Леди Феникс - Полякова Татьяна

Жизнь показалась до того скверной, хоть волком вой. В разгар моего самокопания в баре появился Тимур. Вошел, огляделся и направился ко мне. Сел напротив, кивнув бармену. Тот подошел, Тимур попросил принести кофе и только после этого поднял на меня взгляд.

— Не в моих правилах делать тебе замечания, — заговорил тихо. — Но, помнится, ты потратила довольно много времени, обучая меня хорошим манерам.

— Я ведь уже извинилась. Охранник не виноват, он не хотел меня пускать.

— Не имеет значения, — пожал плечами Тимур. — Он уже уволен.

— Он действительно пытался меня остановить.

— Бедняга. Куда ему, ты, как всегда, с кавалерией, — без усмешки заявил Тимур. — Отвлечемся от его незавидной доли. Ты хотела поговорить.

— Хотела, — вздохнула я. — Правда, теперь не уверена, есть ли смысл.

— А что изменилось? — удивился он. Спросил насмешливо, но взгляд, сопровождавший эти слова, стал внимательным.

— Просто я решила, что должна тебе сказать, нет, попросить… но, поразмышляв в тишине…

— Вот видишь, поразмышлять иногда полезно.

— Тут ты прав.

Он выпил кофе, принесенное барменом, его молчание давило, а я все никак не могла решиться. Не могла начать разговор и уйти тоже не могла. Тимур взглянул на часы.

— Я не против посидеть с тобой в тишине, но, к сожалению…

— Просто поговорить у нас с тобой никогда не получалось, — с прискорбием констатировала я.

— На всякий случай хочу заметить: особо разговорчивой тебя не назовешь.

— Если ты о ребенке…

— Я о нем, дорогая, — усмехнулся он, и стало ясно: спокойствие дается ему нелегко.

— Я хотела тебе сказать…

— И что же помешало?

Руки чесались запустить в него чашкой, но я сдержалась, помолчала немного, собираясь с силами.

— Если ты помнишь наш последний разговор в моей квартире…

— Я не жалуюсь на память. И что там было о ребенке? Или тогда ты еще ничего не знала?

— Знала. И хотела тебе сказать. Даже подготовила пространную речь. Но ты как раз вознамерился отпустить меня на свободу. Не буду цитировать дословно, но звучало это примерно так.

Тимур тихо засмеялся, качая головой.

— Отлично. Ты хотела, но я не дал тебе такой возможности. И ты кинулась в объятия к своему давнему любовнику. Надеюсь, он тебя утешил. Вы друг друга стоите.

— Это не то, что ты думаешь, — вяло заметила я, отлично понимая, что все слова бесполезны.

— А что я думаю? — опять засмеялся он. — Вот что, дорогая. Я никогда не относил себя к категории людей, которые умеют легко прощать, и за меньшие грехи мог поквитаться так, чтобы другим неповадно было, и тебя раздавил бы как таракана, глазом не моргнув. Да вот беда, не могу я собственного ребенка оставить сиротой. Так что мой тебе совет: топай отсюда и впредь постарайся не попадаться мне на глаза.

— Ну, вот и поговорили, — пробормотала я, поднимаясь, но тут же вновь сползла на стул. — Послушай, я всегда считала… — Я усмехнулась и покачала головой. — Ты стал жертвой упаковки, дорогой. Думал, что берешь одну женщину, а получил совсем другую. И когда ты решил уйти, я подумала: ты это понял. И ничего не стала говорить о ребенке, потому что знала: ты не сможешь уйти в этом случае. И была уверена, что поступаю правильно. А теперь я совсем в этом не уверена.

— И что это меняет? — удивился он.

— Ты собираешься жениться? — Я и не догадывалась, как нелегко будет произнести эти слова.

Тагаев усмехнулся:

— Вот в чем дело. По-твоему, мне следует уйти в монастырь, благословив вас с Дедом на долгую счастливую жизнь?

— Мне это даже в голову не пришло. Если ты любишь эту женщину…

— Заткнись, а? — устало попросил он.

— Если ты в самом деле так решил, — упрямо повторила я. — Что ж, придется мне это пережить. Но если… Тимур, очень прошу, не усложняй все, когда и без того ситуация хуже некуда. Я не знаю, что делать. Боюсь, ты тоже не знаешь.

— Не знаю, — кивнул он, поднимаясь. — Чего проще, взять и сказать: "Тимур, я тебя люблю". Но ты ведь этого не скажешь. И ты и я знаем, почему: врать не любишь. А все остальное… Если держаться друг от друга подальше, то вроде ничего. Жить можно. — Он сделал шаг в сторону, я схватила его за руку, но он ее отдернул. — Перестань. — И ушел.

Мне здесь тоже делать было нечего, и я побрела к выходу.

* * *

Сашка встретил меня в холле. Дед еще не вернулся, и я сочла это большой удачей, сейчас мне не хотелось встречаться с ним. Взяв Сашку на руки, я устроилась в кресле и минут пятнадцать разглядывала пол, пес беспокойно ерзал, поглядывая на меня, а я бездумно почесывала его за ухом. Решение пришло внезапно. Я прошла в свою комнату, достала спортивную сумку и начала собирать вещи. Это вызвало у Сашки интерес. Он бегал от кровати к шкафу и обратно и все норовил заглянуть мне в глаза.

— Возвращаемся на прежнее место жительства, — осчастливила я его.

Мое барахло не желало умещаться в сумке, и я подумала, что вполне смогу обойтись без него. Огляделась, посидела немного на постели, потерла лицо руками. Навязчивые бесполезные движения… Надо сообщить Деду. Я подумала ему позвонить, но понятия не имела, что должна сказать. В конце концов написала записку и оставила ее в гостиной. "Мы с Сашкой уехали домой". Лаконично, ничего не скажешь. И добавить к этому тоже нечего.

— Идем, пес, — позвала я, взяв сумку, Сашка трусил рядом. Переезд к Деду ошибка, и сейчас, уезжая, я ничего не исправлю, но оставаться здесь больше не могу.

Странное дело, оказавшись у себя дома, я заметно успокоилась. Накормила Сашку, и мы немного послонялись по моей огромной квартире. Пес был доволен, из-за одного этого стоило принять такое решение.

— Ну, вот мы опять вдвоем, ты и я, — заявила я, улыбаясь, правда, счастливой улыбки не получилось. Похоже, счастье — это вообще не для меня.

Я выпила чаю, включила телевизор, пес устроился в любимом кресле, а я смотрела на экран, вслушиваясь в чужие слова, ни одного не понимая, то и дело косилась на телефон, ожидая звонка Деда. Объяснений с ним не избежать, однако я бы предпочла перенести их на завтра. Глядишь, завтра будет лучше, чем сегодня. Есть люди, которые в это верят. Жаль, я не из их числа.

Я прошлась по гостиной. У меня есть собака, скоро будет ребенок. Жизнь прекрасна, разве нет? Я изрядно подпортила жизнь Тимуру, теперь порчу жизнь Деду, а моя собственная жизнь кажется до того нелепой, что хоть сейчас послать ее на хрен. Такие мысли до добра не доводят, это я знала точно. Желая избавить себя от них, я набрала номер телефона Вешнякова. В конце концов, меня ждут дела, вот ими и стоит заняться.

— Новости есть? — спросила я, когда Артем ответил.

— Куда же без них, — вздохнул он. — Еще один жмурик.

— Хороший человек?

— Не очень. Но лучше бы жил. Вечером собирался побыть с детьми, какое там… Слушай, может, приедешь? — нерешительно спросил он.

— Куда? — удивилась я.

— На квартиру, к жмурику.

— Вот уж радость. С какой стати?

— Ну, поговорим. Может, мысли какие появятся.

— Нет у меня мыслей и не предвидится. — Однако что-то в голосе Артема насторожило, и я, подумав, вздохнула:

— Ладно, говори куда.

— Савеловская, дом три, квартира пять.

Сашку пришлось оставить дома, впрочем, он не возражал. Савеловская почти в центре города, начинается прямо за парком. Жилых домов тут немного, в основном офисы и квартиры — одни из самых дорогих. Вот здесь, в тихом переулке, дом, где живет Тимур. Я невольно покосилась на его окна. Окна как окна, жалюзи опущены. Наверное, он все еще в "Шанхае" в окружении соратников решает насущные проблемы, и на его столе лежит половинка банкноты. Хотя, может, уже не лежит. Что я должна сделать, как поступить? Махнуть в самом деле в санаторий, и пусть тут без меня разбираются. Отличная идея. Только я хорошо знаю, что никуда не поеду и продолжу рыться в чужом белье, Тимур называл это именно так. Он предпочел бы видеть меня женщиной, которая не рыскает по городу в поисках чужих тайн, а готовит ужин, ожидая его приезда. Но ему не повезло, впрочем, как и мне.

"Можешь ты думать о чем-то, кроме этого сукиного сына?" — возмутилась я и наконец-то увидела дом под номером три.

Все, как обычно, машины, толпящиеся люди, парень у подъезда ждал меня.

— Это на втором этаже, — сообщил деловито.

Подходя к квартире, я услышала гневный голос Николаева, нашего с Артемом "большого друга", то есть по-настоящему мне-то до него дела не было, раз он не мой начальник, но Вешнякова стало жаль. Когда этот тип появляется, у Артема начинается нервный тик и мрачные прогнозы о дальнейшей судьбе, иногда весьма экзотические: к примеру, он видит себя участковым на Таймыре или Диксоне и никаких надежд на вожделенную звездочку. Другу я мысленно посочувствовала, а еще возник интерес, кого же при брал господь, если столь высокий чин самолично здесь обретается.