой высотке вы говорите? – вылупился пожарный.

– Да не обращайте внимания! – закричала Люба. – Ну, Виталий Львович, миленький, ну, соглашайтесь. Ведь Иван Николаевич плохого вам не посоветует, – уговаривала она своего родственника, мужниного деда.